Нина кивнула:
– Думаю, я больше не буду с тобой флиртовать, Филя. Некрасиво это будет выглядеть…
– Жаль, Нина, – Филя наконец посмотрел на нее. Он совсем не улыбался. – Мне правда очень жаль.
– Жаль. Но у тебя это быстро пройдет. У меня же прошло…
Нина вернулась в настоящее, когда Филины друзья облепили ее со всех сторон, неожиданно подхватили и стали подбрасывать к потолку.
– Так, молодежь, молодежь, – бодро сказал дедушка, перекрикивая галдящих друзей, – давайте к столу! Может, хоть торт заставит вас помолчать.
– Андрей Георгиевич! – сразу же отозвался Даня. – Какой торт? Достаточно одного вашего взгляда.
Пришлось принести еще стулья, потому что на всех не хватило. Бабушка разливала чай и смеялась над шутками мальчишек. Потом Даня с серьезным видом поднялся, выставил перед собой фарфоровую кружку с чаем и, прокашлявшись, выдал:
– Дорогая и глубокоуважаемая Нина Сергеевна, годы идут… – он посмотрел на нее. – Определенно идут. Но вы пока успешно отбиваете их удары. – Дедушка расхохотался. – Не останавливайтесь и продолжайте отбивать в том же духе. Ну, вздрогнули! – и вылил в себя все, что было в кружке.
А потом, зажмурившись, пропищал:
– Горячо.
– Конечно, горячо! Я же только вскипятила, – взволнованно сказала бабушка, положив руку Дане на спину.
Нина закатила глаза. А ведь только подумала, что он повзрослел…
Весь день Нина провела в приятной суматохе. Друзья торчали у них на участке до вечера. С заднего двора в дом постоянно проникали звонкие молодые голоса и громкий смех.
То и дело приходилось бегать к телефону и отвечать на звонки родственников и друзей. Нина даже заглянула в социальные сети. Дима Лосев и правда завалил ее сообщениями. Последнее было таким: «С днем рождения, крошка. Скажи, где тебя найти, и самый сладкий подарок для самой сладкой девочки тут же будет у тебя». Нина не смогла удержаться от смеха. Дима, Дима… Она ответила ему «Спасибо», проигнорировав вторую часть поздравления, и бросила телефон на кровать.
Никита не звонил, не писал и не приходил. День уже клонился к вечеру. Если сначала Нина старалась не зацикливаться на его молчании, то сейчас стала все чаще бросать взгляд на калитку. Он уже выздоровел, и они даже виделись после его болезни… Где же он? Когда Туся фотографировала ее под яблоней вместе с Джином, Нина сказала:
– А если он забыл?
– Забыл? – удивилась Туся, настраивая какие-то параметры на пленочном фотоаппарате. – Нет, он не забыл, Нина. Мне кажется, очень уж он старался ради тебя, чтобы вот так просто забыть. Дай ему время… Встань чуть дальше, листва создаст красивую тень. Все-таки хорошо, что мы в тот раз не израсходовали всю пленку. Сделаю тебе сегодня замечательные атмосферные снимки.
Туся убрала «ФЭД 5» от лица и оглядела живописную картину: Нина в белом платье чуть выше колен кутается в яркий, но не кричаще-красный вязаный кардиган, распущенные светлые волосы ее раздувает ветер, а Джин спокойно сидит, привалившись боком к Нининой ноге. Туся посмотрела через объектив старенького фотоаппарата и сделала снимок.
– Нина, помоги, пожалуйста, вынести еду! – крикнула мама.
Пока накрывали на стол в беседке, стал накрапывать дождь.
– Ничего, богатой будешь, – сказала бабушка, улыбнувшись.
Нине было уже все равно. Пусть хоть ливень! Она бросила еще один взгляд на калитку. Ну где же он, где?
Когда Нина зашла в дом, чтобы вынести последнее блюдо – салат из свежих овощей, – взгляд ее упал на коричневый альбом с розовой атласной ленточкой, который подарила Туся. Поставив салат на стол в беседке, Нина взяла Тусю за руку и потянула за собой в дом. Они устроились у зажженного камина на мягком ковре.
Нина открыла альбом.
– Где ты откопала именно такой? Прямо как из СССР, – спросила она.
– Покопалась и откопала. Ты же эстет, тебе нельзя дарить что-то а-ля двухтысячные.
В альбоме были фотографии с момента их знакомства. А рядом с каждым снимком Туся написала воспоминание из этого периода их жизни, которое ценит больше всего.
На последних страницах был скрин из FaceTime.
– Боже мой, если бы я знала, что ты сделаешь снимок экрана… – проворчала Нина.
– Мало кто хорошо выглядит, общаясь по видеосвязи, Нина. Помнишь этот день? Я болела в апреле, а ты позвонила, чтобы показать мне красивый закат. Я тогда виду не подала, но потом проплакала всю ночь от счастья. Понимаешь, ты гуляла и наслаждалась закатом, но ты подумала обо мне. Просто взяла и подумала. Это так о многом говорит… Я тогда подумала, какая у нас хорошая дружба, Нина…
Нина улыбнулась и перелистнула страницу. Совместный снимок с Тусей, Даней, Ваней и Филей, сделанный почти месяц назад.
– Ваня такой симпатичный стал, да? – сказала она, посмотрев на Тусю.
Она тоже рассматривала снимок.
