ехал на территорию дачи около шести вечера. Жара еще не спала, солнце пекло уже не так, как днем, но все еще основательно, поэтому он, выбравшись из машины, застал всю семью у бассейна, попивающей лимонад.
– Вот так сюрприз! – воскликнул он. – Когда вы приехали?
Мама встала с лежака и, как есть, босая, в купальнике, пересекла участок и поцеловала дедушку в щеку. Никита вышел из машины. Нина не могла слышать, что происходит там, у ворот, только видела, что дедушка, наверно, представил их, и Никита кивнул, как бы здороваясь. Нина догадывалась, какое впечатление могла произвести на него ее мама. Счастливая женщина чуть за тридцать всегда покоряет с первого взгляда… Нина гордилась тем, что их с мамой считали сестрами.
Через минуту Никита пожал руку ее дедушке, еще раз кивнул маме и скрылся за воротами.
О найденной фотографии Нина вспомнила только после ужина, уже поздним вечером, когда папа с дедушкой играли в шахматы в гостиной, а мама с бабушкой прибирались на кухне. Сбегав в комнату за толстым альбомом, Нина спустилась вниз и села за стол на кухне.
Мама бросила на нее быстрый взгляд, вытирая сухим полотенцем посуду.
– Где ты его откопала? Ему уже лет сто, – сказала она.
– На чердаке.
Все так же держа тарелку и полотенце в руках, мама подошла к Нине и посмотрела на фотографии. Нина открыла альбом на самых последних страницах, где уже есть она.
– Боже мой, какой ты карапуз… Даже не верится, что ты была такой.
Бабушка тоже встала за Нининой спиной и, поглаживая ее рукой по голове, вместе с мамой стала вспоминать первые месяцы Нининой жизни.
Нина слушала с удовольствием. Когда воспоминания закончились, она достала фотографию, которая интересовала ее больше всего.
– А это кто, мам? – спросила она. – Тебе тут лет шестнадцать, да?
Бабушка промолчала и отошла к раковине, а мама долго не отвечала. Нина даже обернулась, чтобы проверить, стоит ли мама все еще рядом.
Мама поставила тарелку на стол, перекинула полотенце через плечо и забрала фотографию из Нининых рук.
– В альбоме лежала, да?
– Да, под фотографией, где вы всем классом… Это, кстати, единственное папино фото в этом альбоме, а где другие, на которых вы с ним в молодости?
– Дома лежат, ты напомни, я привезу… – отрешенно ответила мама, разглядывая фото.
– Так кто это? Первая любовь, да? Мам?
– Да… да, первая. Я в школе училась, а он постарше, – видимо, вспомнив что-то, она перевернула фото, и Нина увидела, как задвигались ее губы, беззвучно произнося то, что там написано. Нина почему-то запомнила, когда прочитала в первый раз: «2005 год. Мой Димочка! Не забывай обо мне в армии. Я тебя очень жду. Люблю. Не могу не любить!»
– Ты его из армии не дождалась, да?
Мама оторвала наконец взгляд от фото и посмотрела на дочь как-то слишком пристально:
– Дождалась, – сказала она. – А он меня разлюбил. Ну, на то любовь и первая, не обязана быть вечной…
– Зато ты папу встретила.
Мама кивнула и улыбнулась:
– Да… И я очень счастлива, что встретила. Все-таки первая любовь, Нина, не идет ни в какое сравнение с настоящей.
Она положила фото на альбом и добавила:
– Убери его куда-нибудь, выброси… Не знаю, все равно.
Мама вышла из кухни. Нина последовала за ней. Задержавшись в дверном проеме, она увидела, как мама обнимает папу сзади за плечи и спрашивает, оглядывая расположение шахматных фигур: «Кто выигрывает?»
В воскресенье, спускаясь вниз, к завтраку, Нина услышала разговор.
– Мама, помнишь, ты говорила, что никак не можешь найти хороший ковер в восточном стиле. Аля Бакаева недавно была в Индии, привезла. Хочешь, съездим сегодня, посмотрим?
– Ой, как здорово! А Аля Бакаева это кто?
– Учились вместе в институте… Это неважно, важно, что у нее уже послезавтра рейс в Египет, поэтому ехать надо либо сегодня, либо уже через месяц. Поедешь?
Бабушка согласилась.
– Отлично, поехали тогда с нами, мы потом тебя привезем назад…
Тут дедушка сказал, что ему сегодня тоже нужно в город. Раз такое дело и ехать все равно придется, он хочет встретиться со своим старым товарищем по службе.
– Мы тогда туда с вами, а обратно я Никите позвоню, он приедет… А то так, если его сразу брать, будет маяться от скуки несколько часов в машине.
Так Нина осталась одна на весь день.
Она думала, что проведет его на речке с друзьями, но стоило ей помахать вслед родительской машине, как погода вмиг переменилась. Поднялся ветер, хоть и теплый, но не ласковый, а сильный, сбивающий с ног. Листва на деревьях тут же взметнулась. Небо посерело и заросло тучами, которые все набухали и набухали… Крупные капли стали разбиваться о дорожки в саду.
Нина прихватила Джина, чай, кошку и поднялась в дедушкин кабинет. Не считая чердака, это была самая высокая точка в их доме. Кабинет у дедушки небольшой, но уютный. Огромное окно с мягким подоконником, стеллажи с книгами, старое, потертое кожаное кресло, через подлокотник которого был перекинут дедушкин свитер, и такой же старый, советский торшер стоял рядом.
