Однажды Валерка Озимок сообщил Катьке, что видел следы белого медведя, и она теперь прислушивалась к шагам идущих рабочих, хрусту мерзлого снега, часто испуганно вздрагивала. Каждый сугроб около балков принимала за белого медведя.
На балке Кожевникова появился градусник. Шурочка Нетяга охотно взвалил на себя службу метеоролога. Мелом писал на стенке балка:
«Сегодня на Р-19. Мороз минус пять. Ветер северный. Скорость десять метров!»
Катьке хотелось тоже что-то придумать, чтобы всех удивить на буровой — Кожевникова, рабочих и летчика Олега Белова. Долго думала, советовалась с Валеркой Озимком, но он не понимал ее замысла, лез обниматься, и повариха сердилась и выходила из себя.
Помог случай. На буровой с площадки талью поднимали пакет буровых труб и Володька Морозов, помахивая рукавицей, выкрикивал:
— Вира, помалу, вира! Майна, вира, вира!
Катька не особенно разобралась в значении чудных слов, которые и слышала впервые, но «вира» ей запомнилось. Слово показалось певучим, ласковым.
Достав мел, написала на балке столовой:
«Кафе «Вира». Сегодня кормит повар Катя Сухова.
Предлагаю на первое — украинский борщ, рассольник.
На второе — макароны по-флотски, голубцы с красными помидорами.
На третье — компот, чай.
Добавка — по первому требованию!»
Серым днем около буровой закрутился вертолет и, описав несколько кругов, опустился рядом с раскрашенными балками.
К вертолету степенно направились Кожевников и свободные от смены рабочие.
Олег Белов с полатей первый заметил прилет вертолета, с завистью поглядывая на стремительно несущуюся машину. Мысленно повторял действия летчика и руки автоматически производили нужные движения.
— Я вас не вызывал сегодня, — сказал Кириллу Свиридову Кожевников после того, как поздоровался.
— Белова ищу, — сказал недовольно командир вертолета. — Устроил он панику. Васильева взгрели из управления, а он напал на нас. У вас Белов?
— Работает, — спокойно ответил Кожевников, вглядываясь в вытянувшееся лицо первого пилота. — Он в смене Морозова. Сейчас позовут.
— Надо скорей, — нетерпеливо потребовал Кирилл Свиридов, удивляясь чудачествам молодого летчика. Он боялся непонятных для него людей, всегда старался уяснить истинный смысл их действий. Белов ушел из балка, не приготовил обед, как его просили!
Олег узнал от Валерки Озимка, что его вызвали к Салехард, и взгрустнул. Не хотелось расставаться с бригадой, привык к людям, к своей работе.
— Задал ты, Олег, шороха, — сказал вместо приветствия командир вертолета. — Сам Очередько дал телеграмму Эдигорьяну. Больше ничего не отмочил? — глаза его округлились. — Требуют тебя срочно!
Олег Белов распрощался с Кожевниковым, рабочими. Последний раз взглянул на буровую вышку Р-19, чувствовал, что покидает ее навсегда. Вертолет легко оторвался от снежного наста и, сдувая с застругов сыпучий снег, погнал его по зеркальной поверхности тундры.
Катька расстроилась. Летчик не успел побывать в кафе «Вира» и отметить ее выдумку. А ведь она для него старалась, с особым настроением варила и жарила. Пекла пирожки с рисом.
«Интересно, Плюшкин возьмет пирожок или пожалеет деньги?» — подумала она о Гали Рамсумбетове, но эта мысль не была столь важной и особенно долго ее не занимала.
Глава 22ШУРОЧКА НЕТЯГА
Циклон прорвался через Баренцево море из Атлантики и согрел жарким дыханием русской печи далекую Новую Землю, Диксон и Харасавэй. Снег сразу стаял, и по всей необозримой тундре в низменных местах расплескались лужи воды, сливаясь с разбросанными вокруг озерами.
Снова на крайний север Ямала вернулась поздняя осень и напомнила о себе радостным свечением желтой листвы и зеленью трав.
Буровая Р-19 со всеми балками, столовой, баней, постройками и складом обсадных труб и металла стала островом и, когда налетал низовой ветер, талая вода в тундре закипала рябью, выплескиваясь в море.
Вахтовые смены буровиков все так же продолжали проходку скважины, и в ствол насосы гнали под давлением глинистый раствор. Желто-бурая жидкость струилась по уходящим на полати свечам, заливала дождем работающих внизу людей около ротора, лебедки, ключей, механизмов и сам пол.
По плескавшейся воде, как колесный пароход, сновал к острову взад и вперед на тракторе Красная Шапочка. Несколько раз в течение дня он доставлял на санях к буровой вышке огромную цистерну с водой.
Перекачав в круглые баки воду, тракторист молча входил в балок к Кожевникову, а брошенный на дороге без присмотра тяжелый трактор, как собака на привязи, зло ворчал на хозяина, молотя мотором на холостом ходу. Короткая труба выстреливала черные кольца дыма, и они плыли вверх, сносимые ветром, к растрепанным облакам с фиолетовыми подпушками.
Так было всегда, но на этот раз Красная Шапочка торопился. Не слив воду, он появился в балке.
— Здравствуйте, Павел Гаврилович, — сказал с достоинством тракторист. — Воду возим, воду льем, — вопросительно посмотрел на бурового мастера и, не дождавшись от него продолжения шутливого куплета, сам добавил: — А без воды и ни туды, и ни сюды! Вот так-то!
— Приплыл, радость моя? — спросил озабоченно мастер. — Можно не беспокоиться, будет вода?
