– А теперь – на биржу, – и я подмигнул приунывшему Севе. – Выше голову, ковбой! Все будет о»кей!
– Ду ю спик инглиш? – криво улыбнулся он.
– А хули ж… Ну, шире шаг!
И мы направились на так называемую «биржу» – всем известное в городе место, где по утрам собирались бичи, алкаши и безработные, среди которых, кстати, попадались и вполне приличные люди, случайно оказавшиеся на обочине житейской дороги. Собственно, никакой биржи там не было – просто часть тротуара, пятачок на углу улиц Маркса и Парижской Коммуны.
Мы явно припоздали – толпа желающих подработать уже поредела, многих прибрали заказчики.
Подъехал громадный сиреневый джип, из которого высунулся лысый дядька:
– Нужны двое – вагон разгружать!
– Сколько дашь? – спросил я.
– По штуке на брата.
– А с чем вагон?
– ДВП.
– Не, это не для нас… – отказался я.
– Бери нас, мы согласны! – подскочили два трясущихся с похмелья бича.
– Да вы сдохнете там, а мне за вас отвечать, – мужик сплюнул и с отвращением оглядел претендентов. – Работнички, вашу мать… Нет уж, лучше я прямо на вокзале кого найду…
И уехал.
– Что же вы отказались? – упрекнул меня Сева. – Думаете, я бы не справился?
– Зачем нам грыжу наживать? – хмыкнул я. – Не суетись, работа нас сама найдет.
И я оказался прав. Подкатил зеленый «жигуль», за рулем которого сидела дамочка лет сорока – румяная, в кожаном пальто, с сигаретой в зубах. Бичи кинулись к ней, но тетка сразу от них отмахнулась и поманила меня пальцем.
– Работа легкая, – сказала она. – На даче огород вскопать. Дам триста.
– Я не один, – и я кивнул на Севу.
– Больше трехсот не дам, – уперлась тетка. – Ну, покормлю еще.
– А мне денег не надо, – сказал Сева, лучезарно улыбаясь. – Я бесплатно поработаю.
– Ишь ты, тимуровец, – и она прищурилась. – Что-то мне твоя личность знакома… – И спросила меня: – Он тебе кто?
– Племянник. А что?
– Да так… Вроде, видела где-то мальца…
– Своих детей, небось, нету? – подмигнул я сочувственно. – Вот чужие-то и мерещатся.
– Ты шибко тут не дерзи, – нахмурилась тетка. – А то мужу пожалуюсь.
– Что ж твой муж огород не вскопает? Люди вон уж картошку давно посадили.
– А я своего муженька берегу. Он мне для других дел нужен.
– Ну-ну.
Так, с разговорчиками, и доехали до ее дачи.
Дача как дача. Не шикарная, но и не развалюха. Деревянная, правда, но фундамент каменный, два этажа, мезонин, веранда. И участок приличный, огород, клумбы, беседка. Хозяйка (звали ее Тамарой) вынесла нам из сарайчика две лопаты – работайте, господа. А сама ушла на кухню и стала греметь там кастрюлями.
– Ну что, Сева, – говорю пацану, – вызываю тебя на соцсоревнование. Эта грядка моя, та – твоя. Кто первым вскопает свою грядку, тот получит приз.
– Какой приз?
– Секрет. Ты хоть раз в жизни брал в руки лопату?
– Не-а, – признался он честно. – Но вызов ваш принимаю. Только вы покажите, как надо вскапывать.
– Смотри и учись!
Минут через пять он уже ловко управлялся с лопатой, аж раскраснелся весь. Но куда ему до меня! Закончив вскапывать свою грядку, я воткнул лопату в рыхлую землю.
– Я победил! – говорю. – Значит, приз – мне…
Оглянулся на дом – хозяйки не видно, не слышно.
– Ты вот что, брат, копай, не отвлекайся, – говорю, – а мне с Тамарой Батьковной надо кое-что обсудить…
– О»кей, – улыбается Сева. – Вы свой приз заработали.
Смотрю в его серые плутовские глаза – и понимаю, что этот лунатик и впрямь меня видит насквозь. Погрозил ему пальцем, а сам – на крыльцо. Дверь приоткрыл – и шасть на кухню. Тамара там возится, порядок наводит, обед готовит, меня не замечает.
– Ку-ку, – говорю ей прямо в затылок.
Она аж вскрикнула, испугалась, потом замахнулась на меня тряпкой.
– Ты чего? – говорит.
– Дай водицы испить, – говорю, улыбаясь нагло. – На стакан-то воды я, наверно, уже заработал.
– Вон минералка, – кивает на большую пластмассовую бутыль.
– Лучше б квасу, конечно, да ладно уж…
Взял я кружку, налил «кожановской», жадно выпил.
– Дай и мне, – говорит Тамара.
Дал и ей. Пьет и смотрит на меня. Не мигает. Поставила кружку, отдышалась. А я на нее любуюсь. Хорош бабец. Кровь с молоком, на щеках румянец, глазки как вишенки.
– Чего уставился? – улыбнулась Тамара. – На чужой каравай рот не разевай.
– А попробовать – можно? Хоть кусочек – а?
– Попробуй, если зубы крепкие.
Ну, я и не стал ждать повторного приглашения – приобнял бабенку, прижал к себе. Затрепетала. Видно, муж-то ее не только грядки вскапывать не умеет. Значит, тем более, надо утешить красавицу.
– Где тут койка? – шепчу.
– А без койки не можешь?
– Могу и без койки. Р-рота, кругом! – разворачиваю ее и задираю подол.
– А пацан? – ворохнулась Тамара. – Вдруг зайдет?
– Не зайдет, – говорю. – Он хорошо воспитан. Не то что мы с тобой…
– Где-то я его все же видела…
– Помолчи, – говорю строго. – Не ломай кайф.
