— М-да… А кстати, почему карта была под книгой?
— Под книгой? Случайно, скорее всего. Я оставил ее сверху. Странно. Но какая разница, ведь сработало… Затем надо было избавиться от барахла до приезда треклятого оценщика. Он бы тут же увидел, что особой ценности оно не представляет, и, кто знает, может, даже узнал бы кое-какие экспонаты из Мортона. Я устроил так, чтобы он приехал с утра, а Хендерсон должен был усвистеть с кладом еще раньше. Боюсь, сейчас будет сложно. Скажите мне, когда начнете путаться, ладно? Мы, конечно же, разыграли карту уморительного шофера. Хендерсон должен был надеть маску и костюм и отвезти меня на вокзал; а вы должны были решить, что он остался на острове. Я даже написал вам письмо с просьбой присмотреть за Хендерсоном, пока меня не будет, и собирался оставить его по дороге на вокзал в домике садовника. Правда, до этого не дошло, и письмо я сжег. Я там просил вас пригласить Хендерсона на гольф или что-нибудь в этом роде. Разумеется, предполагалось, что вы придете к нам и не обнаружите ни Хендерсона, ни сокровищ.
— Да, понимаю. Клад вы, конечно, увезли на машине. Вам не кажется, что все это довольно прозрачно?
— О, все было продумано тщательнейшим образом. Мы должны были доехать до вокзала, у каждого был обратный билет. Я должен был сесть на поезд в Инвернессе, а Копатель — разумеется, в гриме — ехать на машине до Авимора. Преимущество этой железнодорожной ветки в том, что можно ехать наперегонки с поездом. В Авиморе Хендерсон должен был снять костюм, засунуть его под сиденье автомобиля и сесть на поезд с багажом в виде большого чемодана с наклейкой, на которой большими буквами было написано «Дж. Хендерсон», что, как мы полагали, привлекло бы к нему внимание. А я тем временем должен был сойти с поезда, оставив багаж, нацепить усы и на машине доехать до Блэр-Атолла. Там мы опять должны были поменяться местами: я должен был приехать на вокзал одновременно с поездом, без шляпы и всяких этих глупостей, и опять войти в свой вагон, как будто просто гулял по платформе. Копатель же должен был проехать небольшое расстояние до Питлохри (от этой станции мы добираемся до Мортона), там подкатить к вокзалу и встретить меня, как полагается, почтительно поздоровавшись и все такое. Псевдошофер должен был обратить на себя внимание в разных местах, улавливаете мысль? В общем-то это нетрудно.
— Неужели нельзя было организовать исчезновение Хендерсона как-нибудь попроще?
— В такой спешке нет. На наклейке было указано, что багаж следует до Лондона, правда, полиция могла спохватиться, что интересующий ее пассажир сошел в Блэр-Атолле. Но только его в любом случае невозможно было связать с мнимым шофером. Ведь легко доказать, что шофер ехал от Инвернесса до Питлохри на машине, а Хендерсон, и на это нашлись бы свидетели, по меньшей мере один перегон сидел в поезде.
— Понятно. И несомненно, остроумно. А это была его идея или ваша?
— Моя, от начала до конца. На самом деле Копателя не очень волновало, как он сойдет со сцены; просто сказал, что справится. Понимаете, если вы привычны к путешествиям и трансатлантическим лайнерам, исчезнуть-то не сложно. Главное, выехав из Мортона, он собирался двинуть на Глазго по западной прибрежной ветке, это недалеко. Что касается его доли страховки, она оставалась бы у меня, до тех пор пока он, ничем не рискуя, со мной свяжется.
— Пожалуй, ему это могло показаться несколько ненадежным. Ладно, в среду вечером, вы оба, готовясь привести в исполнение свой план, конечно, нервничали. Потом вы, поскольку почувствовали вялость и, возможно, были одурманены, отправились в постель, уснули и спали до тех пор, пока я не вломился к вам с криками «Пожар!». Так?
— Видите ли, я не до конца уверен. Вы ведь знаете, как бывает, когда вам на самом деле до смерти хочется спать. Трудно сказать, просыпались вы на мгновение или вам просто приснилось. Вряд ли я стал бы давать показания под присягой, но у меня такое ощущение, что ночью я проснулся и видел, как старина Копатель подглядывает в щелочку моей двери. Так родители смотрят, заснул ли ребенок. Только я, наверно, тут же опять провалился, так что ручаться не могу. Но вероятно, именно поэтому, когда вы меня разбудили, я первым делом подумал про Хендерсона и был готов поверить, что с ним случилось что-то ужасное.
— Полагаю, вы решили, что это Хендерсон сгорел в гараже — сначала. Мы все так решили. Может быть, вам вопрос покажется дерзким, но я все время ломал себе голову: вы так думали вплоть до минувшей ночи, пока не увидели его на берегу?
— А что мне еще было думать? Но мы несколько забегаем вперед. А в тот момент у меня даже сомнений не возникло в том, что произошло. Хендерсон меня опоил и собирался ночью дать деру с кладом, но сам несколько перебрал и, как полный идиот, когда пошел вывозить машину, взял керосиновую лампу. Потом он ее уронил, ну и загорелось. Я решительно не мог понять, как дверь оказалась заперта. И до сих пор не понимаю, хотя, конечно, похоже, ее запер Хендерсон. А это, видимо, должно привести к выводу, что у Хендерсона на кого-то был зуб — бог знает, на кого и за что. И он с этим кем-то довольно затейливым способом разделался. Но тогда, повторюсь, я решил, что дверь просто захлопнулась, от чего сдвинулась щеколда замка. Полагаю, если она чуть выдвинута, в принципе это возможно. Но если вы спросите меня, чем хоть одна живая душа могла заниматься той ночью в гараже, кроме, разумеется, Хендерсона, я пас, просто не представляю. А вы?
