Надо было видеть реакцию Ратманского! В Миккели Алексей приехал из Копенгагена, тогда он был премьером Датского королевского балета, а спустя годы стал всемирно известным хореографом, и даже поработал худруком балета Большого театра.
Из разговора с Алексеем Ратманским:
«Для меня оценка Плисецкой – высшая награда. Майя Михайловна еще долгое время будет эталоном для многих поколений. Я думаю, она балерина из будущего. Она сильно опередила время и задала высочайшую планку. Тут трудно проводить параллели – но вот Мария Тальони начала романтическое течение в балете, и уже второй век все следуют ее примеру. Я думаю, Плисецкая тоже начала новое направление в балетном искусстве. Она одинаково продвинула и классику (например, все сейчас танцуют «Дон Кихот» «по Плисецкой»), и модерн, и драматический балет».
У служебного входа Плисецкую ждала машина, чтобы отвезти в отель.
– У нас хорошее начало, – резюмировала она.
Я был окрылен!
День второйЭкзерсис на середине зала
Может ли быть некрасивой драматическая актриса? Не худой – оперная примадонна? Да, бесспорно, ну и что?
Майя Плисецкая и Вадим Верник. Миккели, 1996 год.
И балерина может быть не очень красивой, не очень длинноногой. И тогда волей, тренажом, выносливостью она может добиться успеха. Станет первой среди равных. И это будет справедливо. Но к счастью, в мире есть и несправедливость. Несправедливость эта прекрасна. Зовут ее красотой. И в соединении с талантом и трудом она творит искусство балета.
10 часов утра. Урок классического танца. Артисты труппы Гедиминаса Таранды подтягиваются в зал. Плисецкая встает у балетного станка. Никаких привилегий, скидок на возраст. Задания репетитора, который ведет урок, выполняет на равных с остальными артистами. А для них это уникальная возможность получить мастер-класс от Плисецкой.
Майя Плисецкая в балетном классе Асафа Мессерера.
Фото из архива Бориса Мессерера.
У балетного станка. 1978 год. Фото Виктора Ахломова.
После урока Майя Михайловна не спешит уходить. Я прошу оператора не выключать камеру. Плисецкая общается с девочками-танцовщицами. Сколько я слышал о сдержанном, мягко говоря, отношении Плисецкой к молодым коллегам! А увидел совершенно иную картину. Майя Михайловна подробно и доброжелательно объясняет девочкам балетные тонкости, а они лишь благодарно кивают в ответ.
Я спросил, почему Плисецкая не преподает.
– Знаете, это неправильно: танцевать и одновременно преподавать. Потому что тогда немножко здесь недодал, там недодал. Заниматься с артистами – очень трудно, кропотливо, на это уйдут все силы. А меня все-таки приглашают как балерину. И значит, надо заниматься собой. Спрашивают иногда: «Сколько часов в день вы занимаетесь?» Наверное, имеют в виду скрипача. В крайнем случае, пианиста, который может сидеть за роялем 24 часа. Балерина, вы понимаете, через 2–3 часа занятий уже умерла бы. Нельзя такой вопрос задавать человеку, который физически работает. Вот, например, сегодня я пришла в класс только потому, что вы просили. Два раза делать класс необязательно. А в пять часов у меня репетиция. Значит, мне нужно в четыре часа сделать класс еще раз, а это час занятий. Надо быть «теплой» на репетиции. Если мышцы не теплые, ничего не сделаешь. Или их порвешь. Вот и все. Так что ровно в четыре опять буду разминаться. Потом репетиция не меньше часа.
Майя Плисецкая в балетном классе Асафа Мессерера.
1985 год. Фото Александра Конькова.
Майя Плисецкая в балетном классе.
1986 год. Фото Александра Макарова.
А если, например, хореограф ставит новый балет, показывает, что-то пробует, это может быть еще часа три.
Хотя Плисецкая и не стала педагогом, новое поколение притягивает ее все больше и больше. В 1994 году в Санкт-Петербурге впервые прошел международный балетный конкурс «Майя». Плисецкая – его муза, вдохновитель и организатор. В декабре 1996-го состоялся второй конкурс. Получается, в Миккели мы встретились накануне этого важного для Майи Михайловны события. И я понял, насколько важного.