И в ближайшие пятнадцать минут она исправно молчала, только ойкала да постанывала.
А потом я вернулся на огород, где в гордом одиночестве по-стахановски трудился Сева. Приказал ему: «Вольно, салага!» – и в быстром темпе вскопал все оставшиеся грядки. А потом Тамара накормила нас борщом с тушенкой, выставила и бутылку «посольской», а Севе – «фанту», а потом заплатила нам за работу аж тыщу рэ.
– Ты не ошиблась? – говорю, пересчитывая сотенные купюры. – А то я парень честный, мне лишнего не надо.
– Заработал, – и смеется, стерва, – а если такой честный, то отстегни пацану хоть стольник.
– Мне деньги не нужны, – говорит Сева.
– Как же ты будешь жить – без денег?
– А меня Дим Димыч прокормит, – и кивает на меня, шельмец.
– Ладно, хватит болтать, – говорю. – Нам пора нах хаус, Тамарочка.
– Поедем вместе, – говорит. – Меня тоже муж дома ждет.
И поехали.
А когда расставались, в городе, на перекрестке, неподалеку от ее дома, Тамара еще раз глянула на Севу:
– Убей бог, не могу вспомнить – где я тебя, малый, видела…
– Вероятно, во сне? – предположил Сева. – Это называется «дежа вю»… У меня такое тоже случалось…
И вышел вслед за мной из душного жигуленка.
– Ладно, удачи вам, – сказала Тамара. – Спасибо за ударный труд.
– Тебе спасибо, – и я подмигнул ей. – Может, еще и встретимся. Вскопать там чего, иль чего посеять…
– Может быть, – кивнула она и нажала на газ. – Ну, пока!
– Хороша бабенка, – говорю и вздыхаю, провожая ее плотоядным взглядом.
– Хороша, но опасна, – без улыбки заметил Сева.
– С чего ты взял?
– А вы разве сами это не поняли?
– Да что ты можешь вообще понимать в женщинах! Ты, малявка!
– Им нельзя доверять, – сказал он тихо. – Все они – предательницы.
– Откуда ты это знаешь?!
– По их глазам…
И мальчик огляделся вокруг, и я тоже, как зачарованный, последовал за его взглядом. Мы стояли на оживленном перекрестке, мимо нас, со всех четырех сторон, туда-сюда, проходили разные женщины, молодые и старые, хмурые и улыбающиеся, самые разные женщины, с самыми разными глазами – синими, карими, зелеными… и в каждом взгляде, в каждом зрачке, в каждой радужной оболочке таилась измена…
– Мне надо кой-кому позвонить, – сказал я Севе. – Подожди меня здесь.
– Будьте осторожны, Дим Димыч, – сказал Сева.
Из автомата я позвонил жене.
– Митя, это ты?! – вскрикнула она. – Ты где?
– Я в твоем сердце, дорогая. Где же мне быть еще?
– Куда ты пропал? От кого ты прячешься?
– А ты спроси своего нового спутника жизни, моего старого верного друга… Это он объявил на меня охоту! Только зря он хлопочет! Меня ему не поймать! И тебя я у него отниму – так и передай!
– Ты сошел с ума! – закричала жена. – Приезжай, и я вас помирю. Приезжай немедленно!
– Нас может примирить только смерть…
– Это глупо! Глупо!
– Ладно, все. Конец связи. – И я бросил трубку, потому что мне вдруг показалось, что в трубку дышит кто-то посторонний.
– Зря вы звонили, – сказал озабоченный Сева, когда я вышел из будки.
– Ты еще будешь меня учить! – И я щелкнул мальчишку по носу. – Лучше ответь – хочешь мороженого?
– Хочу! – обрадовался Сева и захлопал в ладоши. – В шоколадной глазури!
Как легко угодить ребенку, даже если он вундеркинд. Купи мороженого – и он твой.
Мы уселись с ним на скамейке возле большого фонтана, я – с банкой пива, Сева – с мороженым. В бассейне фонтана резвились ребятишки, Сева с завистью смотрел на них.
Доев мороженое, он вдруг скинул кросовки, перепрыгнул бордюр и тоже стал плескаться в бассейне, по колени в воде. Ну совсем как маленький! Впрочем, он ведь и был – пацан, мальчишка, сбежавший от родительской осточертевшей опеки. Потому и сбежал, что не хотел взрослеть раньше времени, хотел удержаться в детстве, которое у него отнимали премудрые папа с мамой. Он же просто хочет играть! Он еще не наигрался, замороченный и замученный учителями и репетиторами, конкурсами и олимпиадами… Да и правда – зачем и куда спешить? Что хорошего тут, в этой взрослой жизни?
– Дим Димыч, миленький, не сердитесь! – И хохочет, и плещется вместе с другими такими же пацанами. – Я немножко еще поиграю!
Я согласно махнул рукой – ладно, мол, шут с тобой.
– Только сильно не мокни! – кричу. – А то простудишься! Май – не лето!
А он уже с кем-то мячом перекидывается, брызжется, скачет, хохочет. И вдруг – замер. Резко повернулся ко мне.
– Осторожно, Дим Димыч! Что такое?
Сева отчаянно махал мне рукой и куда-то показывал. Я глянул в ту сторону – на скамейке справа напротив, рядом с фонтаном, сидел мужчина в расстегнутом светлом плаще. Он улыбался, смотрел на меня, а в его руке был зажат… пистолет. Я замер, как кролик перед удавом.
– Не надо!! – завопил Сева, схватил подвернувшийся резиновый мяч и кинул в этого мужчину. Тот выронил пистолет, чертыхнулся, отпнул мяч в сторону. В ту же секунду Сева был возле меня.