– Взлом? – переспросил Золотов.
– Именно. – Арсений не хотел открывать все карты, но и молчать становилось опасно. Нужно было сдать ладью, чтобы выручить ферзя.
– Значит, это не наша вина? – Золотов говорил с плохо скрываемой надеждой.
– Нет.
– Но… как? Это невозможно.
– В том-то и дело, – сказал Арсений, – что невозможно.
Золотов непонимающе уставился на него. Лицо у него было красное: видно, ночь он провел в компании с бутылкой коньяка, пытаясь залить страх.
– Что мне мэру говорить? Если это не наша вина, то чья? Дайте мне этих виновников, я их уничтожу!
– Я дам вам виновников. Через пару дней, – сказал Арсений. – Мои расчеты все верны. И это не было незапланированным подключением. Это был именно взлом. Система новая, автоматическая, управляется в том числе по сети. Кто ее закупал? У кого? Хотя в данном случае это не важно, – поспешил сказать Арсений, увидев испуганное лицо начальника отдела снабжения. – Важно, что систему взломали. Но она отключилась, потому что взломщики, хоть и располагали кодами доступа, перевести потоки незаметно не смогли.
– Да на фига им это надо? – взмолился Золотов. – Не проще ли по старинке врезаться в сеть?
– Для них – не проще, – сказал Арсений.
– Вы что-то знаете? Выкладывайте.
– Нет, я делал расчеты пиковой нагрузки третьей подстанции и представил себе картину, как это могло быть. Кроме того, я наизусть помню ее основные характеристики и могу по пунктам назвать все двенадцать причин, по которым автоматика отключит всю подстанцию.
Те из присутствующих, кто уже похоронил Арсения, уважительно закивали головами – такого специалиста еще поискать, в этом мало кто сомневался. Ну а то, что парень странноватый, так попробуй бобылем поживи, мозги еще не так набекрень съедут. Сидит, небось, вместо того, чтобы жену ласкать, изучает журналы да инструкции по энергетике. Такие люди нужны, конечно, кто же еще работать будет. В каждой организации есть похожие, плюс-минус странность. И конечно, им всё прощают, лишь бы стабильно выдавали результат. А если еще и берут ночные дежурства вне очереди – о чем вообще речь? Святой.
Арсений оглядел зал. Он знал, что о нем думают окружающие. До последней мысли. Они жалеют его. Думают, что он умный, но несчастный. Что у него никого нет. Что он всего себя отдает работе, потому что иного смысла для него не существует. Да и просто, что он дурак. Только форменный идиот может думать, что работа принесет ему стакан воды в старости.
Никто не произносил ни слова. Был слух, что Арсений идет на место зама генерального. А потом, со временем, займет и высшую должность. И в глубине души он понимал, что достоин, это грело его самолюбие и не давало места тревожным мыслям, которые в последнее время занимали его все чаще. Особенно по ночам. В пустой темной квартире.
Весь коллектив знал, что никогда этого не произойдет. Весь, кроме Арсения. Он был слишком умен для этой должности. Вот и всё.
– Через пару дней я составлю доклад, и вы сможете представить его мэру. Мы не виноваты. Подстанции и программное обеспечение нам навязала мэрия вместе с министерством, наладку производили их специалисты, хотя я предлагал наши поправки с учетом возможных проблем. От нас все отмахнулись. Вот теперь пусть пожинают.
И хотя он говорил, по сути, крамольные вещи, лицо Золотова расплылось, плечи упали, он откинулся в кресле, прикрыв тяжелые веки. Президент над его головой смотрел зорко, но по-доброму.
– Значит… так тому и быть. Даю три дня. Если нужна какая-то помощь, все что угодно…
– Мне нужен доступ в закрытый фонд архива Минобороны.
– Чего? – глаза Золотова распахнулись, словно он проглотил муху.
Сидящий с краю начальник общего отдела Архипов закатил глаза.
– Не могу сообщить детали, но это важно, – сказал Арсений. – Без этого ничего не получится.
– Ты в этом точно уверен? – директор от удивления перешел на «ты».
– Абсолютно.
Золотов чмокнул губами. Он, разумеется, понимал: если доклада не будет, вина ляжет на него лично. А это может аукнуться самыми разными непредсказуемыми последствиями – уж больно много желающих на его место.
– Все свободны. Терентьев, задержись.
Когда участники совещания покинули кабинет, Золотов поднялся с кресла, подошел к нему почти вплотную и взял за локоть.
«Крепкая хватка, – подумал машинально Терентьев. – Еще силен, очень силен».
– Слушай, Арсений. Если это какая-то шутка, или если ты меня разыгрываешь, или что-то скрываешь, пеняй на себя. Это дело нешуточное – то, что ты просишь. Будет тебе доступ. Сделай мне доклад. И проси, что хочешь. Понял? – Он помолчал, потом вздохнул: – Понятия не имею, зачем тебе это нужно… но за все время ты ни разу меня не подвел… и я знаю про твое желание стать руководителем. Не спрашивай откуда. Просто знаю. Имей это в виду. Тщательно взвесь, прежде чем что-то делать.
