– Ты больше о нем ничего не знаешь?
Мама покачала головой.
– Ничего. Никогда не искала и не узнавала. А зачем?
Нина поднялась. Остывший кофе так и остался стоять нетронутым.
– Куда ты, Нина? – мама устало посмотрела на нее. – Там дождь…
Нина посмотрела в окно, за которым, несмотря на утро, стоял мрак.
– Я хочу погулять. Может быть, буду у Никиты.
– Там дождь, Нина… – еще раз сказала мама.
Нина выбежала из дома. Ливень оказался сильнее, чем она думала. Волосы тут же намокли, свитер потяжелел.
Пока Нина шла по знакомой дороге к деревне, постепенно стала осознавать услышанное. Получается, ее папа ей неродной? И у нее нет родного папы. Она пыталась успокоить себя. Что страшного в том, что они неродные? Но что-то пугающее и трагическое виделось ей во всей этой истории. Как мужчина может просто бросить семнадцатилетнюю девочку, которая родила ему ребенка? Как можно просто извиниться и уйти? Кто вообще позволил ему так легко отделаться? Она злилась, а потом мысли ее снова вернулись к тому, что ее любимый, обожаемый папа ей не папа. Ну как же так? Еще вчера – только вчера! – все было так безмятежно и прекрасно, а сегодня какой-то ужас. Почему это произошло? Ну почему нельзя было прожить жизнь без чего-то вот такого? И родители… Они все что, больше не семья? Если он Нине не папа, значит, они не семья? Семьи нет и не было?
Когда Никита открыл дверь, Нина взахлеб рыдала. Чтобы согреться после дождя, ей пришлось раздеться до нижнего белья и завернуться в теплое одеяло, пока Никита кипятил воду на кухне.
– Держи, – Никита протянул ей огромную кружку сладкого чая.
Заикаясь из-за долгого плача, Нина спросила:
– Я т…т…тебя разб…разб…разбудила?
– Я не спал. Не могу спать днем. Ты как здесь оказалась? Я же тебя оставил в тепле и уюте дома.
– Ты можешь себе представить, – ее лицо снова стало кривиться, – ты вот наугад сказал… сказал, что тот парень на фото мой папа, и угадал. Комедия просто. Ты пошутил, а вскрылась целая семейная тайна. Можно мне у тебя пока побыть?
– Конечно, – спокойно ответил он. – Будь как дома.
Он сел на диван, Нина положила голову ему на колени и, слушая, как он водит карандашом в альбоме, задремала с мокрыми полосами на щеках. Когда она проснулась, комната все еще тонула во мраке из-за туч. Не сон…
– Успокоилась немного? – спросил Никита, положив альбом и карандаш на подлокотник дивана.
– Плакать хочется.
– Плачь, если хочется.
И Нина правда заплакала. Она лежала у Никиты на коленях, смотрела в потолок, и из глаз ее, стекая по обеим щекам, на диван капали слезы.
– Этот парень с фотографии… Его Дима зовут. То есть получается, мое отчество Дмитриевна должно было быть. И папа мне не родной. Получается, у меня нет папы?
– Есть. Ты же Нина Сергеевна. Папа есть.
– Но он мне неродной. А в семье должны быть кровные узы…
– Ты Джина любишь? А Любовь? – вдруг спросил Никита.
– Люблю…
– Как думаешь, много у вас общей крови?
– Это же животные…
– А разница? Любовь-то одна. И семья – это не кровь, это осознанное желание быть рядом с людьми, помогать им, заботиться о них, встречать, в конце концов, вместе Новый год. Так что зря ты думаешь, что твой папа перестал быть твоим папой только из-за того, что вы не родственники. И семья у вас хорошая. Со своими тараканами, как и все семьи, но хорошая.
Нина молчала.
– У него… у папы, я имею в виду, на руке есть шрам, – Нина говорила это не Никите, а как будто сама себе. – Прямо на ладони. Огромный шрам. Они с друзьями в гараже машину чинили, а я рядом гуляла. Вдруг забежала в гараж, и на меня полетела раскаленная докрасна железная арматура… Он ее голыми руками схватил. Ожог был страшный, ходил перебинтованный потом… Схватил голыми руками. Даже не задумавшись. Чтобы я жива осталась.
– Понимаешь, дело не в общей крови. Ни одна кровь не соединит людей, которые не хотят быть семьей. Серьезно тебе говорю. Ведь у моего папы были братья. Но ни один из них не помог мне и маме. А кровь общая. Семья – это все-таки чуть меньше про реальные генетические узы и чуть больше про простое человеческое желание помогать, заботиться и чувствовать себя любимым, да и самому любить… Прикипают люди в семье друг к другу, понимаешь? Какое уже кому дело, кто родной, а кто неродной…
Нина снова помолчала.
– Как думаешь, мне нужно найти родного папу? Что, если он пожалел? Что, если будет рад?
– Как хочешь, Нина. Хочешь – ищи, не хочешь – не ищи.
– А если не будет рад… Если не пожалел… – шепотом сказала Нина, все так же глядя в потолок.
Не желая больше думать, она села на диване, все так же кутаясь в одеяло, и прислонилась к Никите, чтобы он ее обнял. Как с ним спокойно… Какой родной и простой у него запах…
В дверь постучали. Никита поцеловал Нину в висок и пошел открывать.
– Никита, здравствуйте, Нина у вас?
Раскат грома не позволил Нине ничего больше услышать. Похоже, снова собирался ливень. Вот тебе и август!
