В статье сообщалось, что она принимала дома нацистских вождей, генералов и проч., обещая им протекцию у фюрера, хотя, как сказано, она была человеком семейственным и никакого означенного домашнего тет-а-тет и неглиже быть у нее не могло.
…На самом деле О.К. попробовала еще раз брачные узы с бельгийским миллионером Марселем Робинсом (1936), но снова не сложилось. Случилась и большая любовь с летчиком по имени Джеп – а может быть, за романтику отвечает война, – но он погиб в бою над Британией. Любовники у нее, однако, были – притом намного моложе (книпперовские “матриархи” – что О.Л., что О.К. – долго сохраняли вкус к жизни). Когда пришли советские, они застали Альберта Зумзера – экс-офицера, тренера по атлетике. Ольга дала ему приют перед концом войны – или ей самой казалось надежнее, когда в доме есть мужчина (он, кстати, жив, по-прежнему предан ее памяти и производит интеллигентное впечатление).
…Но не в этом, конечно, была изюминка статьи. Главное было в том, что все поручения, полученные от бонз, она аккуратно записывала, и “помогая ей сесть в машину, шофер Ольги выхватывал у нее из рук маленькую записную книжечку (разумеется, позолоченную, карандашик украшен бриллиантами. – М.Т.)… И пока Ольга выступала на сцене в театре, он исчезал в ночи, отправляя маленькую книжечку в первый этап ее пути в Москву”. Зато теперь она вернулась в Берлин из Москвы и “гордо носит высокую советскую награду”.
Кое-что станет понятно, если обратить внимание на дату: 14 октября 1945 года. Действительно, Ольга Чехова не так давно вернулась (вернее, ее вернули) из Москвы, куда ее препроводил СМЕРШ – в лице генерал-лейтенанта Вадиса – не очень хорошо понимавший, кто она. В Москве она жила на конспиративной квартире пару месяцев, отвечая на не слишком прицельные вопросы и не имея возможности сообщить о себе даже тетке и родному брату.
Характеристики вождей рейха в собственноручной ее “докладной” производят правдивое впечатление: “По отношению к женщинам находила я Хитлера (это цитата. – М.Т.) всегда очень любезным и скромным даже… Все приглашения были очень официального характера и очень корректны” (этому отвечают соображения фюрера из “Застольных разговоров Гитлера” (Генри Пикер. Русич, Смоленск, 1998, с. 162): “Если хотя бы хватило ума сделать так, чтобы лицо, прибывшее с официальным визитом, сидело рядом с поистине очаровательной дамой, владеющей соответствующим языком. Нам крупно повезло, что в Берлине в нашем распоряжении есть именно такие дамы в лице актрис Лили Даговер, Ольги Чеховой и Тианы Лемниц” (02.04.42).
…О Геббельсе, напротив, Ольга писала, что он “всегда был полон сарказма и иронии и не щадил никого в обществе, если бы он только мог найти жертву для общего посмешища”.
Это и многое другое “рассекреченное” содержалось в папке, врученной руководителем пресс-бюро СВР РФ Кобаладзе 20.11.96 г. Книпперу Андрею Львовичу, племяннику Ольги Константиновны. В прилагаемом письме к папке стояло: “Мы еще раз подчеркиваем, что каких-либо сведений, что Ольга Константиновна Чехова и ваш отец являлись агентами НКВД, у нас нет”.
…“Судьбоносная” статья в People, как и последующие сенсации в местных газетах разных союзных зон, заставила Ольгу требовать опровержений. Она обратилась за помощью в администрацию советской зоны, под чью юрисдикцию перешла и на чьей территории получила новое место жительства.
С руководителем СМЕРШа В. С. Абакумовым после Москвы у Ольги установились добрые и даже доверительные отношения, как умела она их поддерживать и с чинами Третьего рейха (“Милый Виктор Семенович! Пользуюсь случаем послать вам сердечный привет и благодарность за все”… 04.08.45). Действительно, ее снабжали и дефицитным бензином, и продовольствием, чинили машину, так что, казалось бы… Но в будущую “штирлициаду” Ольги Чеховой ни факт ее пребывания в Москве, ни даже рассекреченная папка никакой ясности не внесли. Напротив. Если она была шпионкой, то зачем бы ее засвечивать? И если она была агентом, то, очевидно, не на тех уровнях.
Между тем в Союзе, кроме родных и близких, не только об этом скандале, но даже о самом существовании другой Книппер-Чеховой никто тогда не ведал.
* * * * *
…В брежневские времена, когда тиски сталинской тотальной секретности несколько ослабли, я даже отважилась написать Ольге Константиновне Чеховой. В ответ она прислала с оказией милую открытку (свой рекламный портрет и несколько приветливых слов с пожеланием посетить ее в Мюнхене), книжку Meine Uhren gehen anders (“Мои часы идут иначе”) и баночку дорогого крема, получившего Гран-при в Венеции. В то время она была уже не актрисой, а владелицей косметической фирмы, и что могло быть лучше для красавицы “в возрасте элегантности”? Еще раз Ольга обнаружила свою замечательную витальность и трезвый ум – косметологическими дипломами она обзавелась давным-давно, в том числе в Париже. Мелькнула даже возможность встречи: по стечению обстоятельств сугубо советского свойства мне разрешили принять приглашение на кинофестиваль в Оберхаузене. Перед отъездом в Москву я позвонила ей по телефону-автомату, и фрау Ольга пригласила приехать к ней в Мюнхен. “У вас, наверное, нет денег, – сообразила она, – я пришлю вам билет”. Но дело было не в одних деньгах. Препоны и запреты не только не украшают жизнь граждан, но делают культуру и науку страны самодовольной и провинциальной, – но это à propos.
