В ту толстовскую эпоху женщины носили длинные, в пол, облегающие платья с огромным оттопыренным турнюром и тяжелыми пышными оборками. В таком костюме ходить можно было только мелкими шажками, а уж тем более сложно было танцевать. Перенести же действие в абстракцию — никакого желания у Плисецкой не было, она намеревалась сохранить стиль времени.
— Вот бы вы, Пьер, сделали костюмы для «Анны». Как было бы чудно. — произнесла актриса без всякой надежды.
Но Карден принял вызов! Глаза у него загорелись! Словно ток пошел.
— Я знаю, как их надо решить!
И уже через неделю в его бутике Плисецкая примеряла шедевры портновского искусства. Она делала балетные па, арабески, аттитюды. Пьер Карден лично следил, чтобы балерине было удобно. Карден приподнял боковые сборки платьев той эпохи с бедер к талии и, таким образом, высвободил ноги, при этом сохранив общий силуэт. А вместо турнюров обошелся широченными, но полувоздушными бантами с ветвистой тесьмой в пол. Так любое движение стало возможным.
Он создал для «Анны» десять костюмов — один лучше другого. Майя Михайловна считала и считает их настоящими шедеврами. Особенно ее поразило последнее платье — саван. Серое — на черном, как паровозный дым.
К премьере Карден прислал в Москву несколько фирменных коробок с готовыми платьями-сокровищами. И прилетел сам из Парижа в Москву специально на спектакль. Так сильно он хотел увидеть свои костюмы в действии. Плисецкая очень робела: как отреагирует Карден, когда узнает, что имени его в программке не будет?.. В министерстве по политическим соображениям категорически запретили эту «буржуазную пропаганду». Но французский кутюрье только рукой махнул: кому надо — тот его творения узнает, а со временем — и остальные.
Второй вариант «Анны» москвичам понравился, а начальству — не очень сильно не понравился. Да, его сочли эротичным — но не чрезмерно, и на этот раз — разрешили! Анна Майи Плисецкой, как и все ее роли, вышла особенной! Нет, не влюбленной дурочкой, соблазненной и покинутой. Это была женщина — взрослая, разумная, которая неожиданно обнаруживала что-то в себе, что-то пылающее, страстное, пугающее — но живое, настоящее. Она не просто влюблялась, она словно воскресала из мертвых, прекрасно понимая, что за счастье быть живой придется дорого заплатить, что мир, населенный мертвецами, ей этого не простит.
Дальнейшая сценическая судьба балета была вполне счастливой. Прошел он в Большом более ста раз. Вывозился на гастроли, ставился в других странах. Был удачно снят в кино. А творческое содружество Плисецкая — Карден переросло в крепкую дружбу.
Майя Михайловна часто повторяла, что именно благодаря костюмам Кардена получили признание многие ее балеты — «Анна Каренина», «Чайка», «Дама с собачкой». Без его утонченной фантазии, достоверно передавшей зрителю аромат эпох Толстого и Чехова, ей не удалось бы осуществить мечту. Она восхищалась модельером, а Пьер Карден платил ей ответной любовью. Его костюмы Майя передавала в музеи, понимая их непреходящую ценность.
Столь же неоднозначно была воспринята щедринская «Чайка», премьера которой состоялась на сцене Большого театра 27 мая 1980 года. Чехова на балетной сцене еще не ставили.
«Есть у Чехова четырнадцатый персонаж, именем которого пьеса и названа. Чайка. Птица, убиенная жертва скучающего охотника», — так Майя Михайловна описывала свое впечатление от пьесы, подчеркивая разницу между драматической сценой и балетом. Зрители привыкли, что чайка — это чучело, сделанное с большей или меньшей достоверностью. Но в балете все иначе, там другие изобразительные средства и иные возможности! «…это интересно можно сделать. Несколько полетов чайки, прерывающих ток действия. Полет раненой чайки. Мертвая чайка на зыби колдовского озера. Танец на поддержках невидимого партнера. Или партнеров? Может, белые руки-крылья и шея в пространстве, одетом в черный бархат?..»
И конечно, тут ей опять помогли костюмы Пьера Кардена. «Высоко, в самом небе, над колдовским озером взмывает чайка. Это — я. Я одета в купальник, выбеливающий мой торс и руки. Ноги затемнены. Чернильно-черного цвета. Четыре невидимых кавалера в черных бархатных костюмах, масках и перчатках возносят меня в замкнутом черном кубе. Боковой пронзительный свет. Я вырываюсь из их объятий, парю над озером, бросаюсь камнем вниз, в пропасть, мерно качаюсь, носимая озерным ветром».
В этот раз имя создателя костюмов Пьера Кардена в афишах указали.
Знатокам спектакль понравился. Театральный критик Наталья Крымова писала после премьеры: «Роль Майи Плисецкой в этом спектакле на удивление разнообразно согласуется с мыслями пьесы, важными автору.
Плисецкая-балетмейстер явно исповедует треплевское — «новые формы нужны», ломает традиционные балетные каноны, заменяет их сложной пластической пантомимой. Плисецкая-балерина в роли Нины Заречной выражает танцем только то, что свободно льется из души».
В 1985 году «Чайка» с участием Плисецкой была поставлена в шведском городе Гетеборге. После премьеры «Чайки» один из журналистов спросил у Плисецкой и Щедрина, не задумывались ли они о постановке балета по рассказу Чехова «Дама с собачкой». Идея понравилась. Вернувшись в Москву, Щедрин сел писать музыку, а Плисецкая начала сочинять хореографический текст.
