Вечером он непринужденно беседовал с Вольфом по-немецки, пригласив его к себе в купе. Малль в это время обсуждал некоторые детали кавказской поездки с Хармишами при участии Андрея Горбунова, заменявшего «главу гидов».
– Я от оперетты устал, – поведал Вольф Пронину за чашкой травяного чая, – скучно там. Три часа кривляний, сидишь в одной скрюченной позе, как старик. Не могу так долго не двигаться! Вольф действительно постоянно разминал кисти рук и делал ногами упражнения по специальной методике. Ни минуты ему не сиделось на месте! – Меня в Советской России очень интересует физкультура. Вот это дело у вас неплохо поставлено!
– Это точно. – Пронин закатил глаза.
– В одном немецком журнале я читал про ГТО – программу «Готов к труду и обороне». Правду говорят, что в вашей стране каждого молодого человека учат плавать, бегать, стрелять и поднимать тяжести?
– Ну, это не вся правда. У нас имеется и любительский спорт вполне профессионального уровня. Есть и мировые рекордсмены, и чемпионаты страны. Всякие там кубки и первенства.
– О да, я слышал о вашем штангисте – Григории Новаке. Он за год побил три десятка мировых рекордов. Я просто восхищен!
– Уверен, наши любители штанги тоже восхищаются Новаком. К тому же он – фронтовик.
– А советские люди ходят на соревнования? В смысле, болеют за выступающих?
– О да, у нас просто бум – так болельщики переживают за спортсменов. Вам нужно побывать на футболе. Только в Пятигорске приличной команды нет, но в Москве вам нужно посетить стадион «Динамо», сходить на какой-нибудь интересный матч. Кстати, на концерте Леонида Утесова вы поймете, что волнение за спортсменов у нас стало эпидемией. Он называет «Динамо» «больницей на восемьдесят тысяч сидячих мест».
– О, «Динамо», я слышал! Фурор на всю Европу! Побивают англичан у них же дома!
– Да, так называется наша знаменитая футбольная команда. На сегодня – самая популярная, если не считать ЦСКА со сдвоенным центром: Григорий Федотов – Всеволод Бобров. Слышали? А ведь я, дружище, видел и вашу футбольную команду – швейцарскую. Там были неплохие мастера. Хавбек Слюттер, левый инсайд Аугенталер – крепкие ребята.
– Да. – Теперь уже Вольф закатил глаза.
Пронин хмыкнул, выждал паузу и продолжил:
– В Пятигорске я вам покажу стадион – там профессор Зеленский проводит занятия по гимнастике по изобретенной им методике. Поднимает с постели мертвых, как пишут газеты! Может быть, вас это и заинтересует.
– Если там наливают нарзан – я ваш должник навсегда!
– Нарзан в любых количествах я вам обещаю. Вплоть до ванны, наполненной нарзаном. «И клизмы», – чуть было не прибавил майор Пронин.
Вся последующая его беседа с Вольфом проходила примерно в таком же ключе. Секретарь дипломата не разбирался в искусстве, его не интересовали ни история, ни культура, ни музеи, ни наука. Он любил спорт, автомобили, военную технику и авиацию.
«Странноватый набор увлечений для выпускника Сорбонны. Филолог с футбольным уклоном», – размышлял Пронин. На следующий день он решил проверить политические пристрастия Вольфа.
Поздним вечером Пронин выведал у Андрея Горбунова подробности переговоров Малля с послом. Андрея удивило, что Малль категорично настоял на присутствии Хармишей на концерте Леонида Утесова, который ожидался вскоре после прибытия делегации на Кавказ. Жена Хармиша – поклонница серьезной музыки – не хотела идти на это легкомысленное джазовое представление, а собиралась посвятить вечер прогулке по парку, однако Малль жестко настоял на присутствии обоих супругов на концерте.
– Я раньше ни разу не замечал в его голосе таких жестких нот, – говорил Андрей, – всегда был вежливый, уступчивый даже. Визит-то частный, то есть и регламент не должен быть строгим.
– Отлично, Андрюша, это очень полезная информация. А как там дела с его одеждой?
– Одежда в полном порядке. Часы, скорее всего, золотые, запонки, булавка для галстука – все было на месте весь вечер.
– Ну, что ж, и на том скажем спасибо господину Маллю. А мы теперь давай-ка попьем чайку и ляжем спать. У меня еще пирожки слоеные сохранились, надо бы их доесть сегодня, пока свежие.
Пронин распорядился насчет чая и достал из чемоданчика Агашины сласти.
– Андрей, а вот скажи мне, у тебя девушка есть? Ну, я имею в виду в Москве?
Юноша смутился и промямлил, глядя на поверхность чая в стакане:
– Нет… То есть мне нравится, конечно… но серьезно… я считаю, что еще не время…
– Ну, это ты зря. Любить всегда можно и нужно! Особенно в твоем возрасте. Вот будем ездить по курортам, ты присматривайся, запоминай – потом девушку свою повезешь отдыхать уже с толком, со знанием. Я вот тебе расскажу…
Пронин начал рассказ о своем опыте курортной жизни, о горах, туристических маршрутах, санаторных романах… Увидев, что Андрей клюет носом, предложил укладываться спать. Когда молодой человек, утомленный новым поручением и затянувшимся разговором, уснул, майор встал, оделся, стараясь не шуметь, и вышел из купе.