…Фрау Ольга говорила по-русски с заметным акцентом, но в остальном свободно. Она сумела сохранить язык своей молодости.
Позже – на заре перестройки – я в Мюнхен все же попала; но Ольги в живых уже не было: она скончалась в 1980-м. Зато я познакомилась с ее внучкой Верой – тоже киноактрисой. В их доме я увидела неизвестный мне портрет. “Это дедушка”, – пояснила Вера. “Это не дедушка, а великий русский актер Михаил Чехов!” С тех пор я не раз пыталась пристроить его на какую-нибудь выставку – увы!
Зато удалось добиться, чтобы Веру пригласили в Москву, а потом она и ее тогдашний муж, отличный актер, по совместительству режиссер, Вадим Гловна, сняли фильм о встрече с родиной. Но удачи он не принес, несмотря на некоторые весьма интересные кадры, – они слишком мало знали о России.
Мне даже пришлось по просьбе Веры познакомить ее со Славой Зайцевым: ей понадобился туалет а-ля рюс для какой-то обложки.
Я расспросила Веру о ее знаменитой бабушке. К моему удивлению, внучка сказала: “Она была такая русская женщина. Я помню ее вечно с тяжелыми сумками в руках”. Веру пришлось растить Ольге – ее родители погибли в авиакатастрофе, – и, разумеется, внучка была лицом нового отвязанного поколения студенческого бунта; и все-таки…
Шпионские версии в доме обсуждению вообще не подлежали. Младшей Чеховой они подходили так же мало, как самой Ольге. Бунт бунтом, но респектабельность должна быть.
Вера Чехова – даром что самая красивая из книпперовских женщин – оказалась таким же трудоголиком, как Ольга. Покинув экран, она стала снимать по всему миру киноинтервью; одним из первых ее собеседников был, помнится, Шеварднадзе…
Меж тем после признаний Судоплатова сюжет о “таинственной Ольге” продолжал жить своей собственной жизнью на постсоветском пространстве, простившемся с цензурой (речь об истории – бульвар я оставляю за рамкой). По версии Судоплатова, Ольга, намеченная вместе с польским князем Радзивиллом для организации покушения на Гитлера, “через родню в Закавказье была связана с Берией”. Отец ее и правда начинал свою карьеру путейского инженера в Закавказье, но никакой родни там не оставил; да и какой Берия в XIX веке? От покушения Сталин, впрочем, отказался, опасаясь “сепаратного мира” с союзниками.
При этом Судоплатов упоминает некие “вербовочные обязательства”. Серго Берия, напротив, предупреждает, что документов, которые могли бы подтвердить “причастность Ольги Чеховой к деятельности советской разведки”, наверняка нет: “Мой отец ни тогда, в сорок пятом, ни позднее решил ее не раскрывать”. Хотя она “была связана сотрудничеством с моим отцом много лет”[21].
Дальше – больше. Согласно Валерию Шамбарову (Агенты Берии в руководстве гестапо. “Алгоритм”, 2000), “в Берлине под руководством Чеховой была сформирована самостоятельная группа”. А когда советская разведка в западных странах была разгромлена, “уцелела и функционировала только группа Ольги Чеховой”.
Но и это еще не вершина, и если О.Ч. была личным агентом, то не Берии. Армен Мартиросян: “«Агенты личной разведки Сталина» – это неофициальное название группы разведчиков, так сказать, высшего пилотажа… Среди них легендарная Ольга Константиновна Чехова-Книппер – выдающаяся актриса театра и кино, внесшая беспрецедентный вклад в великую Победу. …В течение многих лет на стол Сталина регулярно ложились сообщения, подписанные очаровательным женским именем Мерлин – за ним скрывалась великая актриса. Выдающаяся разведчица-нелегал работала на советскую разведку с 1922 по 1945 год”. Далее перечислены имена “старших офицеров вермахта”, которых О.К. сама завербовала, когда они были еще лейтенантами (Великая Отечественная война. “Комсомольская правда”, 22.06.2011).
Я прошу прощения за столь старательное цитирование, но развертывание сюжета – от любовницы Гитлера до главной конфидентки Сталина – со временем приобретает шекспировский размах. Есть даже анекдот: Гиммлер лично отправился арестовать даму, но у нее сидел сам фюрер. Неудивительно, что “тайной” заинтересовался крутой британский военный историк Энтони Бивер[22]. Он взялся за историю кинодивы с той же бульдожьей хваткой, что и за другие свои “бестселлеры”: “Гражданская война в Испании”, “Сталинград”, “Падение Берлина 45”. Книга снабжена научным аппаратом: библиография, фильмография, сноски, список архивов, именной указатель. Проинтервьюированы далекие и близкие: Гловна и Зумзер, два экс-полковника органов, Судоплатов-сын и наличные родственники Льва Книппера. Никакой голословности, книжка, как говорят немцы, “фундирована”.