Никита появился в комнате один.
– За тобой папа приехал. Он ждет в машине. Сказал, когда будешь готова, тогда и выходи. Он будет в машине хоть весь день… Ну, чего плачешь? Плакса, – ласково улыбнулся Никита и снова обнял Нину.
Когда Нина забралась в салон машины, дождь совсем разошелся. И успевший подсохнуть у Никиты свитер снова промок и неприятно холодил тело.
Нина не знала, что сказать папе. Пыталась придумать какие-то слова… А когда уселась, он взял ее руки в свои, и она ощутила шрам на ладони… Нина крепко обняла папу, поцеловала в щеку и сказала:
– Ты самый лучший. Мне никакой другой папа не нужен. Я тебя теперь еще больше люблю, потому что ты меня любишь не потому, что я тебе родная и у тебя нет выбора, а потому что хоть ты и мог не любить меня так сильно, но сделал выбор любить. Никакой другой папа мне нужен! Ты лучше всех на свете!
Глава двадцать четвертая
Через пару дней, которые она провела с семьей, Нина соскучилась по Никите и решила заглянуть к нему. Добравшись до его дома, она остановилась как вкопанная и растерянно посмотрела на Никиту и Настю. Они стояли на крыльце и о чем-то говорили. Не то чтобы Никита вел себя так, что его можно было упрекнуть в чем-то. Будь это любая другая девушка, Нина бы и не стала думать об увиденном, но ведь он забирал Настю с вокзала… Кого вообще забирают с вокзала? Близких?
Нина нерешительно толкнула маленькую калитку. Никита тут же посмотрел на нее:
– Привет, – улыбнулся он.
– Привет… – ответила Нина.
Настя резко обернулась.
– Привет, – сказала Нина уже непосредственно ей и остановилась рядом с Никитой.
– Ага! – грубо бросила ей Настя, а потом добавила, обращаясь к Никите: – Ну, договорились тогда.
И, не попрощавшись, она ушла. Нине стало ясно, что ни о каких романтических отношениях между ними беспокоиться не стоит. Но все-таки интересно!
Никита достал сигарету, сел на крыльцо и закурил.
– Послушай, – сказала Нина, присаживаясь рядом, – а ты с этой Настей хорошо знаком?
– Да так, ничего особенного.
– Но она почему-то заходит к тебе.
Он повернул к ней голову, зажав сигарету между пальцами.
– Что это ты сделала с картиной наших отношений? Наложила на нее мазки ревности? – он насмешливо приподнял брови.
Нина отметила про себя, что речь его становится образнее и гораздо грамотнее.
– Ну не без этого… Нет, ты ответь, пожалуйста, все-таки… Ты ее и с вокзала забираешь. И вот сейчас…
– Ты не поверишь, но сейчас она приходила с просьбой до вокзала подбросить. Считай, что этим наши с ней отношения и ограничиваются. Они у нас с ней дорожно-соседские.
– И часто вы вступаете в эти отношения?
Никита покачал головой:
– Мы соседи, Нина. А тут, в деревне, как-то, знаешь, принято соседям помогать. Когда просит, я отвожу. Машина есть, какие проблемы… Не сложно же. А вот с каких пор в тебе проснулась ревнивица…
– Нет, она не проснулась. Так, бредила во сне… Да я и не ревновала нисколько! Просто уточнила… Разве лучше было бы, если бы я тонула в догадках и сама себя накручивала? А придумала бы я точно не соседско-дорожные отношения!
Никита хохотнул и притянул Нину к себе за талию. Нина положила голову ему на плечо и стала смотреть на огромные поля, над которыми из-за недели дождей стоял туман.
– С папой как? – спросил Никита.
– Все хорошо.
– Ну и хорошо… – он выдохнул дым в небо. – Слушай, сегодня туса снова будет. Приходи. Наконец потанцуем. А то все разборки да разборки…
– С друзьями можно?
– Почему нет? Только Даню вашего дома оставьте. Я его во второй раз точно не вытащу.
– Знаешь, он такой молодец! Ужасно горжусь им, честное слово. Он последовал твоему совету. Ты такой умный, – сказала Нина, обнимая Никиту за шею, – такой хороший совет дал… Он стал работать, представляешь? Настроен Настю спасти и помочь.
Никита хмыкнул, но ничего не сказал. Нина удивилась, над чем он посмеялся? Над Даней? Да нет, вряд ли… Даня не заслуживает этого. Тогда над чем? Нина так и не разгадала.
Нина сидела с друзьями в гостиной, ожидая, пока Никита привезет домой дедушку, освободится и они пойдут на танцы (слово-то какое – «танцы»!). Филя и его друзья укатили в город в кинотеатр, поэтому клуб увидит дачников все в том же составе.
– Я тоже с вами! – уверенно сказал Даня.
Нина посмотрела на него, не зная, что бы такого сказать, чтобы отговорить.
– Тебя могут избить. Два раза пронесло, а третий… – подала голос Туся.
– Да плевать! – отмахнулся Даня. На него стало еще труднее влиять после того, как он принял первое серьезное решение в своей жизни – работать ради Насти. – Я по делу туда иду. Я вчера договорился с хозяином квартиры, он оказался товарищем одного мужика со стройки. Даже скидку сделал. Я оплатил на три месяца вперед, надо Насте ключи отдать и сказать, что теперь она свободна. Я воробей теперь, а не слон!