– Я не заметила…
Туся замолчала. У Нины затекли ноги из-за долго сидения на коленях, и она пересела на диван. Туся осталась неподвижна. Она смотрела на огонь, а потом вдруг заговорила:
– Я правда не заметила, что он стал симпатичный, потому что я только и могу, что думать, какой он храбрый и… самый замечательный. Понимаешь, он за меня заступился тогда, на пляже. Не то чтобы я такая влюбчивая, что тут же потеряла голову из-за первого порядочного парня. Просто… это же Ваня. Я к нему всегда тянулась, всегда видела, какой он хороший, какой совестливый… И тот случай, как спусковой крючок…
– А зачем же ты бегала от него?
– Страшно! – прошептала Туся. – Дружить с глухой девочкой одно, а любить ее…
– Думаешь, Ваня мог бы тебя из-за этого разлюбить?
– Нет. Но он имеет полное право меня не любить. Ну… точнее не влюбляться. И если я признаюсь, а он ответит, что только дружба… – Туся прикрыла глаза, видимо, представив неловкость ситуации. – Я перееду в Индию, только бы с ним больше не встретиться.
– Учитывая, что его родители дипломаты, Индия – не самый удачный выбор. Чтобы не пересекаться с Ваней, тебе достаточно жить, как жила…
– Нина, ты еще шутишь? – простонала Туся.
– Извини.
Нина посмотрела на Ваню, которого заметила еще в начале Тусиной речи. Он, видимо, зашел, чтобы позвать их на улицу, но, услышав свое имя, остановился в дверном проеме. Нина думала, что он подойдет к Тусе и что-то скажет ей, но он повернулся и вышел. Ну ладно, сами разберутся. Ванечка не дурак.
Уже стали разжигать мангал, когда скрипнула калитка. Нина быстро обернулась и тут же сжала вмиг вспотевшие ладошки. Около Никиты уже прыгал Джин. Он наклонился, чтобы погладить собаку, а в левой руке у него Нина увидела огромный букет красных, как королевская мантия, садовых роз, на которых поблескивали капли дождя. Никита увидел ее. Она не стала дожидаться, когда он подойдет к ней, сама, не отводя взгляда, не спеша пошла навстречу. Так они смогут побыть хотя бы несколько минут вдали от чужих ушей.
– Будет гроза, – сказал Никита, как только они оказались напротив друг друга, их разделял только букет цветов, – а розы перед грозой так пахнут… Извини, что задержался.
Нина покачала головой и улыбнулась:
– Ты не задержался, просто я тебя слишком сильно ждала.
Никита бросил быстрый взгляд ей за спину, потом провел ладонью по плечу.
– С днем рождения, – сказал он негромко, затем наклонился и аккуратно поцеловал Нину в щеку.
Нина вздохнула и закрыла глаза. Как все это сладко-томяще! И яркий аромат августовских роз перед грозой, и тепло его сухих губ…
– Слишком много лишних глаз для других поцелуев, – прошептал он ей на ухо.
Нина покрепче прижала букет и открыла глаза. Никита выглядел каким-то растерянно-серьезным. Может быть, даже его, двадцатилетнего парня, ситуация между ними выбивала из колеи? Он протянул ей потрепанную, очень ветхую небольшую книжечку, на обложке которой было написано: «А. А. Фетъ».
– Это самый первый сборник, аж девятнадцатого века. Там уже много стерлось, но я подумал… Это же твой любимый? Ты ведь его стих мне написала тогда, на пикнике?
Теперь Нина прижимала к груди вместе с букетом и книгу.
– Любимый, – согласилась Нина.
Никита с облегчением улыбнулся. А Нине захотелось объяснить, что это она не про Фета, а про него, про Никиту…
Прохладный воздух окрасился запахом жареного шашлыка. В беседке уютно горела теплым светом лампа. На улице стрекотали сверчки. Не стихал гомон голосов. Нина смотрела на смеющихся близких, чувствовала, как под столом Никита водит большим пальцем по ее ладони, и таяла от счастья, как будто светило жаркое июньское солнце.
Вдруг в беседке с огромным букетом цветов и не менее огромной подарочной коробкой появился папа.
– А вот и я! – сказал он весело. – Где моя почти взрослая, но все-таки еще маленькая Ниночка?
Нина вскочила и бросилась папе на шею.
– Давай, доченька, расти здоровой, будь счастливой. Я рядом, – пожелал он, вручая ей подарки.
Оглядывая стол и выбирая, где бы сесть, папа увидел Никиту и удивленно приподнял брови. Неужели мама не делилась с ним своими опасениями?
– Папа, – сказала Нина, – садись со мной… там есть свободный стул. Я хочу познакомить тебя…
– Вот как… – папа внимательно посмотрел на нее. – Ну пойдем, познакомишь.
После застолья все снова вернулись во двор и развели костер. Нина, немного поластившись, уговорила дедушку сыграть что-нибудь на гитаре.
– Ох, крутишь мной, как хочешь! – покачал головой дедушка и стал перебирать струны, видимо, вспоминая песню.
Когда по двору разнеслись первые лиричные аккорды, Даня вскочил и подал руку Нининой бабушке.
– Мадам! – сказал он, поклонившись.
– Что такое? – удивилась бабушка.
– Не откажите в танце, мадам, не разбивайте сердце юного поручика.
Бабушка засмеялась, но все-таки встала.
– Балагур и шут! – сказала она.
– Только вы учтите, поручик, что дама занята, – добавил дедушка, улыбнувшись.
– Как можно, сударь! Только танец!
Дедушка снова заиграл. К бабушке с Даней присоединились Нинины мама и папа, потом Филины друзья с их девушками. Ваня пригласил Тусю. Нина улыбалась, смотря на них на всех.