Мы не станем следить за ним в эту ночь. Должен же герой повествования хоть на некоторое время избавиться от назойливого внимания читателя!
Наутро Пронин продолжал «прощупывать» секретаря дипломата. После завтрака, который прошел в гробовом молчании, «глава гидов» нашел Вольфа в тамбуре и исподволь повел разговор на политическую тему.
– Я слышал, господин секретарь, что вы сочувствуете коммунистическому движению. А как относится к вашим убеждениям шеф?
Вольф слегка оторопел от такого напора Пронина.
– Да, собственно говоря, мы живем в демократической стране… Ну и я, вообще-то, не смешиваю работу и личные убеждения…
Пронин внимательно наблюдал за смятением секретаря.
– То есть я хочу сказать, что мои политические взгляды никак не отражаются на нашей общей работе с господином Маллем.
– Но вы все же были коммунистом до войны?
– Нет, я не состоял членом партии, а просто интересовался рабочим движением, тем более что мои родители не из высшего общества. У меня пролетарское происхождение.
– О, но как же вам удалось учиться в Сорбонне?
– Это помог мой дядя – он был торговцем, не завел своей семьи, и вот благодаря его стараниям я получил неплохое образование в Германии, а потом он послал меня в Париж.
– Так вы, наверное, в Париже и заинтересовались коммунизмом? Все же Франция – это родина революций: Великая французская, Парижская коммуна?
– Ну да, да… Студенчество Парижа очень свободолюбиво… Однажды мы тренировались на стадионе Парк-де-пренс…
Вольф явно не знал, о чем говорить. Он, конечно, вызубрил свою легенду, кое-что читал, но большого интереса к «своей» прошлой жизни у него не было. Пронин это отлично видел. Вольф не был тем, за кого себя выдавал. Он натужно улыбался Пронину, склонявшему его к искреннему разговору о судьбах мирового пролетариата и идее социализма. Ему эти судьбы были явно безразличны. И глаза его при этом не загорались огнем страсти, как во время обсуждения спортивных проблем, особенно нюансов футбола. Все мировое рабочее движение «Юрген Вольф» с готовностью отфутболил бы в аут.
Оголтелый сионизм
Встречали их в Минводах, как положено, – с оркестром и делегациями от пионеров. Сначала долго пришлось слушать выступление местного активиста из райсовета, затем последовала крикливая речь комсомольского вожака. После выступления ветерана Гражданской войны – полубезумного бывшего казака, а потом полкового комиссара, пригрозившего вырубить в СССР «вот этой вот рукой» остатки фашизма, империализма и бандитизма, Малль шепнул Пронину:
Подустал я от этого энтузиазма. Нельзя ли…
– Одну минуту.
Пронин подозвал кого-то из местных руководителей, и через пару минут они уже на трех машинах, украшенных цветами, двигались по направлению к Пятигорску, где их ждали комфортабельные номера в местной гостинице.
– Вы волшебник или работаете с товарищем Берия? – осведомился у Пронина Малль веселым голосом, в котором все же слышались жесткие нотки.
Майор контрразведки скромно потупил взор:
– Это русская традиция. У нас желание иностранца – закон, перед которым рассыпаются любые заклятия. Знаете, Салтыков-Щедрин, наш знаменитый сатирик, говорил: «Хорошо иностранцу – он и дома иностранец».
Малль не рассмеялся, и Пронин понял, что совершил оплошность, проявив на вокзале свою власть в столь откровенной форме. «Кажется, я играю уже в открытую. Он почти уверен, что я чекист и подозреваю что-то о запонках. Вон они, серебряные. Обе на месте… Впрочем, теперь это к лучшему. Пусть он меня боится еще больше. А вот с Леной что-то нужно делать. Это уже мой страх… А он мне совершенно ни к чему».
Они ехали в Пятигорск по дорогам, засаженным тополями, в тени заросших густыми чащобами гор. Пронин обратил внимание гостя на вид «пятиглавого Бештау», Малль с интересом всматривался в пейзажи. Пятигорск представлял собой чашу, вокруг которой возвышались амфитеатром синие громады: Бештау на западе, Машук на севере, Змеиная, Лысая, Железная…
– Полагаю, весело жить на такой земле! – Пронин вдыхал полной грудью чистый свежий воздух, врывающийся в открытые окна авто.
Малль смотрел на горный пейзаж с ностальгией во взгляде.
– Да, это похоже на наши альпийские ландшафты. Я и не предполагал обнаружить такое сходство. Однако флора здесь, пожалуй, даже побогаче. Разнообразнее и цветистее.
Машина въехала в чистенький городок. На одном из перекрестков Малль громко попросил шофера остановиться.
– В чем дело, господин Малль?
– Афиши! Я увидел знакомую афишу! Прочитайте, пожалуйста.
Пронин надел очки:
– Леонид Утесов и Государственный эстрадный оркестр. Концерт в Зеленом театре Пятигорска. Завтра в семь вечера. Обыкновенная концертная афиша. – Шофер нажал на газ.
– Нет, – сказал Малль, – это не обыкновенная афиша. Такую же я видел на обложке одной из своих пластинок. Полагаю, вы помните, что у меня самая большая в Швейцарии коллекция утесовских грамзаписей. Когда вы сказали, что по прибытии нас, возможно, ожидает выступление джаза Утесова, я в тот же самый миг решил, что обязательно должен побывать на этом выступлении. Это большая удача. Я ведь ни разу не слышал его живого голоса.