Она ушла, не узнав, что я всю жизнь ношу кисейный платок цвета шампанского, который она одолжила мне как-то раз для фотосессии, сказав, что он очень подходит к моему костюму. Так подходит, что она мне в итоге подарила его.
Сейчас он уже истрепался, но если аккуратно его сложить определенным образом, то это не заметно.
Майя ТуровскаяКазус Ольги Чеховой
Шпионка Сталина или конфидентка Гитлера?
Имя Ольги Чеховой все чаще мелькает на постсоветском пространстве, но каждый раз, когда я пытаюсь приобщиться – к fiction ли или к non-fiction, – меня буквально отбрасывает избыточность лжи, не говоря китча. Ее вымышленный образ – почти инфернальный или, напротив, вульгарно-разбитной – имеет мало общего с той реальной женщиной, с судьбой которой мне приходилось сталкиваться не раз и по разным поводам. В то же время авторы всех этих расхожих “биопиков” могут оскорбиться: помилуйте, они это не из пальца высосали, а прочитали, – и будут, черт возьми, правы. Потому что легенду под названием “Ольга Чехова” начала создавать она сама; а впоследствии оказалась перед необходимостью протестовать и писать опровержения, потому что дальше все раскрутилось помимо и вовсе не туда – и конца этой легенде пока не видно. Потому вместо эффектного портрета загадочной красавицы, который нетрудно составить, я предлагаю нечто вроде “антипортрета”: разборок вокруг и около проблематичного имени.
* * * * *
…Так случилось, что в семье Книппер девочек в нескольких поколениях стали нарекать Ольгами. Это внесло в их жизнь – текущую и историческую – порядочно путаницы; тем паче когда в дело вмешалась знаменитая фамилия Чехов.
Когда-то я даже подозревала, что в решимости юной красавицы Ольги Книппер тайно обвенчаться с непутевым, но гениальным Мишей Чеховым не последнюю роль сыграло намерение повторить звучную фамилию знаменитой тетки, Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой. Брак не удался, но скандальная эскапада стала на поверку самым здравым поступком ее непростой жизни.
Лет что-нибудь шестьдесят с лишком тому назад мы с мужем пришли по приглашению Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой на чеховскую дачу – она же музей, – что на Аутке, в Ялте. Мария Павловна Чехова еще проживала там. На пианино стояла фотография по-заграничному красивой женщины, которую еще прежде я приметила у О.Л. Я спросила, кто это, и М.П. ответила, что это известная немецкая актриса Ольга Чехова, которая помогла музею во время немецкой оккупации (о войне тогда еще оговаривались – “в прошлом году”). В другой раз темпераментная греческая помощница М.П. – Е. Янова упомянула, что Ольга Константиновна присылала им сахар – чуть ли не мешок, – что в те голодные и холодные времена было большим подспорьем. Позднее, когда в отделе рукописей Ленинки я читала переписку О.Л. и М.П. и с немалыми трудами добралась до изъятого ее фрагмента в спецхран, то была поражена совершенной абсурдностью грифа “секретно”. Что секретного было, например, в ценах черного рынка на провизию в далекие пореволюционные годы? Или в упоминании О.Л. о молодежном театрике “Сороконожка”, где Оля будет вести декорационную часть? Потом я прочитаю письма самой Ольги Константиновны к О.Л. Например, от 25 марта 1924 года, уже на личном бланке, из Берлина в Чикаго, где гастролировал Художественный театр: “Дорогая, милая тетя Оля. Вчера совершилось мое крещение… я первый раз играла Allen de Estual в драме французской революционной Revolutions Hochzeit Michaelis’a… Как я играла, не знаю, но только помню бесконечные вызовы, слышала свое имя, цветы, и никак не могла понять, что я этим прыжком на сцену стану артисткой. Ведь я, кроме занятий с Мишей, никакой школы не имела. Разве только влияние его и студии, где мы дни и ночи проводили”…
Ольга Чехова будет сниматься у значительных режиссеров и в разных ролях, но блистать на экране и на сцене станет по преимуществу в ролях “салонных”. С ними она и окажется звездой Третьего рейха (сто сорок пять ролей только в кино – упомянет она на допросе в Москве в 1945 году).
Искусству, как говорится, искусствово, а звезда Ольги Чеховой на родине взойдет и засияет заново на другой сцене – исторической, когда выйдут в свет “Спецоперации” бывшего генерала Павла Судоплатова (“Олма-пресс”, 1997). В силовом поле сенсации grande dame немецкого кино получит роль Штирлица в юбке. В этом качестве она попадет в эпицентр современного мифологизирующего сознания и соберет урожай популярности, на какой едва ли может претендовать любое Искусство. Масскульт, многократно усиленный таким вполне реальным чудом, как интернет, распространит легенду по всем каналам наличных СМИ, будь то литература – бульварная или историческая, – кино или телевидение.
Впрочем, как сказано, создавать свою легенду Ольга начнет сама и немедленно по приезде за границу (позже она расцветит ее автобиографические книги). Напомню: молодая женщина прибыла в Берлин на мощной волне русской эмиграции (впоследствии она натурализуется в Германии). Всего достояния у нее было спрятанное под языком бриллиантовое кольцо, которого хватило, чтобы с помощью подруги снять квартиру и сменить валенки на изящные туфли.
