га еще нет.
Вихрь потрогал замерзшими пальцами серебряную инкрустацию на своем ружье и сказал:
– Твое хоть и без этой мишуры, а все равно лучше.
– Почему?
– Двенадцатый калибр. Я шестнадцатый не люблю. Дамское это оружие. Несолидно.
– А мне мама в день шестнадцатилетия подарила как раз шестнадцатый. Я к нему привык. Это тоже неплохая мешалка.
– Что? – не понял Вихрь.
– Так мамины друзья всегда называли ружье – мешалка.
– Смешно.
– Смешно.
– Прикладистое?
– Ничего.
– Ну-ка, дай я попробую.
Вихрь взял Колино ружье, несколько раз споро и легко взбросил его к плечу.
– Ложе для меня коротковато.
– У тебя руки загребущие… Как Аня?
– Плохо.
– Отходит?
– Пока – нет.
– Бородин молчит?
– Почему молчит? Ждет.
– У меня для Крауха все готово.
– Ты говорил.
– И квартиру я для него присмотрел.
– Понимаешь, он ведь эсэсовский офицер, – задумчиво сказал Вихрь. – Я боюсь, когда эсэсовцы, ей-богу.
– Мне объяснял… Штирлиц, – запнувшись, сказал Коля. – Если просто кадровый эсэсовец или военный – надо бояться. А если у него есть хорошая гражданская специальность – тогда остается шанс. Понимаешь, просто СС – это партийная охрана, они ничего не могут, кроме как охранять, стрелять и жечь. Туда брали лбов-фанатиков. Их у Гиммлера в двадцать девятом году было всего две с половиной сотни. А во время войны они стали призывать в СС инженеров, учителей, рабочих. Эти умеют работать, а не только убивать. Этих еще можно прижать. Эти еще хоть как-то умеют думать.
– Не он? – спросил Вихрь, кивнув головой на человека в шляпе с пером. Он поднимался по тропинке от дороги, заряжая на ходу ружье.
– Он, – ответил Коля. – Не узнал?
– Теперь узнал.
Берг подошел к ним:
– Вы назначили встречу здесь. Вот я пришел. Здравствуйте.
– Здравствуйте.
Вихрь поднялся и протянул Бергу руку. Они поздоровались. Потом Берг поздоровался с Колей. Несколько мгновений они разглядывали друг друга, потом Берг спросил:
– Что, сдать оружие?
– Это успеется, – ответил Вихрь, – пошли пока в лес – по зайцу.
– Еще не чернотроп, – усмехнулся Берг, – охоты не будет. Тем более без собаки. Но если вы настаиваете…
И они пошли в лес: Вихрь и Берг впереди, а замыкающим – Коля. Он постоял минут пять на опушке, спрятавшись за дерево: нет ли слежки. Зеленя на поле, чуть припорошенные снегом, казались голубыми. Небо стало теперь прозрачным; за оставшейся после ночи серой хмарью угадывалась осторожная осенняя синева.
«Если он пришел со своими, тогда они должны сейчас выйти, – думал Коля, посматривая на часы. – Они должны понимать, что в лесу нас упустят. Разве только надеются на собак. Собаки – ерунда. Мы потому и назначили ему это место, что здесь ручьи, а дальше – массив на сотни километров, окружить нас они не смогут. Видимо, он один».
Коля быстро пошел следом за Вихрем – они условились, куда тот двинет: по распадку, через березовую рощу, а там начинаются холмы, поросшие желтой длинной травой, прибитой сейчас ночными холодами.
– Я несколько раз охотился в России на зайцев. У нас эта охота богаче, – сказал Берг.
– Вы здорово говорите по-русски, – заметил Вихрь.
– Я окончил Московский университет, так что неудивительно. Можете передать в Центр, что я работал с тридцать четвертого по тридцать восьмой год в Москве, в военном атташате, под фамилией Шмальшлегер. Запишите, это трудная фамилия.
– Ничего. Запомню.
– Повторите, пожалуйста.
– Шмальшлегер.
– У вас завидная память. Обычно русские плохо произносят немецкие имена.
Они остановились, услыхав позади треск сучьев: из чащи выходил Коля.
Берг спросил:
– Смотрели, не привел ли я за собой хвост?
– Нет, – ответил Коля, – я отстал помочиться.
– Не надо обманывать агента, – сказал Берг, вздохнув. – В задуманной вами игре вы можете готовить для него любую роль, но никогда не обманывайте. Я надеюсь, что глупых агентов вы не вербуете, а умный сразу поймет и станет относиться к вам с подозрением. Разведка – это такая игра, в которой бывший враг может оказаться первым другом.
– Вам заяц для алиби нужен? – спросил Вихрь.
– Заяц – довольно относительное алиби, потому что мертв, а если б даже был жив – все равно смолчит.
Вихрь полез за сигаретами:
– Значит, можно, как говорится, брать быка за рога?
– Но сначала давайте оговорим условия для быка, – сказал Берг, и Коля заметил, как побледнело его лицо и лоб собрался морщинами.
– Выдвигайте, – сказал Вихрь, – мы готовы вас слушать.
– Как вы сами понимаете, денег мне не нужно. Нужно одно: веская гарантия, что после окончания войны я останусь жить в своем доме. Больше мне ничего не надо.
– Значит, вас интересует только сохранение вашей жизни?
– Можно подумать, что ваша жизнь вас не интересует.
– Это сложный вопрос, – ответил Вихрь.