Нина распахнула окно, вдыхая грозовой воздух, натянула дедушкин свитер и устроилась поудобней в кресле, наблюдая за частыми вспышками молний вдалеке.
Она почти дочитала историю до конца, когда случайно бросила взгляд поверх книги, на окно, и похолодела. Любовь сидела прямо на подоконнике и положение ее тела свидетельствовало о том, что она готовится к прыжку. Муха! На улице, прямо напротив кошкиной мордочки, летала муха. Любовь спрятала ушки, прижалась к земле и…Нина бросила книгу на пол и метнулась к окну, но увидела только, как кошка летит вниз и ударяется о кирпичную дорожку, проходящую ровно под этим окном. В оцепенении Нина уставилась вниз, ожидая, что вот сейчас, сейчас Любовь встанет на лапки, отряхнется и как ни в чем не бывало пойдет дальше… Вот сейчас… Но бедное существо так и осталось лежать без движения.
Трясущимися руками Нина открыла дверь дедушкиного кабинета, сбежала по лестнице и выскочила во двор. Стараясь глубоко дышать, чтобы сохранить ясность ума и не расплакаться, она подошла к светлому пушистому тельцу и присела рядом. Все так же трясущимися руками она провела по макушке кошки. Глаза Любовь не открыла, но живот ее судорожно вздымался.
Слезы все-таки полились. Нина стала думать, что делать. Ехать в ветеринарную клинику? Но как? Она в городе. Никого нет дома. И у соседей… Ни Фили, ни Ваниного папы. Никого, кто мог бы отвезти. Такси? Господи, Нина не знала их номер, а приложение на телефон не скачается быстро из-за плохого Интернета. А если позвонить родителям? Они вернутся… Но они, должно быть, уже добрались до города, им ехать назад почти два часа, Нина боялась столько ждать. Она бросила быстрый взгляд на гараж, и слезы полились еще сильнее. Вот она! Машина! Но Нина не умеет водить!
Вдруг ее осенило.
Никита! Он же здесь, в деревне, нужно только позвонить… Нина подскочила и побежала в дом, назад, в дедушкин кабинет… Где же, где же… Господи, хоть бы найти! Наконец в одном из ящиков стола она нашла огромный блокнот, в котором дедушка по старинке хранил все номера телефонов. Никитин тоже должен быть здесь, ведь она помнила, как в тот вечер, когда Никита пришел к ним во время «литературного вечера», дедушка брал этот блокнот. Значит, записал… Так, последняя страница… Нет, не то… Сергей, Владимир… Никита! Теперь сотовый! Нина не видела его весь июнь. Она специально убирала телефон подальше на лето, чтобы не сидеть в социальных сетях. Зарядка была почти на нуле, но на звонок хватит. Господи, как хорошо, что пару дней назад она зарядила телефон, чтобы включить друзьям понравившуюся песню. Дрожащими пальцами, заливаясь слезами, Нина набрала номер… Пошли гудки… Когда он не ответил, Нина набрала еще раз, стараясь не думать, что будет, если она не дозвонится. Со второго раза он ответил только через десять гудков.
– Але?
– Никита, – заговорила Нина быстро, стараясь успокоиться и сдержать дрожь в голосе, – это Нина… Нина Рамазанова, ты работаешь у моего дедушки… Я… моя кошка выпала из окна, она не встает, не открывает глаза… Никого нет, я одна… Ее надо в больницу… – она все-таки заплакала снова.
– Сейчас приду, – сказал он.
И телефон сел.
Нина снова вышла во двор и села около кошечки, не обращая внимания на ливень. «Потерпи, – приговаривала она, аккуратно проводя пальцем по макушке, – потерпи, зайка, мы отвезем тебя в больницу… Только потерпи…» Нина ничего не могла с собой поделать, слезы никак не прекращались. Она представляла, как сейчас мучается от боли бедное животное, и сердце ее разрывалось.
Нине показалось, что она просидела так вечность, когда ворота открылись и запыхавшийся Никита остановился около нее.
– Дышит? – спросил он.
Нина посмотрела на живот кошки и кивнула.
Быстро выкатив машину из гаража, он снова подошел к ней с огромным куском картона, оторванным от упаковки угля.
– Помоги мне, – сказал он, – ее надо аккуратно переложить сюда.
Нина боялась прикасаться к кошке, опасаясь навредить, но быстро взяла себя в руки и стала делать так, как ей говорит Никита.
– Держи ее на этой картонке. Знаешь, где ветеринарка?
Нина кивнула.
Никита ехал быстро. В другой ситуации Нина сказала бы ему серьезно: «Пожалуйста, не гони, ведь ты и за мою жизнь сейчас отвечаешь». Но, страшно боясь, что Любовь может умереть, Нина мысленно подгоняла его: «Ну быстрее же, быстрее…»
– Внутреннее кровотечение. Неудачно она у вас упала. Лапки тоже сломаны, – сказал врач в клинике после обследования.
– Что делать?
– Оставляйте, будем оперировать. Забрать сможете послезавтра, мы за ней еще понаблюдаем.
Нина кивнула. Слез уже не было, а глаза жгло.
– А… она выживет? Кошки выживают после такого? – тихо спросила она.
– Выживают, – сказал врач бодро, как будто не случилось ничего страшного, и этим немного отогнал Нинин страх. – Подойдите к кассе, вам там все объяснят, распишут, сколько стоит лечение и нахождение питомца в клинике после операции.