— Ну как? — спросил Гончаров, вставая.
— Все в порядке. Дуся знала Грачева. Марчевская их познакомила. Он ей понравился. Недели две назад Марчевская спросила Дусю, не может ли она указать кого-нибудь, кто сдал бы комнату на время за городом.
— Понятно. Прописка в Москве не устраивала преступника.
— По-видимому. Такую комнату Дуся нашла. Вернее, не она, а молочница Лина, которая носит ей молоко. В Локтеве, где живет сама.
— А фамилию молочницы Дуся знает?
— Нет. Лина сегодня днем была здесь.
— Обидно. — Гончаров потер лоб. — Локтево… Если не ошибаюсь, это тридцать девятый километр от Москвы. Жаль, что уже порядком стемнело. Но ничего не поделаешь, нужно ехать сейчас же Не такая уж сложная задача разыскать молочницу Лину. Товарищ Дроздов, подготовьте людей к операции. Кстати, Вера Анатольевна, как выглядит Лина, вы поинтересовались?
— Да, товарищ майор. Невысокого роста, лет сорока пяти, одинокая. Ничего примечательного Дуся мне сообщить о ней не могла.
— Ну что же, и на том спасибо. Собирайтесь, товарищ Дроздов. А вы, — Гончаров ласково посмотрел на Коваленко, — идите отдыхать. Отвезите документы в управление — и домой.
Коваленко крепко, по-мужски, пожала мне руку и вышла из комнаты, следом за ней вышел Дроздов. Мы снова остались вдвоем.
— Федор Георгиевич, — спросил я, — имеет ли смысл ехать ночью? Не лучше ли утром, когда станет светло?
— А если он сегодня еще кого-нибудь убьет? Нет. Медлить нельзя. Надо ехать, и как можно быстрее.
Однако на этот раз судьба нам улыбнулась. За дверью послышался шум. Кто-то с кем-то отчаянно спорил, доказывал, уговаривал, временами повышая голос. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге мы увидели мужчину лет сорока, высокого, с худым остроносым лицом. Мужчина казался очень взволнованным. Его бледное лицо было влажно. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Вместе с незнакомцем на пороге появился милиционер.
— Я просил вас, гражданин, немного подождать. Разве можно так… напролом! — с возмущением говорил милиционер, пытаясь оттеснить посетителя из комнаты. Обращаясь к Гончарову, он объяснил: — Они говорят, из Локтева приехали, срочное дело, к вам рвутся.
Гончаров широкими шагами шел им навстречу.
— Очень хорошо, что вы приехали, очень хорошо!.. — Он долго тряс руку пришедшего. — Прошу, садитесь. Вы хотите нам рассказать про человека в сером костюме, не правда ли? Да вы садитесь, пожалуйста!
Милиционер удивленно пожал плечами и вышел. Вновь прибывший в изумлении уставился на Гончарова.
— Вы меня знаете? — испуганно спросил он.
— Нет, я вас не знаю. Но вы сказали, что хотите что-то сообщить срочное, что же тут удивительного? Советский человек хочет помочь милиции, так у нас всегда бывает. Прошу вас.
Мужчина вынул из бокового кармана пиджака паспорт и, протягивая его Гончарову, сказал:
— Моя фамилия — Кривошеев, Сергей Михайлович.
— Очень приятно познакомиться, Сергей Михайлович, — ответил Гончаров, даже не посмотрев на паспорт.
Кривошеев внезапно умолк, побледнел и схватился обеими руками за голову.
— Что с вами?
— Я страдаю головными болями, — словно извиняясь, объяснил посетитель. — Был контужен. Сейчас пройдет. Разволновался. У меня это часто бывает.
— А вы не волнуйтесь, рассказывайте все по порядку, лучше всего с того момента, когда вы в первый раз увидели мужчину в сером костюме.
— Я увидел его в первый раз, — словно отвечая заученный урок, начал Кривошеев, — недели две назад. Его привела ко мне соседка по даче — Ушакова Акулина Павловна.
— Молочница Лина?
— Да, так ее зовут все. Она попросила меня сдать этому человеку верх дачки. Одну комнату с террасой. У меня маленькая дачка в Локтеве. Я согласился. И вот ко мне приехал еще молодой мужчина, точно, в сером костюме. Он принял все мои условия. Переехал. А сегодня я встретил Лину. Она мне рассказала, что Марчевская, которая брала у нее молоко, убита… А человек, которого она привела ко мне, — друг Марчевской. Она даже у него не раз на даче бывала. Вот у меня и мелькнуло подозрение, не имеет ли этот человек отношения к убийству. Я спросил у Лины адрес и приехал.
— А почему вы его заподозрили? — поинтересовался Гончаров.
— Видите ли, — запинаясь, проговорил Кривошеев, — у моего жильца какие-то неполадки с паспортом. Живет он без прописки, нигде не работает, в общем, странный образ жизни ведет… Я, конечно, понимаю, что нарушил паспортный режим, но…
Гончаров усмехнулся.
— Но… жилец предложил вам хорошую плату, и вы решили пойти на такое нарушение.
Кривошеев молча опустил голову.
— Когда вы его в последний раз видели?
— Сегодня он не ночевал дома. Приехал на дачу незадолго до моего отъезда.
Гончаров посмотрел на часы.
— Сейчас без четверти одиннадцать. Надо поторопиться.
— Надо торопиться! — как эхо, повторил Кривошеев.
— Вы, Сергей Михайлович, поедете с нами. Главное, не мешкать.
