А, собственно, что я понимал? Меня безмерно удивляло то, каким жестоким существом я был всего час назад. Я вспомнил силу и уверенность, заполнившие меня, когда обнажил Каледвэлч. Я вспомнил предупреждение Луга. Как в этом смешении человеческих страстей и божественного безумия отличить Свет от Тьмы? Верно и вправду я теперь уже не совсем человек. И все же, что бы ни случилось, я остался человеком. Ну, может, не совсем обычным человеком. Да и не смог бы обычный человек обуздать такого коня, как Цинкалед. Нет, это не я обуздал его, это он сам признал во мне родственную душу и полюбил, унеся меня из плена. По-настоящему подчинить его смог бы лишь бессмертный, а я — только человек. Да, человек, и меня это утешает. Человеку свойственны сомнения, свойственная неуверенность в своей правоте, я таким и был. Просто мне довелось повидать такое, о чем редко задумывается большинство людей. И то, что я видел, изменило меня, как меняют воинов битвы, как меняют королей государственные дела. (Мама, леди Моргауза, интересно, насколько глубоко проникла в меня ты?) Вот и все объяснения. Я улыбнулся своему отражению.
— Дурак ты, — произнес я. — Все мечешься, беспокоишься, а на самом деле все просто.
Конь навострил уши и помотал головой. Я встал, поймал его за уздечку и вытащил из реки, которая ему так понравилась. Он фыркнул, ткнулся носом в мои волосы и немножко пожевал их, как делают все лошади.
— Ну, ну, уймись, — ласково пробормотал я. — Что я тебе, трава, что ли? Даже цвет не тот.
Цинкалед заржал, и я погладил его шею. Дух захватывало, если вспомнить, откуда он. Бедный Цинкалед! Тебя похитили с твоего чудесного острова, Кердик мучил тебя кнутом и голодом, Элдвульф заклинаниями тащил тебя в страну Тьмы. А тебе суждено было скакать без седла и шпор по полям золотых цветов и радоваться бесконечной весне. Я взял еще пучок травы и обтер коня. Как же он был красив! Слишком красив для земель смертных. Но он помог мне обрести свободу. Уверен, что саксы не найдут меня (если не случится какой-нибудь нелепой случайности), так что я больше не нуждался в помощи Цинкаледа. Пожалуй, он мог бы стать даже помехой, уж слишком заметен. Будь моя воля, нипочем не расстался бы с таким красавцем, но он подарил мне свободу, и я намерен отплатить ему тем же.
Я неторопливо снял с коня уздечку. Цинкалед стоял неподвижно, только его отражение в воде слегка дрогнуло.
— Ступай, друг, — сказал я ему. — Ты свободен. Ступай домой. Увидишь короля Луга, прокати его по лугам, вы друг другу подходите. Ты храбро сражался. Благодарю тебя.
Цинкалед постоял, словно прислушиваясь и понимая, затем вскинул голову, фыркнул и бросился в воду. Выбравшись на другой берег, он поскакал на запад. Я посмотрел, как он исчезает среди деревьев, вздохнул, сам перешел реку и двинулся в ту же сторону.
Лес оказался вовсе не таким густым, как виделось поначалу, но все же я шел настоящей лесной чащей. Уж тут саксы точно потеряют меня, если еще не отказались от мысли о преследовании. Хотя вряд ли. Кердик должен был послать за мной людей, но откуда же им знать, где мы свернули с дороги? А потом мы еще пересекли равнину, которая, по словам рабов, лежала между Думнонией и саксонскими владениями, так что теперь я определенно находился на британской земле. Конечно, можно наткнуться на какой-нибудь отряд, но, помнится, последний рейд король саксов отправлял на север, в Поуис. По моим прикидкам, далеко от этих мест. Если еще немного продвинуться на запад, я точно окажусь в безопасности.
Я шел до темноты, потом устроился в корнях дерева, закутался в плащ и заснул. На следующий день продолжил путь, чувствуя себя измученным и грязным. Вскоре я добрался до дороги, обычной грунтовой дороги, обходившей холмы. По обочине или даже по лесу идти было легче, поскольку дорогу покрывала густая, непролазная грязь. Дорога поворачивала на юг. Рискованно, но не очень. Мне нужен был хоть кто-нибудь, способный подсказать, где найти Артура. Я знал, что эта земля населена, потому что накануне вечером видел дым, но встреча на дороге представлялась мне более безопасной, особенно если встречу одинокого путника.
Рискнул я не напрасно. Примерно через полчаса мне попалась телега, напрочь застрявшая в грязи. Ее пытался вызволить коренастый, рыжеволосый британец. В его происхождении не было сомнений, поскольку ругался он не переставая, и ругался по-британски.
— Да что ж ты за лошадь такая! — орал он. — Тебя что, гончие Йфферна сбивают с ног? Неужели не можешь дернуть как следует? — Обращался он к своей невзрачной кобыле, но та и ухом не повела. Потом все-таки сделала пару несильных рывков и вновь замерла, повесив голову. Мужчина пнул колесо телеги и продолжал осыпать лошадь бранью. Наверное, потому и не слышал, как я подошел.
— Привет тебе, встречный! — громко произнес я. — Похоже, у тебя проблема. Могу я помочь?
Он присел от страха. Повернулся. Увидел меня. Глаза его расширились, а правая рука схватилась за нож на поясе.
