С другой стороны, если Комарова решила, что магниты – его рук дело? Но с какой стати сторожу соваться в электрический счетчик, зачем ему, математику, которому, кроме ручки и листа бумаги, ничего не требуется, бесплатная энергия?
Как они их, интересно, вообще нашли? Разве что следственная методика в таких случаях предполагает обязательную проверку счетчиков. Либо же был звонок со стороны Энергосбыта.
– Итак, – услышал он голос Комаровой. Женщина с пакетом молока уже ушла, дневник, раскрытый пополам, так и остался лежать перед Комаровой. – Вы ничего не видели, что могло бы навести меня на мысль, зачем это было нужно Эльвире? Магниты, судя по всему, установлены не так давно, потому что общая недостача электричества в целом невелика, но даже это вызывает удивление. Общий баланс мы получим только в следующем месяце, но… давайте говорить прямо, кто-то ворует школьную электроэнергию.
Ларин кивнул. Он уже справился с эмоциями. Холодный расчетливый огонь светился в его глазах.
– Пыталась скрыть, например, перерасход на кухне. Ведь неизвестно, что они там пекут, бывает допоздна, до самого закрытия школы. Хотя что значит неизвестно. Все об этом знают.
– Я тоже об этом думала, – глядя в дневник, сказала Комарова. – Это может объяснить тот факт, что Эльвира, по ее словам, не знает, что происходит. Она признала, что по ее недосмотру избили Успенского, но магниты… категорически отрицает. Так сказал следователь. У него, разумеется, были вопросы и ко мне… но я знаю, как с ними общаться, у меня брат в прокуратуре.
– Могли повесить работники столовой. Без согласования с Эльвирой. Тогда ее просто подставили.
– Вовремя подставили, – тихим голосом сказала Надежда Петровна. – Мне не хотелось, чтобы и меня вывели под ручки. – Она перевернула страницу дневника. – Понимаете, Дмитрий Сергеевич?
Он подался вперед, глядя ей прямо в глаза.
– Очень хорошо понимаю, Надежда Петровна. Думаю, вам нужно начать с увольнения работников столовой. Кто еще в школе может заниматься коммерческой деятельностью, кроме них? Ольга Владимировна на уроках кройки и шитья или Александр Иванович на металлорежущих станках прошлого века? Это смешно.
Она захлопнула дневник.
– Значит, вам ничего не известно про магниты?
– Я, как и вы, Надежда Петровна, даже не знаю, как они выглядят. Как идея для дома – интересная, – Ларин вздохнул. – Только вы знаете, как я отношусь к закону. У меня документы ни разу за всю жизнь не проверяли.
Она поморгала глазами, будто в них что-то попало, потом посмотрела на Ларина.
– Я знала, что вы ни при чем. Это скорее мне было выгодно нацепить туда эти злосчастные магниты и спихнуть все на Песчинскую. Следователь так и намекнул, что у меня прямой умысел. Но на него давит папаша Успенского, поэтому он решил разом повесить всех собак. С какой-то стороны мне ее жалко.
– Кто бы нас пожалел, Надежда Петровна.
– Это да, – вздохнула она. – Кстати… как жена? Родила?
– Да, – отозвался Ларин. – Девочка, Ева. Все отлично. Спасибо.
К его горлу подкатил ком, он мгновенно подсчитал в уме: чтобы оплатить дочке операцию в Японии, нужно отработать учителем в этой чертовой школе восемьдесят два года три месяца и семь дней.
– Ну и отлично, я рада за вас. Передавайте жене привет. И дочурке тоже. Даст бог, еще будет у нас учиться.
«Бог не даст, – подумал Ларин. – Но я постараюсь».
Он вышел из кабинета, ощущая на спине ее пристальный взгляд.
Глава 38
В субботу разгружались в гараже Скокова. Ларин подумал, слишком опасно светить автобусы на пришкольной территории второй раз подряд. Оба «мерседеса» поочередно подъезжали вплотную к распахнутым воротам гаража, так чтобы снаружи не оставалось ни щелки, и они вдвоем перетаскивали картонные коробки вглубь гаража. Дело спорилось.
– Ты нашел Сашу? – спросил Ларин. – На уроках не появлялась. Пора бы забить тревогу, но родители молчат. Обычно в подобных случаях выбивают школьную дверь ногой.
– Не нашел, но мать что-то знает, – ответил Скоков. – Я в этом уверен. Они ненормальные, ее родители. Начинаешь спрашивать, бросают трубку. Я караулил возле дома, бесполезно. Вчера поздно вечером стоял у ее окна, ждал, вдруг появится, есть вероятность, что ее избил отчим и теперь не выпускает из дома, пока синяки не пройдут. Ко мне подошла странного вида девка, ни с того ни с сего спросила, нет ли у меня закинуться. Я дал ей сигарету. Потом, глядя на ее окна, говорит, мол, чего тут торчу, я ответил – жду Савельеву. Она сказала, что ее дома нет и вряд ли скоро появится. И все, больше я от нее ничего не добился, она просто убежала.
– Наркоманка?
– Похоже.
– Они друг друга все знают.
– Так, значит, вы думаете…
– А что еще? В школе бумаг тоже пока нет, обычно администрацию ставят в известность, если подростка задерживает полиция или он оказывается в больнице.