Тракторист, переступая с места на место, притопывал по линолеумовому полу кирзовыми сапогами.
— Воду привез! Мастер, конец месяца, надо закрывать наряды! — достал из внутреннего кармана пиджака листы нарядов, и они веером рассыпались у него по руке, как игральные карты. — Одни восьмерки вышли. Так и ставь восьмерки, мастер!
— Заглуши трактор, зря жжешь солярку.
— А что вам жалко? Говорят, мы в Сибири добываем миллионы тонн нефти и газа?! А вы жалеете, ну спалю трошки! Не обедняем же мы? Или это болтовня?
— Дураки так рассуждают, — разозлился Кожевников. — Есть у нас нефть и газ, и земля наша плодородна. Но хороший хозяин должен быть бережливым. Брать из земли, как из копилки, по надобности. После нас жить нашим сыновьям, дочерям и внукам! Деньги у тебя есть?
— Много надо? — дрогнувшим голосом спросил тракторист, сразу засуетись, растягивая губы в улыбке. — Сейчас посмотрю, вы трошки подождите, самую малость. Может быть, мелочишки и нагребу зараз. — Выдернул из кармана раздутый бумажник, распахнул его на две стороны: из одного отделения в ладонь высыпал медь, из второго — серебро. С торопливой поспешностью начал вытаскивать из карманов сложенные пополам рубли и пятерки. — Фатит на первый случай? Я еще потом принесу. Сколько треба? — маленькие глазки Красной Шапочки заблестели жадностью. — Не обижайте Красную Шапочку. Серый Волк хотел меня съесть!
Кожевников посерел лицом. В последний момент понял, что тракторист по-своему истолковал его просьбу. Давал, видно, не раз и не два взятки мастерам и прорабам, чтобы приписывали выработку к его нарядам. «Восьмерку ставьте, мастер, будьте так ласковы, — разозлился в сердцах Кожевников. — Грошей мне требо богато!»
Ногой выбил дверь балка и выбросил деньги. Долго хлопал на крыльце ладонью о ладонь, как будто хотел очистить руки.
— Вы что, сдурели? — испуганно выкрикнул Красная Шапочка и, сбежав по ступенькам вниз, торопливо бросился собирать разлетевшиеся бумажки. Рубли, пятерки и десятки скользили по лужам, подгоняемые ветром. Тракторист прыгал по воде и, прицелившись в утонувший пятак или гривенник, как журавль, выгибался и выхватывал монеты, словно лягушек из болота.
Красная Шапочка вошел в балок мокрый, злой, оттопыренные уши налились кровью. Долго вытирал мокрую руку и скреб его по заскорузлой поле промасленного пиджака.
— Все собрал? — спросил Кожевников, не оборачиваясь, сосредоточенно смотря на подъем очередной свечи через окно.
— Может, все, зачем вы шутковали?
— Я не шутил, а испытание тебе устроил, — сухо ответил Кожевников. — За деньгами ты побегал! Рубли и десятки подобрал одну бумажку к другой, все новенькие, с хрустом. А на трактор тебе наплевать с колокольни, пусть вкалывает мотор, пусть зря жрет солярку. Ты не стоял у станка буровой вышки, не перегонял нефть на перерабатывающем заводе, не гнал в бурю танкер с горючим через три моря к нашему берегу. Тебе одни восьмерки нужны. Про Серого Волка ты сочинил. Никто тебя не обижал! И пора все поставить на свое место. Сколько часов выработал, столько и запишу в наряде. Стань рядом с моими рабочими к станку. Буровики научат нянчиться со свечами, автоматическим ключом, вот тогда я тебе и нарисую законную восьмерку, как им вывожу в ведомости.
— Фатит мне мораль читать, — зло огрызнулся Красная Шапочка. — Я тракторист, и на буровой мне делать нечего. Что я, грязи сроду не видел? Вот перестану вам воду возить, буровая станет! Я не скаженный задарма работать! — выскочил из балка и решительно зашлепал по лужам к трактору. Подойдя к цистерне, открыл кран и, развернувшись на месте, двинулся вниз с горы к морю. Вода широкой струей хлестала из цистерны, промывая в песке глубокую колею.
Кожевников едва сдержался. Он хотел догнать Красную Шапочку, остановить его, вытащить из кабины и бить по морде, не жалея кулаков, пока тот но поумнеет. Он оскорбил бригаду, его рабочих. «Что я, грязи сроду не видел? Я не скаженный задарма работать!» Выходит, все буровики, помбуры, верховые, слесари и электрики должны возиться в грязи, а он, тракторист, белоручка. Кожевников заставил себя пересилить злость, начал успокаиваться. Хватит одного самосуда в бригаде над Валеркой Озимком. «Давно надо решать проблему с водой», — пришла запоздалая мысль, и он, словно оправдываясь, посмотрел на перекатывающуюся волнами воду, топившую лемминга. Мышь беспокойно перебирала маленькими лапками, настороженно поглядывая по сторонам. Про себя повторил глупую припевку, приставшую сейчас. «Без воды — и ни туды, и ни сюды! Без воды — и ни туды, и ни сюды!»
За буровой вышкой на горбатых мочажинах еще белел снег растрепанными шкурками белых песцов. Сегодня же надо искать воду. Ни одной минуты промедления, иначе не выиграть сражения, не одолеть рвача Красную Шапочку. Все должно решиться в течение нескольких дней. Но почему все заботы на буровой сваливаются на него одного? Он хозяин, но у него есть помощники — инженеры Лягенько и Шурочка Нетяга. Пора их вводить в бой, учить наступлению! Годы берут свое, и, видно, скоро ему придется передавать буровую Р-19 молодому мастеру.