– А сколько стоит?
– Триста долларов.
– Это что-то очень дешево. Таких цен нет.
– Нас отправляют на автобусе. Мы собираемся в шесть утра. Садимся в автобус – и по Европе: Германия, Франция, Италия, Швейцария. С первого по пятое. Пять дней.
– И все пять дней в автобусе?
– Ну да…
– И спать тоже в автобусе? – испугалась Лора.
– А что особенного?
– Ты умрешь за эти триста долларов. Такие поездки для подростков. Им все легко и все интересно.
– Но пожилые люди тоже нуждаются во впечатлениях. А тут – вся Европа.
Вообще-то Лоре было все равно. Хочет ехать, пусть едет. Но она понимала, что Миша одинок, как хвост. Ему даже посоветоваться не с кем. И такое положение вещей налагало ответственность.
– Сиди дома, – приказала она. – А еще лучше, поезжай в санаторий.
Миша молчал. Раздумывал.
Лоре стало его жаль. Хоть и никчемушник, но человек, не собака. Да и собаку жаль, если разобраться.
– Подумай сам, пять дней – пять стран. По одному дню на страну. Ты хочешь что-то увидеть и что-то запомнить?
– Я надеюсь…
– Нет! – решительно подытожила Лора.
– Да? – раздумчиво спросил Миша.
– Да. В смысле “нет”.
Миша вздохнул.
Лору пригласили в Италию. Потом было турне по Европе, и не в автобусе, а в самолетах, бизнес-классом.
Отели самые дорогие. Гонорары – внушительные. Бесконечные интервью. Статьи в газетах. Все это впечатляло, но хотелось домой. Соскучилась по дочкам, по дому и по своим зверям: коту и собаке.
Лора смотрела на журналистов и понимала, что они на ней просто зарабатывают. И если она вдруг провалится сквозь землю, они выключат диктофон и побегут в другое место. И даже не заглянут: куда же она провалилась. Слава интересна только в молодости, когда все интересно. В начале пути самоутверждение необходимо, чтобы понять: кто ты и зачем. А в зрелости, когда личность созревает, – хочется очиститься от шелухи, добраться до основного. А основное – это музыка.
Композитор, если он гениален, улавливает Бога на свою антенну и транслирует людям. А Лора – посредник, проводник. У нее для этого особая глотка, внутри – купол. Диапазон – три октавы. Когда она забрасывает звуки в верхний регистр, зал замирает. И сама она тоже замирает, вся растворяется в звуках, и ее, считай, нет. Время останавливается. Святые минуты. А все остальное – шелуха. Кроме детей, конечно.
Дело и дети – это и есть твердые островки в болоте жизни.
Лора переходила дорогу. И в это время раздался телефонный звонок. Звонил Миша.
– Ну, как ты? – заботливо спросил Миша.
– Спасибо, я в Испании.
– А в каком городе?
– В Севилье.
– На табачной фабрике была?
– А зачем? – не поняла Лора.
– Там Кармен работала.
– Подумаешь, Кармен… Обычная проститутка.
– Но ее воспел Мериме. Увековечил.
– Ты что звонишь? – поторопила Лора.
– Мы внука на море отправляем, – сообщил Миша. – Он болел всю зиму. Его надо прогреть.
Слово “прогреть” Миша выделил.
– Какой внук? – не поняла Лора.
– Мой. У меня от первого брака дочь. У нее мальчик. Давид.
Это была новость. Оказывается, у Миши есть дочь и внук. Но какое ей до этого дело… Звонит, докладывает. Как будто она родственница.
– Давай прощаться. Вернусь, поговорим.
Лора разъединилась с Мишей. Подумала: где-то в Израиле или в Москве у него есть семья, пусть даже бывшая. Почему бы не вернуться в семью, пусть даже через тридцать лет? Разве лучше выискивать сорокалетнюю красотку на один вечер? Да еще и придерживать рукой ритмоводитель.
Гастроли кончились. Лариса Николаевна вернулась домой. Раздала подарки.
Старшая дочь получила дорогую сумку фирмы Hermes. Спасибо не сказала. Как будто так и надо.
– Ты почему не говоришь “спасибо”? – спросила Лора.
– Это ты должна сказать “спасибо”, – ответила дочь.
– За что?
– За то, что тебе есть кому дарить.
– Интересно…
Младшей дочери Лора протянула бусы. Дочь надела их на голову. Баловалась.
Лора вспомнила, как моталась по магазинам, уставала, тратила немалые деньги. Ей стало обидно. Но какой смысл обижаться? На обиженных воду возят.
Да и кому жаловаться? Близкой подруге скажи, завтра будет знать весь город. Остаются не близкие и не подруги. Будут судить между собой на тему: голос есть, а счастья нет.
Можно позвонить Мише, но это нарушит табель о рангах. Это все равно как если генерал позвонит солдату, стоящему на карауле и спросит: “Как дела, вообще…” Кстати, солдат может отозваться: “А тебе-то что, старый хрен…”
Лора не звонила Мише. Зачем? И Миша тоже не звонил. Растворился во времени и пространстве.
Однажды Лора вытащила из ящика письмо. Оно пришло от Инны, той самой невесты из Израиля.
Инна писала, что переехала в Америку, к сыну. Они живут не вместе, но рядом. Спрашивала: как найти Мишу. Из Израиля Миша уехал, а московские координаты ей неведомы. Не может ли Лора помочь, поскольку Лора – автор их знакомства.