Глава XIВстреча на перроне
Мы вышли на улицу. Моросил дождь. Мокрый асфальт мостовой блестел и искрился под ярким светом фонарей. Две машины ожидали нас у ворот соседнего дома. В одной поместились Дроздов и его сотрудники. Гончаров, Кривошеев и я сели в другую. Машины развернулись и понеслись по еще оживленным улицам.
Мимо нас точно проплыли стадион «Динамо», Аэропорт, поселок Сокол. Сквозь стекла мелькали вперемежку многоэтажные дома, небольшие домики, огоньки каких-то строений, заборы новостроек, застекленные крыши заводских корпусов. Наконец город кончился, и по обеим сторонам шоссе потянулись поля, перелески, дачные поселки.
Гончаров наклонился к шоферу и о чем-то спросил.
Откинувшись обратно на спинку сиденья, он сказал:
— Скоро Локтево.
Через некоторое время машина резко свернула вправо. При слабом свете редких уличных фонарей стали видны очертания домиков, разбросанных на небольшом расстоянии друг от друга. Перед нами расстилалась маленькая дачная улочка, по обеим сторонам которой темнели крыши и мезонины дач. Машина замедлила ход и остановилась. Я увидел, как сзади на небольшом расстоянии от нас погасли фары второй машины. На улице не было видно ни одного прохожего. Только лай собак нарушал ночную тишину да в соснах шумел ветер.
— Прошу вас пока оставаться в машине, — сказал майор и бесшумно вышел. Некоторое время мне была видна его фигура, потом она словно растаяла в темноте. Мы сидели молча, и только Кривошеев, тяжело вздыхая, изредка что-то шептал.
Скоро Гончаров вернулся. Отворив дверцу машины, он тихо сказал, обращаясь к Кривошееву:
— Люди расставлены. Все идет по плану. У меня к вам просьба: зайти на дачу и показать, где находится ваш квартирант.
Кривошеев ничего не ответил. Послышался его очередной тяжелый вздох. Видимо, поняв, в каком состоянии он находится, Гончаров успокоительно добавил:
— Да вы не нервничайте, никакой опасности нет, мы все предусмотрели и все учли. Вы хозяин дачи, приехали к себе, что в этом особенного? Если он там, а судя по тому, что не видно ни огонька, уже спит, тем лучше. Я пойду вместе с вами. Хорошо?
— Хорошо, — хрипло проговорил Кривошеев. Гончаров, протянув руку, помог ему выйти из машины.
В машине остались я и шофер. Снова воцарилась тишина. Шофер переложил пистолет из заднего кармана брюк в пиджак и стал напряженно всматриваться в темноту.
Давно забытые фронтовые ощущения проснулись во мне.
Нервы напряглись, слух улавливал малейший шорох, привыкшие к темноте глаза начали различать отдельные предметы.
Послышались быстрые шаги. Бегом возвращались сотрудники Дроздова. Неужели все кончилось?
Я тихо окликнул капитана. Он, не останавливаясь, махнул рукой и побежал к своей машине. Машина тут же начала разворачиваться, и ее красные огоньки быстро исчезли в темноте. Почти тут же подошли Гончаров, Кривошеев и с ними один из сотрудников Дроздова, лица которого я так и не смог разглядеть.
— В чем дело, Федор Георгиевич? — спросил я.
— Птичка улетела! Товарищи поехали перекрыть шоссе, а я со старшим лейтенантом Машукиным поеду на станцию. Судя по горячей воде в чайнике, он ушел незадолго до нашего прихода. Товарищ Кривошеев, садитесь с шофером, показывайте кратчайшую дорогу на станцию. Поезд должен пройти через Локтево в час сорок пять минут. Мы успеем.
Теперь машина неслась, не разбирая дороги. Нас бросало из стороны в сторону… Мы поворачивали, крутили, объезжали деревья, строения… Наконец тряска кончилась. Мы выехали на асфальтированное шоссе. Через несколько секунд показалась станция, и мы остановились на значительном расстоянии от нее.
— Товарищ Кривошеев, — приказал Гончаров, выходя из машины, — вы только издали укажите его, больше от вас ничего не требуется.
В темноте все двинулись к одноэтажному зданию станции, стоявшему посреди длинной деревянной платформы.
— Вы что, тоже хотите пойти с нами? — тихо спросил меня Гончаров.
— Я хочу участвовать в задержании преступника. Разрешите! — ответил я.
— Нельзя. Операцию проводят сотрудники милиции, и я не имею права привлекать посторонних. Наблюдайте издали.
Повелительный тон его не допускал возражений. Майор повернулся к Машукину и спросил:
— Пистолет в порядке?
— В порядке, товарищ майор, не беспокойтесь.
— Пошли, только без шума! Без моего разрешения оружия не применять.
Майор стал подниматься на платформу. Кривошеев с Машукиным обогнули ее и пошли низом. Я некоторое время смотрел вслед, дал им возможность удалиться, потом последовал за Гончаровым. Скоро станционное здание скрыло его от меня. Несмотря на позднее время, платформа была хорошо освещена, и, поднявшись на нее, я сразу увидел Гончарова, одиноко стоявшего возле киоска. Я подошел к нему. Он укоризненно покачал головой.
— Как дела? — спросил я.
— Он в конце платформы.
— Федор Георгиевич, я тоже пойду туда, иначе я ничего не увижу.
— А что там видеть? Впрочем… — Гончаров на мгновение з