е проводил занятия по физической подготовке со столь малыми подразделениями. А тут еще и не обученные сопляки, что даже не заметили моего прихода и просто стояли кучками и галдели.
— Стройся! — громко крикнул я, усилив голос магией ветра, что оказалось даже излишним. В спортзале превосходная акустика, так что я мог говорить в своей привычной манере и не париться о том, что кто-то меня не услышит.
Ошарашенный студенты засуетились, строясь по группам. Занятная, конечно, тут спортивная форма. Короткие шортики у девочек и обтягивающие футболки. Кого в этой академии готовили? Эскортниц? Любовниц для локальных дворян? Что за профессиональная подготовка молодых невест. Тут каждая как на подбор, старается подчеркнуть фигуру, чтобы понравится единичным парням. Из трех групп было всего пять пацанов.
Тяжко вздохнув, я кинул журналы на стоящий у входа учительский стол и прошел, становясь перед построившимися шеренгами. Группа, что была на моем занятии до этого, непонимающе косилась в мою сторону. Но оно и ясно. Я сам не ожидал, что вдруг стану еще и физруком.
— Для начала представлюсь. Граф Маркус Гекс, заведующий кафедрой противодействия магии и преподаватель основ выживания. В виду резкого заболевания вашего преподавателя по физической культуре, меня назначили временно исполняющим обязанности. Для тех, кто не в курсе, сразу поясню. Я военный и потому мне чужды сопли, слюни, пиздострадания и такие понятия как «не хочу» и «не могу». Не умеешь, научим. Не хочешь, заставим. Поэтому, прошу любить и жаловать. Начнем с разминки, но для начала, нам следует перестроиться. Поэтому, на первый-второй рассчитайсь! — скомандовал я, а пока студентики считались, скинул рубашку, благо я с утра надел под нее тельник. Или как ее называют гражданские, полосатую майку. Для кого-то может это просто какая-то странная бело-зеленая затасканная безрукавка, но для меня, это самая удобная одежда в мире. Даже когда я получал ранения, просил медика не резать ее, а задирать. Нам тельники выдавали еще в учебке, так что эта майка прошла со мною все двадцать лет военных тягот и лишений.
Студенты начали перешептываться, видя мои татуировки, однако моя группа молчала. Только Брынзов ехидно косился на старшекурсников, прекрасно понимая, что сейчас будет.
— Тишину поймали! — гаркнул я. — Первые номера, четыре шага вперед, шагом марш! Раз у вас хватает сил, чтобы болтать, то и на разминку хватит, так что разминаемся все, в том числе освобожденные. И мне насрать, что вы не в спортивной форме. Освобождения от занятий по физической подготовке не освобождает от ношения установленной формы одежды!
Построив ребят в шахматном порядке, я ехидно ухмыльнулся. Начали по классике. Легкая разминка круговыми движениями, постепенно от головы до пять. Однако уже на этом многие запыхались, особенно когда пошли маховые движения с подъёмом колена к груди. Кто-то даже умудрился упасть, не удержав равновесие.
— Закончить разминку! Освобожденные, на скамейку, можете пока передохнуть, остальные, в две шеренги становись! Напра-во! За мной, бегом марш! — я возглавил процессию и началась легкая пробежка. Легкая для меня, однако очень быстро оказалось, что большая часть учеников, после четырех кругов, уже готовы свалиться на пол. А ведь каждый круг едва ли будет в двести пятьдесят метров и это по приятному прорезиненному полу, бегать по которому одно удовольствие даже для меня в туфлях.
— Как вы, блять, три километра сдаете⁈ — возмутился я, останавливая пробежку после километра и строя студентов. На ногах остались только парни, да и те сильно запыхались. Девочки тут же попадали.
— Господин Маркус, у нас только стометровка, — шумно дыша, ответил Брынзов.
— Ты типо сейчас так пошутил? — я с недоверием посмотрел на парня, но видя, как он отрицательно замотал головой… Просто хлопнул себя ладонью по лбу. — Твою ж дивизию, Брынзов! Какие зачеты по физической подготовке вы вообще сдаете?
— Сто метров, отжимания, прыжки в длину, кувырки, — перечислил он. Мне только и оставалось, что взвыть от тоски.
Абсолютно бесполезная подготовка. К чему вот их готовят? Что б они за сигаретами до ларька сбегали? Отжимания? Даже не силовой подьем тяжестей? Тут же есть и гири, и гантели, и турник. Я еще понимаю, когда учат, например подтягиваться на турнике, хотя и это хрень полная. Военному нужна крепкая поясница, спина и плечи, чтобы нагружать на себя побольше, а для укрепления этого всего, отлично подходят гири.
— Брынзов, вон там в углу, стоят гири, притащи сюда две маленькие. Те что по шестнадцать, — спокойно скомандовал я. — Парни, разминаем кисти, девочки, упор лёжа принять!
— Да ну нее, — взвыла одна из студенток.
— Господин Маркус, пощадите, мы же только-только после бега! — заскулила вторая. — Мы еще не отдохнули!
— Отдохнёте во время отжиманий. Но раз уж вы так хотите быть отдохнувшими… Освобожденные! В общий строй, все упор лёжа принять!