– Как бы сложен этот вопрос ни был, не стоит себя обманывать.
– Мы гарантируем вам жизнь и свободу, – пообещал Вихрь.
– Стоп. Это не разговор. Я не знаю, кто вы, мне неизвестны ваши полномочия, я не знаю, к кому мне апеллировать в тот час, когда большевики примут нашу капитуляцию.
– Геббельс обещает нас расколотить уже в этом году, – заметил Вихрь.
– Разговор принимает несерьезный характер. Идеология не имеет никакого отношения к разведке.
– Ну, это как посмотреть, – сказал Коля.
– Ладно, – сказал Вихрь и медленно пошел дальше, через тихую, торжественную, черно-белую березовую рощу. – Ладно. Видимо, вы по-своему правы. Нужно, чтобы вы передали нам план оборонительных сооружений одерско-вислинского плацдарма. Если вы не можете достать этот план, помогите нам получить кого-нибудь из крупных эсэсовских офицеров, которые занимаются инженерным делом.
– Крауха, например, – сказал Коля, срывая длинную желтую травинку. – Говорят, он много ездит по линии обороны.
Вихрь и Коля хорошо разыграли этот разговор. Они ждали реакции Берга.
Услышав фамилию Краух, Берг сразу же вспомнил, что этот эсэсовский полковник выполняет задания ставки, к возведению оборонительного вала не относящиеся. Каковы именно задачи Крауха в деталях, Берг не знал. Он знал только одно: у эсэсовского инженер-полковника специальные полномочия от ставки фюрера.
Следовательно, продолжал Берг анализировать слова русских, либо они назвали случайно известную им фамилию, либо они ходят вокруг чего-то неизвестного им, но для них крайне важного.
«Пусть они назовут эту фамилию еще раз, – решил Берг, – я пока промолчу, хотя, очевидно, это зондажный вопрос».
– Ну, бог с ним, с Краухом. Нас интересует оборонительный вал, – заключил Коля.
– Оборонительным валом интересуется, как правило, тактическая разведка, не так ли?
– Да как сказать, – ответил Вихрь.
– Ясно. Вы по профессии не разведчики. Вернее, вы стали разведчиками только на войне. Вам раньше не приходилось работать с иностранными разведчиками. Знаете, это как если простой смертный попал в мир кино: ему кажется, что модная кинозвезда – не человек, и живет она, ему кажется, в ином мире. В этом главный просчет. Модная кинозвезда по ночам плачет, потому что ей изменил любимый мужчина, или потому, что не может забеременеть, или потому, что на нее накричал во время съемок продюсер и прогнал прочь, как нашкодившую кошку, – так тоже бывает. Мне приходилось работать с актрисами, я подкладывал их французам в тридцать восьмом году. Словом, вам нужно еще одно доказательство моей преданности. Этим доказательством может служить план оборонительного вала. Потом вы, после соответствующей проверки, свяжете меня с Центром. Пока, видимо, вам не верят.
Коля заметил, как Вихрь чуть ухмыльнулся.
– Знаете, полковник, – сказал Вихрь, – я сейчас испытываю такую радость, какой давно не испытывал. Вы все верно говорили. Я б так ни за что не смог раскусить своего собеседника. Вы на сто голов выше меня в разведке. Какое, к черту, на сто! На тысячу! Но вы ко мне пришли. Вы!
Он достал из заплечного мешка бутылку самогону, открыл пробку, выпил несколько глотков, потом протянул Бергу и предложил:
– Валяйте.
Берг выпил чуть больше Вихря и передал бутылку Коле. Тот допил ее и зашвырнул в чащобу.
– Я не обиделся на вас, – сказал Берг, закуривая, – потому что вы не оскорбили меня, вы говорили правду. Всего лишь. А на правду обижаются дураки или маньяки. Ладно. Давайте перейдем к нашим делам. Видимо, самым надежным будет такой план: я внедряю вашего человека к себе – в агентуру армейской разведки группы армий «А». Более того, я готов взять этого вашего человека в свой автомобиль и провезти его по всему оборонительному валу. Цель поездки я продумаю в деталях, чтобы не вызывать ненужного интереса у гестапо. Такое решение проблемы вас устроит?
Вихрь подумал: «Бородин молчит. Никаких указаний из Центра до сих пор не поступило. А промедление смерти подобно. Трус в карты не играет. Какие карты? При чем здесь карты? Это пословица. Народная пословица. А карты – пережиток прошлого, не так ли? Кроме, конечно, «дурака» и «пьяницы». В эти карточные игры можно играть больным детям. Чертовина какая в голову лезет».
– Это интересное предложение, – медленно ответил Вихрь. – Перспективное предложение. У вас есть с собой карточки матери или детей?
– Мы ведь сентиментальная нация… Конечно, есть.
– Покажите.
Берг достал из кармана пачку писем, перевязанных синей тесемочкой.
– Дайте все, – попросил Вихрь.
Берг сказал:
– Я понимаю. Возьмите одно – с обратным адресом. И одно фото. Там мать и дети. Остальные все-таки оставьте мне.
Вихрь взял письмо с обратным адресом и штемпелем на марке, отобрал фотографию, спрятал все это в карман и сказал:
– Вот так. А на внедрение к вам пойдет мой друг.
Берг посмотрел на Колю, кивнул, потом перевел глаза на Вихря, и – толчком – из точных, цепких глубин его памяти всплыл портрет того русского разведчика, которого ждал Муха и который потом был взят гестапо и сбежал от них – с рынка.