Успенский дочитал статью про странную валюту под названием «биткоин», взял из канцелярского прибора красный маркер и вывел на тонком газетном листе жирный вопрос. Краска маркера тут же расплылась – тонкие жилки кровавыми капиллярами побежали по серому листу. Он наблюдал за ними с отрешенностью, осмысливая прочитанное.
«Разве такое возможно? – думал он, щелкая зажигалкой. – Ведь это, по сути, является решением самой важной проблемы: как сберечь капитал и от поползновений государства, и от зубастых акул вроде него самого – жадных, злых и беспринципных, готовых в любой момент отхватить самые лакомые кусочки теплой живой плоти.
Но кому можно доверить такое дело? Кто сможет справиться? Рафик? Это цепной пес без извилин, он может убить без раздумий, но думать – не его стезя. Полковник? Стар. Не понимает в технологиях. Давно отстал от жизни, если бы не его связи в спецслужбах, работал бы сторожем на складе сосисок. Кто-то из технарей-программистов, поддерживающих фирменную компьютерную сеть? Разве можно им такое доверить? Нет, конечно. Исключено.
Кто же еще? Кто бы мог за это взяться?»
Успенский с силой обхватил голову руками, сморщился, зажмурился – в глазах поплыли светлые пятна, овалы, похожие на мыльные пузыри, взорвались разноцветные вспышки. Так он сидел, пока на лакированном столе не завибрировал телефон.
Он встрепенулся, отнял руки от лица и мутным взглядом посмотрел на экран трубки.
«Нет ID абонента», – гласили белые буквы на темном фоне. Он крайне редко видел такую надпись на экране своего телефона, вернее, вообще никогда. Тревожное чувство кольнуло в сердце. Пропустив два звонка, на третий он нажал зеленую кнопку ответа.
Глава 46
Дверь кабинета с алой табличкой «Директор Гурко Сергей Николаевич» отворилась. Скоков замер. Первое, что он увидел, – огромный, нечеловеческих размеров стол, стоящий возле окна. Кабинет также представлял из себя нечто вроде актового зала – огромный и пустой. Прямо позади стола, накрытого зеленым сукном и располагавшегося меж двух зарешеченных окон идеальной чистоты, висел портрет остроносого мужика с усами и козлиной бородкой. На голове мужика была фуражка военного образца.
«Какая-то знакомая морда», – подумал Скоков. Хитрый прищур обладателя фуражки не предвещал ничего хорошего.
За столом в кожаном кресле с высокой спинкой сидел худощавый, ничем не примечательный мужчина в круглых очках. Он был гладко выбрит и одет в полувоенную форму – в том смысле, что форма была военной, но без знаков отличия, погон и прочих атрибутов. В метре от стола стоял высокий человек в гражданском, его рост превышал сто девяносто, он словно нависал над столом, но сидящего это нисколько не смущало. Ворот рубашки великана был расстегнут, рукава рубашки засучены, – можно было подумать, что он только что выполнял какую-то физическую работу.
Справа, у дальней стены кабинета-зала, Скоков заметил еще одного типа в белом халате, тот сидел на стуле полуразвалившись. Похож на врача.
– Этот? – подал голос сидящий.
– Да. Вот бумаги, – услышал Скоков позади себя голос Елены Викторовны. Она прошла вперед, неся в вытянутой перед собой руке папку.
– Положите на стол, – властным голосом сказал сидящий мужчина.
Она аккуратно положила тонкую картонную папку на краешек пустого стола.
– Можете быть свободны. Дежурный, проводи их за ограду.
Денис облегченно повернулся. Значит, это какая-то формальность, он уж было подумал, что останется тут навсегда. Слава богу! Сразу стало легче, он вздохнул полной грудью и, чуть улыбнувшись, кивнул начальнику, скорее всего, за столом сидел именно он, товарищ Гурко С. Н., славный малый, как посмотреть, только больно уж важный. Он даже успел подмигнуть бледной Елене Викторовне, цокнуть языком на молодого сопровождающего, мол, я тебя еще потолкаю, погоди, вот только выйдем отсюда, когда хлесткий, как удар плети, голос заставил его замереть на месте:
– А ты куда собрался? Задержись чуть-чуть, потолковать надо.
С щемящей надеждой Денис взглянул на старика в костюме не по размеру, но тот уже держал дверь кабинета, проталкивая мимо себя Елену Викторовну с молодым сотрудником. Как только Денис услышал мрачный голос человека за столом, то сразу понял, кому адресована реплика, и все же он не мог, не хотел верить, что они так поступили с ним, хотя точно знал, на чью именно спину обращен взгляд в круглых очках. Его шея горела, ноги мгновенно ослабли, волосы на затылке встали дыбом.
– Эй, вы же… – Он хотел ухватить Елену Викторовну за рукав, этот последний шанс выйти отсюда, уцепившись за нее, однако дверь захлопнулась перед его носом, и Денис в этот миг почувствовал, что, пожалуй, никогда в жизни ему не было так страшно. И одиноко.
Его лицо перекосило от страха, но, стоя лицом к двери, глядя на расплывчатую серую тень собственной головы, расползающуюся в подступивших слезах отчаяния, он знал, что они не видят его настоящего лица и ничего не знают о нем, а значит, пока он не разоблачен, то может быть кем угодно.