Пришлось вновь усилить голос ветром, чтобы у студентов не было ни малейшего желания сопротивляться. На удивление, но спорщики быстро заткнулись, когда на них зло посмотрели те две девчонки, с которыми я пересекся в курилке. А ведь им тоже пришлось встать в упор лежа.
— Теперь в процентном соотношении, треть личного состава, выполняющего упражнение, прекрасно отдохнула, а значит вы все уже на треть отдохнувшие! Поэтому, под мой счёт! На раз касание пола грудью, на два подьем в упор на прямые руки, — возможно я опять перегибал палку, но меня бесила сопливость подхода к обучению у прошлых преподавателей. Какой нафиг отдых. Они в бою потом тоже будут у противника просить передышку? Что-то, когда нас по полю гнали минометным обстрелом, нам никто передышку не давал, а мы километров пять улепетывали с нагрузкой под тридцать килограммов у каждого, то и дело падая, чтобы укрыться от очередного близкого свиста прилета снаряда. Разрыв и вот у тебя секунд двадцать, чтобы пробежать, а затем снова упасть. Кто не успевал упасть, попадал под целый град осколков, поэтому под минометным дождем бегать не стоит. Чем ближе прижмешься к земле, тем больше шансов выжить. Поэтому я и не приемлю в отжиманиях, когда подставляют под грудь разные предметы, чтобы не касаться земли. Земля — это спасение. Земля — это жизнь.
Под счет у девчонок получалось так себе. Уже после третьего раза, половина не смогла подняться. После десятого, посыпались вообще все. Пара курильщиц продержались практически до самого конца. Плохо, очень плохо.
— Встать! Даём рукам отдохнуть, приседаем! Так же под счет! — рыкнул я, видя, что Брынзов с трудом, но принес гири, причем за два захода, потому что тащить сразу две, было для него слишком тяжело. И вот этому парню двадцать лет. Кошмар. — Парни, размялись? Стройтесь в шеренгу, сейчас с девочками закончим и займемся вами.
С приседаниями было чуть получше. Дошли аж до пятнадцати, правда тут я большую часть освобожденных отогнал на скамью, потому что приседания с короткой юбкой выполнять не стоит. Я не настолько извращенец, чтобы пялится на трусики студенток. Тем более, вряд ли там красивые кружева, а белые с цветочками, меня не интересуют.
— Так, бойцы, — я спокойно подхватил поставленную гирю и играючи закинул на грудь. — Норматив для пятнадцатилетних пиздюков, десять подьемов по полному циклу на каждую руку. То есть, опускаем вниз, поднимаем к груди и толкаем вверх. Сделали десятку на одну руку, гирю на пол не ставите, а перехватываете в нижнем положении и делаете на вторую руку. Это на тройку. На оценку хорошо, пятнадцать раз. На оценку отлично, берем гирю двадцать четыре килограмма. Всем все ясно? Пока что всем тут светят двойки.
— Жестко, — усмехнулся один из старшекурсников. Наглец как раз вышел первым. Дрыгаясь с гирей словно, червяк и делая большую раскачку, он смог выполнить полный цикл лишь семь раз.
Я смотрел на это все сквозь пальцы, в душе крича от ощущения бессилия и ужаса за подрастающее поколение. Для меня в их возрасте, было немыслимо, если я делал менее сотни раз по полному циклу шеснашки за четыре минуты. И то, это считалось разминкой, потому что основные нормативы я выполнял с весом в тридцать два килограмма, либо с двумя по двадцать четыре.
— Пизд… — только и смог процедить я. Из пяти пацанов, никто на минималку не выполнил. В среднем все сделали по четыре-пять раз.
— А вы сами-то сможете? — с вызовом спросил тот самый наглец, все еще потряхивая руками. — Даже господин Михаил с двадцать четверками делал не больше тридцати раз!
Я с презрением посмотрел на парня, но все же решил продемонстрировать. Разминая кисти на ходу, добрел до угла, где хранился спортивный инвентарь. Найдя среди кучи мелких гирь, две запылившиеся тридцать вторые, спокойно взял их и пошел обратно.
— Общая команда, сели на скамейку. Говоришь Михаил делал сразу с двумя двадцать четверками тридцать раз? — спокойно поинтересовался я и увидев неуверенный кивок парня, принялся выполнять длинный цикл с привычными мне весами. — Считай вслух.
Все-таки с легким похмельем тягать железо не самое приятное занятие, однако я и не планировал выкладываться на полную. Было достаточно сделать тридцать раз, но меня чуть понесло… Сложно остановиться, когда уже поймал настрой и работает чисто механически, по привычке.
— Шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят, — ошарашенно, но весьма четко считал парень.
Шумно выдохнув, я с грохотом опустил гири на пол. Увлекся. Хотя мой рекорд по длинному циклу это восемьдесят семь раз, но это с хорошей предварительной подготовкой. Чувствую, как мышцы приятно тянет. Мда, вечером я, конечно, буду загибаться, но если хорошо пропариться, то все будет нормально.
В зале повисла мертвая тишина. Все смотрели на то, как я подхватил гири и отнес их на место. У меня уже возник коварный план утащить их себе на квартиру. Все равно с ними тут никто не занимается, судя по вековому слою пыли.
— Господин Маркус, — завороженно произнес Брынзов. — Разрешите уточнить?