— Хлопцы, считайте грузы, — отрывисто бросал на ходу Олег Белов, пробегая мимо громоздящихся ящиков, гор металла, буровых труб и контейнеров с цементом.
Для каждой буровой отведено свое место. Грузы не убывали, а стремительно росли, как высокие сугробы снега.
Касьян Горохов неожиданно остановился во время бега. Прижал к губам развернутые ладони и принялся дуть на черные тучи.
— Пора разгонять. Иначе труба делу!
— В самом деле, бог погоды задурил! — сокрушенно вторил бортмеханик Вась-Вась и тоскливо оглядывал низкое небо. Серыми полотнищами тучи прогибались к земле, проливая дождь. — Смотрите, ржавчина съедает трубы!
После зарядки Олег Белов неторопливо пошел в контору экспедиции на планерку. Каждое утро тесная комната главного инженера Кочина набивалась людьми. Припечатавшись друг к другу, тесно сидели начальники служб и отделов в мокрой одежде. С брезентовых плащей, геологических курток и резиновых бродней на пол набегали лужи воды.
Кочин сидел за маленьким столом. Курил. Казалось, он хотел загородиться облаками дыма, как туманом, от всех постоянных забот, больших и малых дел. В разрывах дыма проглядывала его квадратная фигура, как будто высеченная из гранита. Слева от инженера на столе лежали две пачки папирос, справа — стеклянная банка из-под рассольника, набитая доверху окурками. Главный инженер терпеливо ждал, пока рассаживались работники экспедиции. Разогнал рукой дым и сказал:
— Начинаем планерку. Толя, докладывай!
Поднялся диспетчер. Высокий узкоплечий парень с окладистой поповской бородой. Озабоченно потер переносицу, сбив темные очки на лоб, и скрипучим голосом начал перечислять заявки и требования, которые успел получить от буровых мастеров.
Вертолет не летал из-за погоды, и каждый день заявки и требования повторялись, как трудный урок.
— Р-19. Буровые трубы. Мясо. Хлеб.
— Р-23. Превентор. Заглушки для опрессовки. Макароны. Сахар.
— Р-25. Буровые трубы. Заглушки для опрессовки. Мясо. Рассольники. Борщи.
Кочин во время доклада жадно затягивался. Лохматил волосы на голове и старательно записывал заявки в блокнот.
— Толя, сегодня планируем так: на Р-23 проведут опрессовку. От них перебросим заглушки на Р-25. Так и передай!
Олег Белов напряженно вслушивался. Хмурое небо не сулило погоды. Смотрел то на главного инженера, а то в окно, где сбегали капли дождя. При ударе о стекло они плющились и скользили вниз змейками. И ему казалось, что главный инженер и все начальники служб и отделов вели счет грузам, как во время игры в прятки. Водивший, а это он, Олег Белов, один останется в прокуренной комнате, а они все разбегутся и попрячутся.
«Вожу, вожу!»
— Товарищ Белов, — прервал мысли Олега Кочин. — Когда начнете летать?
Олег задумчиво посмотрел второй раз в рябившее от дождя окно с большим желанием помочь замученному Кочину и всем людям, набившимся в тесную комнату, прокуренную, пахнущую цвелью от мокрой одежды, от волглых портянок. И, вздохнув, сказал:
— Одному богу известно. Горизонтальные градиенты температуры и давления начали падать. Надо надеяться, скоро будет погода.
— Когда? — отрешенно спросил кто-то из сидящих.
— Не могу сказать точно.
— Белов, у меня зарез на буровых! — Кочин короткопалой рукой провел по заросшей шее и, видно, наколов пальцы о щетину, быстро ее отдернул. — Зарез. Выручай!
— Погода будет — за нами дело не станет!
Ночью Вась-Вась разбудил спящих товарищей в балке громким криком. В открытую дверь ворвался холодный ветер и, подхватив с пола бумажки и мусор, унес их за собой.
— Народ, Большая Медведица! Смотрите! — кричал, ошалев от радости, Вась-Вась. — Хотел ухватить ручку ковша, не дотянулся. Погода идет!
— Посмотрим, — недовольно пробурчал Касьян Горохов, переворачиваясь на другой бок. — Думал, что случилось. Не пожар же. Утро вечера мудренее. Посмотрим!
— А я посмотрю на Большую Медведицу! — Олег Белов, накинув на плечи летную куртку, вышел из балка.
«Идет погода!» — уверенно подумал он. И от сознания, что утром они, наконец, начнут работать, тронуло душу ожидание большой и неиспытанной радости. В балке развернул полетную карту. Начал вглядываться в изрезанную кромку берега, как будто уже взлетел и успел набрать законную высоту. Открывались огромные пространства тундры. Он следил за петляющими руслами рек, разбросанными огромными озерами, стараясь их запомнить.
— Командир, пора спать! — подал голос Касьян Горохов. Ухватил рукой за угол подушки, натягивая ее себе на голову. — Не знал, что попаду к нервнобольным. Спать надо, спать! Я прижму еще минуток шестьсот!
Олег Белов не выносил равнодушных. Неужели Касьян Горохов не соскучился без работы?! Ведь для летчика жизнь — полеты! Представил лицо хмурого главного инженера экспедиции. Хотел верить, что в солнечный день он все же улыбнется. Высокий лоб разгладится, наконец, от морщин. И Олег с нетерпением посмотрел на часы. Едва удержался, чтобы не перевести стрелки, поторопить время.