– Я найду ее, – с усилием сказал Скоков, потом взгляд его стал более осмысленным, – как мы все это перенесем? – Возле одной из стен гаража выстроился ряд коробок в человеческий рост.
– Придется на «вольво» подвозить, а там через задний двор, в окно. Свет я отключу, будет очень темно после полуночи, сегодня новолуние.
– Провозимся до утра.
– Похоже на то. У тебя здесь есть амперметр?
– Да, где-то валялся у тетки. Посмотрите вон там, – Денис указал на деревянную антресоль в глубине гаража, с которой свисали провода, длинные железные струны, обрезки стальных жгутов, веревки – всё как полагается в подобных местах.
Ларин оглядел забитые мелочовкой полки под антресолью. На второй снизу увидел портативный китайский прибор с цифровым экраном.
– А зачем вам?
Ларин помолчал, потом ответил.
– Кажется, придется искать новые источники питания. И чем скорее, тем лучше.
– Что-то случилось?
– Да. Полиция нашла магниты на счетчиках.
– Что?! – Скоков подпрыгнул на месте. – Как это – нашла?!
– Это моя вина, – Ларин медленно закрутил провода с щупами вокруг прибора. – Вылетело из головы, я совершенно забыл про чертовы магниты. Столько всего случилось…
– Твою ж мать, – проговорил медленно Денис. – Я не вашу имею в виду, – поспешил он добавить.
– Все равно это моя вина. Но… кажется, я знаю, как все исправить.
– Фонари? Нужны таджики. Где их сейчас найдешь, поздно уже.
– Ни в коем случае. Помнишь люк, посреди серверной в подвале?
– Люк? А, ну да… там может быть опасно.
– Я был там. Я туда лазил.
– Да? – Скоков выглядел озадаченным. По его лицу пробежала тень изумления, смешанного с крайним ужасом, как у свидетеля прыжка самоубийцы с высокого моста. – Но… это же рискованно… могли там и остаться…
– Мог. Но не остался. И то, что я увидел…
– Канализация? Ливневка, наверное?
– Нет. Рассказывать не буду, лучше сам посмотришь.
К пяти утра воскресенья они закончили перевозить и таскать оборудование в школу. Конечно, через ворота и центральный вход все вышло бы куда быстрее, нежели протискивать коробки сквозь решетку, подавать их в окно, волочить к подвалу, и все это – постоянно озираясь, в полной темноте, грязи. К концу дела Ларин так вымотался, что единственным его желанием было лечь и растянуться прямо на земле, под голыми яблочными деревьями. Но теперь, когда часть фермы успешно работала, излишний риск мог свести все труды на нет, и он, сжав зубы, заталкивал очередную партию в окно.
И только закрыв все окна, проверив замки на дверях и перетащив груз в подвал, Ларин позволил себе расслабиться. Он достал мобильник и дрожащей от усталости рукой набрал номер ресторана японской кухни.
По пути он несколько раз смотрел на счетчик – тот крутился как бешеный волчок, киловатты росли, словно в сети одновременно работали сотня телевизоров, стиральных машин, микроволновок и кофеварок, при этом сотня уборщиц синхронно пылесосили все классы на всех этажах. Именно столько, судя по жужжанию диска счетчика, потребляла сотня мощнейших видеокарт, к которым через несколько часов добавится еще сто.
«Вряд ли Комаровой понравится», – подумал Ларин.
Если обыск и проводился, то в глубину подвала точно никто не заходил. Специально нагроможденные баррикады из сломанных деревянных парт, отслуживших свой век стульев, кусков школьных досок, частей глобусов (чтобы никому и в голову не пришло лезть), остались в том же положении, что и пару дней назад. Любой спустившийся сюда человек с улицы просто плюнул бы на свалку школьного барахла, к которой, по ее виду, никто не притрагивался лет двадцать.
Освободив коридор, они перетаскали оборудование в комнату, Ларин запер железную дверь на замок. Он включил небольшой туристический фонарь, хотя веселое перемигивание разноцветных светодиодов освещало комнату не хуже новогодней гирлянды.
– Нужно заменить семь видеокарт, сломанные отдать по гарантии. Потом спустимся вниз, там и решим, что делать дальше. Скорее всего, придется искать таджиков, чтобы тянуть кабель от фонаря, – сказал Ларин. Но вдруг…
Скоков кивнул.
Вдвоем они открыли тяжелую металлическую крышку, сделанную из полуторасантиметровой листовой стали, покрытой ржавчиной.
– Спускаться метра три-четыре. Потом прыгать, – предупредил Ларин. – Я пойду первым, подстрахую тебя снизу.
– Так высоко? А ноги не поломаем?
– Прыгать не нужно, от потолка до пола там метра три-четыре. Сперва лезешь по ступенькам, потом, когда они кончатся, – по веревке до пола. Как у Валерика на канате.
– Понятно.
Ларин прицепил на голову туристический фонарь, купленный в спорттоварах, – так удобнее, чем держать его в руках, и начал спуск. Через плечо болталась спортивная сумка с инструментом.
Коснувшись бетона, он задрал голову, луч выхватил блеснувшие глаза Скокова.
– Давай, крепче держись за скобы.
– Иду.
Денис пополз вниз, медленно перебирая руками и ногами. Когда скобы закончились, он ухватил руками парашютный трос и повис, раскачиваясь.