Премьера одноактного балета по рассказу Антона Павловича Чехова состоялась в день шестидесятилетия балерины. Плисецкая радовалась тому, что отмечает 60-летие не сидя в директорской ложе и слушая торжественные речи, а танцуя, демонстрируя публике новый спектакль.
Сделал великолепной Майе свой подарок и Пьер Карден — платье для ее героини. Воздушное, легкое — совершенно чеховское.
К сожалению, этот спектакль стал последним выступлением Майи Плисецкой на сцене Большого театра. Разногласия с театральным руководством, в том числе — с главным балетмейстером, художественным руководителем балета Юрием Григоровичем, привели к тому, что она ушла из Большого. «Майе Михайловне просто нечего делать в Москве. Ее просто здесь лишили работы и даже пенсиона», — рассказывал Щедрин в одном из интервью.
Но карьера ее этим не закончилась! В начале 1986 года «Дама с собачкой» была четырежды показана на парижской сцене. Плисецкая приготовила для парижской публики номер «Королева преисподней» на музыку Ф. Гласса в постановке индийского хореографа Астада Дебу.
Длительность ее жизни на сцене поражает. Так и хочется сказать: не может быть, невозможно! Но вновь и вновь Майя Плисецкая доказывает: на сцене возраста нет. Она продолжает работать, создавая все новые и новые шедевры.
С конца восьмидесятых в Испании Плисецкая возглавляла мадридскую балетную труппу. Она ввела в репертуар труппы «Кармен-сюиту» и сама танцевала в этом балете. Близко познакомившись с Монтсеррат Кабалье, Майя Плисецкая исполнила «Умирающего лебедя» под запись человеческого голоса — аккомпанемент для нее «напела» Монтсеррат.
В Мадриде шестидесятитрехлетняя балерина выступила в главной партии балета с элементами фламенко «Мария Стюарт» на музыку Эмилио де Диего, поставленного специально для нее. Сама Майя Михайловна восхищается этой шотландской королевой, подозревая, что именно Мария Стюарт и есть настоящий автор пьес, приписываемых никогда не существовавшему Вильяму Шекспиру: «Иначе как объяснить факт пропажи огромных баулов со стихами и записями Марии Стюарт в день ее казни, которые она писала на протяжении 18 лет, находясь в заточении».
После спектакля суровая герцогиня Альба зашла в ее артистическую с огромной орхидеей в руках и сказала очень строго:
— Сеньора, Мария Стюарт — моя родня, и если бы вы только покрутились, попрыгали на пуантах, я через суд запретила бы легковесные балетные эксперименты. Но вы тронули мое сердце. Это так красиво и трагично.
В 1990 году в Чикаго Плисецкая экспромтом исполнила с чикагской балетной труппой балет на музыку звезды джаза певца и гитариста Джанго Рейнхардта. Ей давно хотелось станцевать что-нибудь на высоких каблуках и на джазовую музыку, и вот — мечта исполнилась!
В 1992 году Плисецкая выступила инициатором создания нового балета на музыку Щедрина «Безумная из Шайо» по пьесе Жана Жироду и сама станцевала в ней заглавную партию. Она отметила 50-летие своей творческой деятельности, поставив этот балет в Москве, в Большом.
Жан Жироду написал эту пьесу в годы войны, в период оккупации Франции, и речь там, безусловно, идет о сопротивлении врагу, но о немцах в пьесе нет ни слова. Парижу грозит гибель: под кварталом Шайо нашли нефть, и теперь крупные промышленники хотят снести целый квартал. Четыре полоумные старухи — городские сумасшедшие пытаются спасти свой район от разрушения, пусть даже ценой преступления: они заманивают магнатов в свой дом и хоронят их в городской канализации. Майя Плисецкая, облаченная то в темный бесформенный балахон, то в облегающее трико, танцевала одну из этих «безумных» старух — поднималась на пуанты, выгибалась, вытягивалась, сворачивалась в комочек — как не каждая молодая сумеет. ««Безумная из Шайо» стала художественной провокацией, дерзкой эскападой Плисецкой, перенесшей на сцену Большого театра спектакль, к каким он не привык, дав в его сводах картину мира, какую здесь предпочитают не видеть. Живой дар Плисецкой оказался шире и сильнее мифа, и ее новая героиня затмила и Лебедя, и Айседору, и Кармен, потому что она была сегодня важнее и современнее всего, что Плисецкая уже сделала, всего, чем она дорожит, но чем уже не живет» — так писала газета «КоммерсантЪ» об этой ее премьере.
Чрезвычайно насыщенным был для Плисецкой 1994 год: она стала президентом только что основанной Гедиминасом Тарандой труппы «Имперский русский балет».
Балет «Курозука» на традиционную японскую музыку стал подарком Мориса Бежара к ее 70-летию. Премьера его состоялась в Париже. В основе балета — старинная пьеса театра Но, а сам балет представляет собой нескончаемую череду таинственных метаморфоз («курозука» в переводе на русский язык означает «оборотни»). Танцоры перевоплощались: партнер Майи Патрик Дюпон был то мужчиной, то ведьмой, то пауком, а она сама — то мальчиком, то девочкой, то кошкой. Спектакль был показан пять раз и неизменно шел при полном зале. Майя Плисецкая появлялась на сцене то в кимоно, то в мужском костюме. Ее персонаж был и судьей, и мстителем, и жертвой. Пол не имел значения, его признаки были намеренно стерты, как и грань между жизнью и смертью. А принимая поздравления Майя Михайловна расхаживала по сцене в роскошном черном платье со шлейфом — подарке Пьера Кардена.