На «Горке» еще спали, когда на рассвете летчики направились к вертолету. С моря дул порывистый ветер, и, гонимые им, по небу проносились рваные черные облака, волоча за собой тени по земле.
— Здравствуй, конек-горбунок! — поздоровался Олег Белов с вертолетом. — Сегодня слетаем. Застоялся ты без работы, бьешь копытами. Застоялся!
Стремительно забрался в кабину. Занял знакомое кресло, ощущая тянущий холод. Потрогал штурвал.
Такелажники начали загружать машину, и, принимая тяжелый груз, она вздрагивала, проседала к земле.
— Заканчивайте погрузку, — сказал Олег Белов Касьяну Горохову. — Я пойду доложу Кочину. Узнаю, какую погоду передал мыс Каменный. Метеоролог — колдун «Дунь-Дунь»!
Главного инженера несказанно обрадовал приход командира вертолета Ми-8. Крепко пожал руку, заглядывая пытливо в глаза.
— Собираетесь летать?
— Засиделись.
— Разделаюсь с делами, после обеда слетаю с вами. В первую очередь развезите продукты по буровым. А то мужики совсем оголодали. Голод — не тетка.
За время отсутствия командира движки прогрели, и от машины тянуло знакомым теплом, запахом керосина и масла. Олег Белов ускорил шаги. По установившейся привычке обошел вертолет, внимательно осматривая его со всех сторон с чувством ответственности за жизнь людей и грузы. Занял в кабине левое кресло. Справа сел Касьян Горохов. Лицо сосредоточилось. Рука застыла на штурвале.
За спиной летчиков пристроился Вась-Вась с контрольной картой.
Летчики надели наушники, приготовились к взлету. Раздался строгий голос бортмеханика. Он требовательно спрашивал командирским голосом:
— Слышимость по СПУ?
— Хорошая, — ответили в один голос два летчика.
— Направление и сила ветра?
— Допустимое.
— Люки и грузовые створки?
Вась-Вась подался вперед к приборной доске и сам же громко ответил:
— Закрыты!
Бортмеханик задавал один вопрос за другим, и летчики внимательно вглядывались в приборы, отыскивали для себя нужные датчики, перебрасывали тумблеры. Все, что можно еще исправить на земле, в воздухе невозможно. Предполетный осмотр машины и опробование всех приборов проводили всегда тщательно, дважды перепроверяли. Включили двигатели. Медленно начал раскручиваться несущий винт. А летчики продолжали снимать показания с приборов, контролировали работу генераторов постоянного тока, гидросистем, авиагоризонта, высотомера и радиокомпаса.
— К взлету! — отдал команду бортмеханик и замолчал, нетерпеливо ожидая ответ командира но СПУ.
— Готов, — уверенно ответил Олег Белов, внутренне напрягаясь. Осторожно тронул ручку штурвала, и тяжелая машина чуть-чуть закачалась. Колеса оторвались от пола из подтоварника, и вертолет пошел вверх, вкручиваясь, как штопор, длинными размашистыми лопастями в небо.
За долгую неделю дождей со снегом Олег Белов успел наизусть выучить плановое задание. Без ошибки мог перечислить название грузов. Одни следовало перевезти на внешней подвеске, другие в фюзеляже. Мысленно перечислял заметные ориентиры по маршруту. Вспомнил, как смеялись они с Касьяном Гороховым, когда Кочин ориентиром для них назвал потерянную гусеницу болотного трактора.
Главный инженер помнил тундру без карты. В его памяти она была расчерчена на квадраты тракторными следами, брошенными трубами, застрявшими в болотах вездеходами и новыми буровыми вышками.
Вертолет скоро набрал заданную высоту. Олег, скосив глаза, смотрел на своего помощника. Касьян Горохов безразлично поглядывал в форточку, сличая местность с картой. На лице — ни удивления, ни радости.
Начался отлив. Морская волна высоким валом откатывалась от берега, и, словно сдергивалась нижняя рубашка с тела, обнажался серый песок, в ямах сверкали лужи, торчали камни в зеленых водорослях.
Холодные морские волны откатывались все дальше и дальше. На открывавшуюся отмель выходили первые машины и тракторы. На долгие четыре часа песчаное дно становилось для них единственной дорогой на всем побережье — не хуже асфальтированной автострады.
Порыв ветра принес от газового факела поток горячего воздуха, и вертолет подбросило. Несколько минут он двигался в струйном течении, сбитый с заданного курса.
Олег Белов с трудом развернул машину. Сразу открылась необозримая тундра. Стальным блеском отсвечивали многочисленные озера, набегая стремительно одно за другим, соединенные узкими протоками или разделенные зелеными коврами лужаек. В ясный день вода отливала голубизной, но при облачности озера темнели и пугали чернотой. Он постучал рукой по штурвалу.
Касьян Горохов взял ручку управления, поправил на голове наушники, сжатые стальной пружиной.
Командир вертолета получил возможность немного расслабиться. Жадно приглядывался к земле, но сейчас смотрел по-особому. Отбирал, что написать матери о Севере, тундре и холодном, неласковом Карском море. По озерам плавали утки и гуси. Отыскивал безошибочно и лебедей. На глади воды они светились белыми лилиями. Он настойчиво искал песцов. Хотел понять, почему их окрестили голубыми. И вдруг вспомнил, что сейчас не зима, и песцы должны вылинять, и весело рассмеялся.