— Ты кто? — напряженным голосом спросил он. — Чего хочешь?
— Помочь хочу, если ты не против. И нечего хвататься за нож, я же не грабитель какой-нибудь. Так что, попробуем вытащить телегу?
Мужчина долго меня разглядывал. Наконец, он с облегчением пробормотал: «Да вроде не сакс» и пожал плечами.
— Хочешь помочь, говоришь? Ну, помогай. Я ведь не нарочно утопил телегу в грязи… Или ты думаешь, мне нравится таскать сюда телеги и загонять их в грязь?
Он мне нравился. Я улыбнулся.
— Ну, извини, если помешал любимому занятию. Тогда я пойду себе дальше?
Он озадаченно нахмурился, затем усмехнулся.
— Ладно. Извини. Уж больно я разозлился на эту клячу. Принимаю твое предложение. Поможешь мне вытащить это демонами одержимое создание из ямы с тремя камнями, а я тебя подвезу. Мне надо на юг, в Камланн.
О! Камланн!
— Мне тоже туда, — кивнул я. — Давай посмотрим, что тут можно сделать.
Яма действительно оказалась глубокой и незаметной, поскольку ее скрывал толстый слой засохшей грязи. Не меньше получаса мы провозились, подкладывая под колеса ветки и толкая телегу. Возница радостно вскрикнул, когда мы, наконец, выволокли ее на ровное место.
— Мне повезло, что я тебя встретил, — воскликнул он. — Ты же видишь, в одиночку я бы не справился. Пришлось бы возвращаться домой и просить кого-нибудь помочь. А это никуда не годится. Оставлять телегу с товаром на дороге совсем ни к чему. Того и гляди, саксы набегут или еще какие бандиты. А сейчас время такое, что лишних рук-то не найдешь. — Он отвязал поводья от борта, забрался на телегу и приглашающее махнул рукой. Я поспешил воспользоваться приглашением. Мы двинулись по дороге, стараясь одной стороной заезжать на обочину. Все-таки там было посуше. — Меня зовут Сион, — представился мой попутчик. — Сион ап Рис, фермер. Земли моего клана к северу отсюда, недалеко от Мор Хафрена.
О! Мор Хафрен! Это же в устье реки Сэферн? Неужто я так далеко забрался на север?
— Я — Гавейн, — кивнул я, не называя имени отца. Лучше пока не слишком распространяться о своих корнях, во всяком случае, до того, как узнаю, что думают в Думнонии о сыновьях короля Лота.
— Доброе имя, — похвалил Сион после короткой паузы. — Имя воина. И ты держишь путь в Камланн?
— Да, — подтвердил я. — Далеко это? Я никогда раньше не бывал в Думнонии.
Сион неопределенно пожал плечами.
— Не так чтобы далеко. Могли бы сегодня к вечеру поспеть в Инис Витрин.
[Инис Витрин — Стеклянный остров (еще одно обозначение потустороннего мира в кельтской мифологии), он же Яблочный остров, он же Авалон древних преданий. Здесь обитал король-рыболов Афалах, связанный с чашей Святого Грааля. Современный Гластонбери.]— А чем ты торгуешь? — без особого интереса спросил я.
— О! У меня серьезная торговля, — он ухмыльнулся. — Там, сзади, пшеничная мука. Зима кончилась, мы проверили запасы и сообразили, что излишки можно выгодно продать. А кто у нас лучший покупатель? Император, конечно! Ему войска кормить, припасы всегда нужны. Поищу посредника, с которым можно сторговаться, если найду, выручу вдвое больше, чем в Баддоне.
Так мы и ехали весь остаток дня, и мне это понравилось. Сион оказался разговорчивым и веселым человеком, и, наверное, ему, в самом деле, повезло, что он встретил меня. Телега еще трижды застревала в грязи, прежде чем мы добрались до старой римской дороги. Сион каждый раз выходил из себя и крыл телегу, лошадь, весеннюю распутицу последними словами. Лошадь не обращала внимания на его вопли и просто понуро дожидалась, пока мы вытащим телегу.
Задолго до того, как мы достигли Стеклянного острова, местность стала безлесной, холмы становились все ниже, потом нам попалось болото, но дорога в этом месте была поднята на земляную насыпь. Узкие речушки с трудом прокладывали себе путь через заросли мокрых болотных трав. Но сам Инис Витрин открылся намного раньше, чем мы до него доехали. Большой холм, на котором он построен, возвышался над низиной, как крепость. Инис Витрин — священный город. Был священным до прихода римлян, и останется священным, когда о римлянах забудут. Говорят, здесь была построена первая церковь в Британии, да и монастырь стоит давным-давно.
Меня сильно впечатлила дорога, ведущая в город. Я пытался представить, сколько сил и труда пришлось положить на ее постройку. Сион заметил мое удивление и спросил, из какой земли прибыл я сам, если меня так удивляет в общем-то такая привычная вещь, как дорога. Я назвал Оркады. Он был сбит с толку.
— Оркады? Да где же это? — с удивлением спросил он.
— Ну, там… — я неопределенно махнул рукой на север. — Острова неподалеку от Пиктленда.
— Ах, Ynysoedd erch! Это там, где правит король Лот со своей ведьмой-королевой! Говорят, жуткое место, и ужасно далеко.