«Я ничего не боюсь, – прошептал он пересохшими губами. – Потому что я чертов придурок!»
Маска ума спала с его лица так же быстро, как и ушел страх – они ушли одновременно. Скоков медленно повернулся вокруг своей оси. На его лице блуждала идиотская улыбка.
– А чего не потолковать, – процедил он. – Времени полно. Потолкуем, гражданин начальник.
Сидящий за столом удивленно вскинул брови и повернулся к высокому гражданскому. Тот хотел что-то сказать, его выпирающий кадык дернулся, но промолчал. От внимания Дениса не скрылось, что врач в глубине зала сменил позу, поставив руки на колени и подавшись вперед.
– Ты знаешь, почему ты здесь? – спросил начальник, откинувшись на спинку кресла, отчего оно протяжно скрипнуло. Он не притронулся к папке, видимо и так знал, что в ней.
– Тетка концы откинула. Теперь я здесь.
Высокий осклабился.
– Если бы только тетка, – сказал он гнусавым голосом.
Денис похолодел, с большим трудом ему удалось сохранить безразличное выражение лица. Если они знают про… но как?!
– Ты знаешь, что в этой папке? – начальник глазами показал на коричневый прямоугольник, замерший на краю стола.
– Не-а.
– Материалы дела и решение суда о назначении тебе наказания в виде принудительного содержания в нашем училище.
– Если что, она сама кони двинула, – сказал Денис. – Я тут ни при чем. Наверное, облучилась на работе чем-то.
– Ты обвиняешься по 228-й статье. Приобретение, хранение и сбыт. Твоя девка из-за тебя чуть не умерла. В этой папке приговор суда. Пять лет, дружок. Скажи спасибо, что тебя не отправили на зону. Будешь жить и работать у нас, в образцовом училище для особо одаренных личностей.
Мужик в белом халате в глубине зала хмыкнул, но никто не обратил на него внимания.
– Если бы она скопытилась прямо на том притоне, боюсь, твои дела были бы гораздо хуже. Но тебе повезло, ее откачали. Простые парни из наряда полиции вернули ее к жизни. Как выйдешь, скажешь им спасибо.
У Скокова закружилась голова, перед глазами все поплыло. О ком они говорят? Что они вообще несут? Какой притон? Какой приговор? Он ничего не мог понять – голова отказывалась соображать. Одно было ясно: влип он гораздо сильнее, чем это можно было себе представить. Даже если Ларин и узнает, где его держат, что он сможет сделать? Чем может помочь простой учитель математики? Скокову хотелось разрыдаться. А что случилось с Сашей? Где она?
– Теперь ты понимаешь свое положение? Оно, прямо скажем, совсем незавидное, – продолжил начальник училища. – А теперь слушай внимательно. Повторять не буду и в твоих интересах понять все с первого раза. Меня зовут Сергей Николаевич, я директор этого училища для таких малолетних уродов, как ты. В нашу задачу входит твое перевоспитание, и, поверь, мы с этой задачей справляемся. Я правильно говорю, Илья Федорович?
– Именно так и есть, Сергей Николаевич. Мы образцовое училище. У нас стопроцентный показатель перевоспитания.
– Ну вот, видишь. Начальник учебной части Илья Федорович со мной согласен. Меня ты будешь видеть редко, в основном если что-то нарушишь. А вот с Ильей Федоровичем советую подружиться. Впрочем, как и с остальными преподавателями.
Денис не мог оторвать взгляд от закатанных рукавов рубашки Ильи Федоровича.
– Если ты без особых прибабахов, то проблем, скорее всего, у тебя не возникнет. От тебя требуется неукоснительное соблюдение режима, учеба, разумеется, хотя у нас тут не слишком сложная программа, ну и, конечно же, труд. Только трудом можно добиться полного перевоспитания. Чтобы ты вышел отсюда новым человеком, готовым жить и трудиться на благо нашей страны и общества.
Начальник помолчал, глядя в упор на Дениса, и тому стоило большого труда сохранить самообладание, не броситься к столу и не начать умолять выпустить его отсюда, потому что произошла нелепая ошибка, недоразумение, его с кем-то спутали, – не было никакого суда, он не продавал наркотики, и не травил свою девушку, и знать не знает ни про какие притоны…
«Хотя…» – в глубине его застывшего от ужаса мозга мелькнула мысль. Ведь это Успенский содержал притон, в школе ходили слухи, что он организовывал вписки новеньким старшеклассницам, но Скоков никогда не принимал в этом участие, с параллельным классом они были в сложных отношениях, достаточно вспомнить футбольный матч, в котором они разорвали команду Успенского на части.
«Саша, Саша… Ларин говорил, что она, возможно, употребляла, но… где она могла брать? Разумеется, только через Успенского. Где же еще… И они каким-то образом подвели его туда же, состряпали дело и взвалили… значит, вот куда она пропала. Она выведывала у него все эти сведения про Ларина за дозу и все сообщала Успенскому, но в какой-то момент что-то с ней случилось, передоз – и они решили убить сразу нескольких зайцев одновременно. Выгородить Успенского, которому поступать через месяц. Да уж, нечего сказать, отличная работа. Тут никакой Ларин не поможет… даже если очень сильно постарается».