Но это только кажется. На самом деле у нее было с собой нечто, что не надо было прятать под язык, зато можно было свободно конвертировать в получение ролей, – она была Ольга Чехова.
Имя Чехова звучало отнюдь не только в русских эмигрантских кругах, оно было хорошо знакомо немецкой культуре. Чехова переводили и читали еще при жизни. Но тем проводником, которым служат сегодня СМИ, был тогда театр: пьесы Чехова – со знаменитых гастролей МХТ в 1905 году – стали эрой и для немецкого театра. Имени Чехова-писателя резонировало имя Ольги Книппер-Чеховой, актрисы, а русское звучание было с начала века на европейском культурном пространстве обаятельно. Так что сочетание “Ольга Чехова” в совокупности с молодостью и красотой при правильном “маркетинге” было куда перспективнее бриллиантов.
Некогда избалованная и романтическая Олечка, хлебнув и голода, и холода, и разрухи, надо думать, пришла в себя, трезво оценила те преимущества, которыми обеспечило ее полудетское безумство, и постаралась окутать звучное имя аурой полуправдоподобных легенд. В самом деле, почему бы ей не оказаться прилежной ученицей самого Станиславского в знаменитом Художественном театре? Не сыграть Офелию с Мишей – Гамлетом в анонимном благотворительном спектакле? Или – еще лучше – не значиться в “Трех сестрах” и “Вишневом саде” (созвучие имен придавало оттенок достоверности явной путанице).
И так далее, скользя на грани вероятного. Ну да, маленькие Книпперы жили в Царском Селе, но с царскими детьми, разумеется, не играли. Происхождение их, удостоверенное солидным фамильным древом, было сугубо бюргерское, ничуть не аристократическое. Мать их, Луиза, урожденная Рид, фрейлиной быть никак не могла, а отец, Константин Леонардович, крупный путейский инженер и не менее крупный царский чиновник, министром путей сообщения тоже никогда не был.
…Многое еще другое присочинит Ольга Чехова к своей биографии, но упрекать ее в “мюнхгаузенстве” было бы невеликодушно. Она просто старалась продать свое знаменитое имя как можно дороже на той ярмарке житейской суеты, где собиралась завоевать себе место.
Любой уважающий себя автор, пишущий о ней, все эти очевидные несуразности оговаривает. Между тем как для бульвара – будь то печатное слово, фильм или сериал – эта умышленная клюква просто сад наслаждений. Она приподнимает не только Ольгу, но и нынешнего читателя, который уже купил себе замок или довольствуется воздушными замками плюс потребление всяческого глянца. Она соответствует тренду монархически-сталинского китча, который затопил отечественный рынок околокультуры.
…Все это стало не более как прелюдией к мифу, запущенному Судоплатовым.
…Английская книга воспоминаний Судоплатова[20], которая опередила русскую, досталась мне в Америке, сразу по выходе.
Отрабатывая свой грант в Вашингтоне (“Sov-Am, или Советско-американская киноретроспектива тридцатых годов”), я оказалась в недалеком соседстве с ее издателями – Джеральдом и Леоной Шектер (я знала их еще по Москве: во время перестройки Джеральд издавал русско-американскую газетку “We – Мы”, а Леона начинала в качестве книжного агента). Я поинтересовалась, как им удалось заполучить столь сенсационные мемуары. Странным образом оказалось, что не они откопали опального генерала, а его сын, Анатолий Павлович, нашел их, предложил, можно сказать, кота в мешке и уговорил (!) взяться за проект.
Я вспоминаю об этом, потому что мне не раз придется обсуждать с Анатолием Павловичем “Казус Ольги Чеховой” – при этом возникнут некоторые qui pro quo. К примеру, он спросит (уже после смерти отца), не могу ли я найти способ заглянуть в один документ “под грифом”, который мог бы дать более или менее достоверный ответ на вопрос, была ли Ольга реально вовлечена в планы покушения на Гитлера, как упомянуто в книге.
На самом деле вовсе не Судоплатов стоял у истоков легенды о Штирлице по имени Ольга. Вскоре после конца войны в желтой английской газетке People, № 3337, появилась публикация некоего Вилли Фришауэра под названием “Шпионка, которая овладела Гитлером” (пользуюсь переводом из той папки “Из архива Службы внешней разведки РФ”, о которой речь впереди). Количество дезы (липы) в опусе зашкаливает.
“О.Ч., знаменитая немецкая эстрадная (?) и киноактриса, живет в данное время в замке (?) на восточной окраине Берлина…
…Ее история… начинается в 1939 году… [на приеме], на который фюрер пригласил тысячу гостей… И когда Ольга Великая, как ее называли (?), появилась в роскошном белом атласном платье, с бриллиантовой тиарой (?)” и т. д.
Или: “Ольга родилась в Польше (?), вышла замуж за русского актера Чехова, которого уже нет в живых (?).
Она стала бесспорной “королевой” нацистского общества (?)” – и так всю дорогу.