Лора достала записную книжку, отыскала Мишин телефон. Набрала номер. Незнакомый голос ответил, что прежний хозяин здесь больше не живет. У него другой телефон. Голос любезно продиктовал новый номер. Он непривычно начинался с цифры “4”.
Лора набрала новый номер.
– Я вас слушаю… – сухо произнес Миша.
– Это Лариса Николаевна, – выкрикнула Лора, как будто сообщила радостную весть.
– Я вас слушаю, – так же сухо отозвался Миша.
– Это Лора…
Ей показалось, что Миша не узнал или не понял. Все-таки солдат должен обрадоваться генералу или хотя бы удивиться.
– Да, да… Я понял, – обозначился Миша, вполне безразлично.
– Ты переехал? – спросила Лора.
– Да. Я живу сейчас в доме престарелых.
– Как это? – растерялась Лора.
– Я сдал свою квартиру и получил комнату в казенном доме.
– Но ведь своя квартира лучше…
– Лучше. Но здесь четырехразовое питание и дежурная медсестра. У меня нет никаких забот.
– Тебя ищет Инна. Помнишь Инну? Она в Америку переехала.
– А зачем она меня ищет?
– Для любви, наверное, – предположила Лора.
– Какая любовь? Я умираю.
– В каком смысле? – растерялась Лора.
– В самом прямом. Уже была операция, предстоит еще одна. Меня химят и лучат.
Лора замерла. Она все поняла.
Невидимая, неумолимая болезнь ползет по человеческому полю и косит клешней, а люди, как колосья, падают слева и справа. И неизвестно, когда твоя очередь. Вот и Миша не увернулся. Что тут скажешь? Но надо что-то сказать. Поддержать и утешить.
– Сейчас медицина сильно продвинулась вперед, – заверила Лора. – С этим долго живут, буквально десятилетия. И умирают от другого.
– Я надеюсь, – отозвался Миша.
– Мы тебе еще сорокалетнюю красотку найдем. Кстати, к нам в оркестр недавно поступила новая скрипачка из консерватории. Ей, правда, двадцать четыре года, но сейчас в моде большая разница…
Лора говорила, говорила, как будто хотела забросать проблему словами, как огонь песком.
Миша не реагировал. Какая там красотка… У него были дела поважнее. Он готовился к своей ГЛАВНОЙ встрече.
– А она стройная? – вдруг спросил Миша ожившим голосом.
– Кто? – не поняла Лора.
– Ну, скрипачка твоя… Для меня главное: фигура. Я толстых не люблю.
Людмила ПетрушевскаяСанаториум
Тени двух бедняг, двух возлюбленных, так и остались витать над столовой санаториума, где все их наблюдали, двух конспираторов, и из них один как ни в чем не бывало останавливался у стола другого (другой), где эта виновница происходящего сидела горемычная, с пятнами на щеках, и глядела мимо него – но все окружающие уже знали, что его отсылают в филиал этого санаториума, в дальний угол, в место новое, еще полностью не освоенное и мало кому известное, – а ее пребывание находится под вопросом, она тоже, видимо, улизнет вслед за ним, француженка мадам де Стаэль (это простое совпадение, она с известной м-м де Стаэль даже не родня, это вообще фамилия по мужу, но и он той старинной знаменитости не родственник, а обычный банкир, оставивший жене состояние. Без миллионов в этом санаториуме делать нечего, добавим).
Да, санаториум самый, можно сказать, дорогой, очень дорогой, у каждого клиента такие удобства, какие и не снились жильцам даже в самых знаменитых отелях, и на том точка.
Виллы тут трехэтажные, и все санитарные объекты отлиты из чистого серебра, а под зеркалами (венецианское стекло) выставлены разнообразные духи, кремы и косметика, и к вечеру приходит визажист и стилист, поскольку ужин предполагает каждый раз полный парад-алле. В санаториуме также работает свое ателье, где шьют все по лекалам от кутюр.
Но самое главное тут не удобства, самое главное – это подпольное (под вопросом и скорее легендарное) существование бригады геронтологов, хирургов и эндокринологов, и, собственно, на этот свет и слетаются пациенты со всего мира. По сведениям, бригада приезжает на определенные сроки, берут не всех. Результаты омолаживания не разглашаются. Говорят, что бригада состоит из получивших образование монахов аскетического поведения, прошедших выучку у тех, кто провожал святых на вечное сохранение в курганы. Ведь не они сами обеспечивали себе на сотни лет вперед полную сохранность всех клеток, это дело давно практикуется. И правительство смотрит на данные эксперименты косо, надо сказать, другим не рекомендует и само им не воспользовалось (по слухам, пациентам угрожает потеря личности в результате полной очистки памяти).
Хотя сохранить клетки на столетия – это одно, а сохранить мыслительные способности, разум и то, что называется душой, – тут уже вопрос вопросов.
Причем в санаториуме по-простому, с открытой демонстрацией достижений соблюдены все правила экологии – тут сберегают дождевую воду, и отстаивается вода использованная, тут применяется труд местных жителей, а крестьянских детей воспитывают еще с начальной школы, отбирая самых красивых и смышленых. Все это было обещано правительству края, и поэтому санаториуму выделили роскошный кусок земли, с дивными лесами и средней величины потоком, разбивающимся около устья на водопады, озерца и ручьи, – и был создан парк на побережье, где иногда затевают ужины и концерты, а дальше, разумеется, гремит море-океан. За оградой парка наличествуют священные деревья, редкие птицы, стайки белоснежных обезьян с черными личиками, а также одинокие, почему-то маленькие, леопарды и медведи, тоже мини.