Проницательности старику не занимать. Прожженный волк, матерый, чует флажки, чует охотников, чует добычу и кровь – наверняка пошел бы и сам в атаку, но силы уже не те. Полгода назад Золотов перенес инфаркт и теперь старался не нервничать лишний раз, до пенсии ему оставалось полгода, а тут…
На длинном столе для совещаний остался лежать «Московский комсомолец», передовица которого была посвящена аварии на третьей подстанции. «Кто виноват и что делать?» – вопрошала статья, явно указывая на Золотова. Именно его фото красовалось в качестве мишени для критики: пора на пенсию, не дает прохода молодым, не понимает новых тенденций – было отчего занервничать.
Терентьев легонько освободил локоть, кивнул и вышел за дверь. На его лице застыла жесткая ухмылка. Он знал, что хочет. И он не будет просить, а возьмет сам.
На следующий день пропуск в городской военный архив лежал у него на столе. Получить туда доступ не представлялось возможным, военные никого не пускали в свою вотчину, и даже если энергосетям требовались срочные данные по пустотам, например при прокладке кабеля, они, как правило, лаконично и четко давали понять, что сотрудничества не будет. Как Золотов добыл этот пропуск? Он не знал, что до того как стать директором, Золотов служил в военной контрразведке и имел кое-какие связи до сих пор.
Следующие пару дней Терентьев не появлялся на работе, однако и прогулов ему никто не ставил: он числился в служебной командировке. Разгребая завалы и пыльные архивные папки, Терентьев то улыбался неведомо чему, то хмурился, порой и вовсе гримаса злобы перекашивала его лицо. Но он приближался, он подходил все ближе и ближе – без сомнений, то, что он предполагал, чувствовал, существовало на самом деле, и он еще раз подивился, как Золотову удалось получить пропуск в святая святых – к засекреченным навсегда архивным данным военных. Он даже подумал, что не стоит обижать старика (хотя какой старик, по сути), все-таки ничего особо плохого тот ему не сделал, разве что не продвигал по служебной лестнице… Но отчасти он и сам виноват, нужно быть более настойчивым.
Терентьев слез с высокой стальной стремянки, верхняя часть которой касалась небольшого картонного указателя с выведенной трафаретом черной цифрой «1962». В руках он держал папку «Дело № 551785 „Автономное энергообеспечение г. Москвы в условиях ядерной войны. Совершенно секретно“».
Любое копирование материалов в этом архиве было запрещено: на посту перед железной дверью, ведущей в глухое хранилище, уставленное километрами стеллажей, охрана изымала все, чем можно было продублировать секретные бумаги, – телефоны, фотоаппараты, ручки, карандаши, любые электронные устройства. Прежде чем попасть внутрь, посетителя просили вынуть все из карманов и сложить в ящик, затем он проходил через рамку, похожую на те, что устанавливают в аэропортах. На обратном пути процедура повторялась. Помимо этого в проходах между стеллажами с папками, коробками и ящиками были установлены видеокамеры, так что тайно унести что-то не представлялось возможным.
Терентьев спустился вниз, держа папку словно драгоценный хрустальный сосуд. В конце каждого прохода между стеллажами размещался небольшой деревянный стол со стулом – без ящиков и письменных принадлежностей. Он присел, перевернул пожелтевший картонный лист обложки. Внутри размещались тонкие машинописные листы, каждый был пронумерован. Поначалу он не мог сориентироваться и видел перед собой карты, надписи, указатели, разводки, старые подстанции, которых давно уже и след простыл, – внешне напоминающее что-то очень знакомое, но тем не менее сильно, очень сильно отличающееся от настоящего.
Так бывает, когда надолго уезжаешь из какой-то местности, а потом вновь судьба закидывает тебя туда, лет через сорок-пятьдесят. И ты понимаешь, что вот тут был холм, тут рос столетний дуб, с нижней ветки которого спускалась тарзанка, и холм вроде бы остался, но вместо дуба – торговый центр, а вместо ручья позади него – новая улица. Если бы не этот холм и старая ручная колонка питьевой воды, невесть как сохранившаяся, то ничего не напоминало бы о прошлом.
Он водил пальцем по тонким штрихам линий электропередачи, читал названия, они теперь совсем другие, большей части давно не существует, но что-то и осталось. С трудом он узнавал и снова терялся – Москва сильно выросла, настолько сильно, что Терентьев даже испугался. Он словно попал в прошлое и, глядя оттуда, видел, что стало с городом теперь. Если продолжить эту экстраполяцию, то город и вовсе может взорваться…
Он нашел примерное месторасположение третьей подстанции, тогда ее и в помине, конечно, не было… нашел и школу, с которой все закрутилось. Школа сохранилась и осталась на прежнем месте. Он смотрел на карту: сети военных шли параллельно гражданским, они дублировали и часто дополняли их, но… здесь, в этой точке, они пересекались, тут образовывался целый клубок, узел, важная магистраль… но что это все значит? Где оно там проходит? Как туда попасть? Ведь если провода под землей, не будешь ведь открывать все подряд люки, да и смысла в этом нет. Абсолютно все люки для доступа к подземным силовым кабелям были на рабочих схемах, он помнил их наизусть. И в них не было ничего интересного.