— Согласен, трудно понять… А накануне вечером машина стояла в гараже? Потому что если да, то, конечно…
— На самом деле, перед тем как завалиться на боковую, я пошел в гараж проверить, все ли готово. Машина была там. Так что вывел ее, полагаю, Хендерсон. И правильно сделал, потому что на следующий день она мне нужна была позарез. Времени на обдумывание хитроумного плана не оставалось; я просто запихнул проклятое якобитское старье в отделение для инструментов, а в общем-то, куда пришлось, и рванул в Мортон. Еще я очень переживал из-за табакерки, ее отсутствие могла заметить Корнелия. Поездочка была еще та, скажу я вам; я буквально засыпал за рулем и в ужасе просыпался. Но я все успел; если бы тетка чего-то хватилась, я бы, конечно, уже знал. Последние дни мне было совсем невесело, но, понимаете, приходилось торчать тут. Ведь если бы я уехал, возникла бы куча подозрений. Все же думали, что это я укокошил старину Копателя.
— А других причин нет? — спросил Бридон. — Я поигрывал мыслью, что вы, может быть, надеетесь найти настоящий клад. Что вы подумали, прочитав мое вчерашнее послание? Там говорилось про пятьдесят на пятьдесят.
— Допустим, послание настоящее, от Хендерсона (в чем я вовсе не был уверен). Тогда из него можно заключить, что Хендерсон попытался провернуть какой-то другой, свой план, но у него не получилось и он вернулся к нашей изначальной идее, а именно разуть «Бесподобную» и барыш поделить пополам. Мысль о том, что Хендерсон решился на доброе дело и предлагает со мной поделиться, я, разумеется, даже не рассматривал. Вы его не знали, в противном случае поняли бы меня. А кстати, по-вашему, он болтался тут все это время? Мне бы хотелось с ним переговорить, прежде чем он грохнулся в воду. Он, конечно, гадко со мной поступил, но все-таки я хотел бы уладить с ним кое-какие вопросы. Прошу вас, мистер Бридон, скажите, что вы на самом деле обо всем этом думаете. Вы наверняка понимаете много такого, чего я не вижу.
Бридон взглянул на наручные часы.
— Пора домой, — сказал он. — Я договорился, что минут через десять к нам заглянет несколько человек, которых интересует эта история, и я с удовольствием поведаю им все, что вы мне только что рассказали, если позволите, а потом, полагаю, мне придется попытаться реконструировать действия Хендерсона. Если вы желаете узнать все поскорее, милости просим, присоединяйтесь к компании. Если нет, можете проведать нас вечером.
— А что, собственно, за компания?
— Ну, один мой друг, из полиции, мы вместе были на фронте. Он приехал, поскольку проделки Хендерсона вызывают его должностное любопытство. И конечно, сэр Чарлз.
— Я-то как раз всегда считал, что, учитывая обстоятельства, в которых обычно сталкиваешься с полицейскими, с ними легко поладить. Но сэр Чарлз невыносимый зануда… Кто-нибудь еще?
— Миссис Уочоуп грозилась заглянуть.
— Вопрос решен. Я готов выслушивать замечания, касающиеся моего поведения, от кого угодно, только не от тетушки Корнелии. Она чересчур эмоциональна, особенно когда речь заходит о движимом имуществе. Но если не возражаете, буду счастлив побеседовать с вами вечером. Вы точно не хотите ничего больше узнать? Я уже много месяцев не испытывал такого порыва искренности. А кстати, миссис Бридон, готов ответить на ваш вопрос. Помните те колючки? Это все-таки не морской укроп. Я тут нашел справочник дикорастущих растений, спустился к берегу и сверил.
— Как мило с вашей стороны. Мистер Палтни говорил, что видел вас с лестницей. Простите, что взвалила на вас свои проблемы.
— Да, здесь трудно уединиться. Верно, я брал лестницу. Если честно, робею карабкаться по скалам. Вы ведь помните, каких усилий мне стоило тогда спуститься. А тут столько переносных лестниц, вот я и решил избавить себя от нервного потрясения. Я захвачу вечером книгу и покажу вам растение, которое имею в виду.
Глава 19Двойная игра
Яркое солнце, выглянувшее с утра, оказалось недолговечным; его загородила величественная гряда облаков, и Майлз с Анджелой возвращались к домику садовника в атмосфере таинственности и полумрака. Возникало ощущение, что проклятие все еще висит над островом, хотя Хендерсон и поплатился за осквернение святыни. Трудно было избавиться от мысли, что каждая заросшая тропинка хранит следы враждебных сил, что коренастый дуб и взметнувшаяся к небу лиственница ломают голову над так и не раскрытой тайной. Дауни, где вода с прошлой ночи понизилась на несколько футов, тихонько посмеиваясь и журча, бежала мимо валунов у моста, словно осознавая, что выполнила свой долг стража. И мятущемуся воображению Анджелы почудилось, будто дым из каминной трубы расплывается в воздухе вопросительным знаком.