Майя Плисецкая в балетном классе Асафа Мессерера.
1968 год. Фото Александра Макарова.
– После первого моего конкурса в Петербурге я на самом деле почувствовала, что людям может пригодиться мое время. Вот, допустим, Елена Филипьева взяла золото на моем конкурсе. До этого ее никто не знал. Сейчас ее уже весь мир знает, и она действительно изумительно танцует! Лена танцует и модерн, и классику, и совсем недавно «Лебединое озеро» станцевала так, что я не знаю ей равных. Вот такой верняк. Понимаете, и я очень рада, просто счастлива, что люди таким образом открываются и что я могу им помочь своим именем. Я поставила на первом конкурсе задачу хореографам сочинить свою версию «Кармен-сюиты». Не копировать Альберто Алонсо, ни в коем случае, а именно предложить свою. И все они поставили замечательные вещи. А я-то думала: «Интересно, перевелись ли на Руси хореографы?» Как оказалось, нет, не перевелись.
Я видела 20 вариантов «Кармен», а еще 20 не видела, потому что на третий тур их не пропустили. К сожалению. А так хотелось все посмотреть!
«Анна Каренина». В заглавной партии.
Фото Владимира Пчёлкина из архива Екатерины Беловой.
Сейчас в обязательной программе будет «Анна Каренина», это тоже любопытно: как поставят хореографы, как они это прочтут? Что сделают? И этим мой конкурс отличается от других, где тоже есть современное и классическое искусство. У меня обязательная программа, как у музыкантов: в обязательной программе есть какое-то одно произведение, которое все должны сыграть. А тут просто совсем никому не ведомая вещь: хореографу надо поставить фрагмент на любой музыкальный кусок из «Анны Карениной», на его личный вкус. Уже много заявок, как мне из Петербурга сообщили, я очень рада, всех посмотрим. А члены жюри!
Я пригласила таких асов, с которыми спорить нельзя, даже неловко. Каждый ставит свою оценку, и компьютер выдает результат. Я была членом жюри по крайней мере на пяти конкурсах, и знаю, что часто члены жюри уже заранее понимают, кому дадут премию. Это и у музыкантов часто происходит, и в балете, везде. А я могу совершенно ответственно сказать, что на моем конкурсе все абсолютно по-честному…
В жюри 1-го международного конкурса артистов балета в Москве. 1969 год. Фото Александра Макарова.
Майя Плисецкая – председатель жюри 1-го международного конкурса артистов балета «Майя». Санкт-Петербург. 1994 год. Фото Ивана Куртова.
Сегодня мы беседуем в просторном балетном зале с огромными окнами в пол. Деревья с еще не опавшими листьями бьются в окна, и эта пропитанная зеленью картинка создает необыкновенно поэтичный фон. Плисецкая в черных облегающих брюках и легком свитере с пестрым орнаментом. Пока оператор устанавливал свет, успеваю сделать комплимент:
– Какой у вас чудесный свитер и как вам идет.
– Позавчера на вещевом рынке купила.
– Ничего себе!
– Обожаю рынки. Мне кажется, рынок многое рассказывает о том, как живет город. Мы с Улой, администратором, туда отправились, и я чего-то купила. Свитер и теплые туфли. С нами был Илюша, переводчик: «Ой, как мне хочется теплые туфли». Я ему купила тоже.
«Раймонда». В заглавной партии. 1970 год. Фото Александра Макарова.
Мы сели напротив друг друга, наши фигуры отражаются в больших зеркалах.
– Я в балетной обуви, поэтому ноги не снимайте, – предупредила Плисецкая оператора.
Рассказываю Майе Михайловне, как в детстве мечтал попасть на «Лебединое» с ее участием, как все сорвалось из-за внезапной болезни и как я переживал, что так случилось. Настоящая детская травма.
– «Лебединое озеро» – ваша визитная карточка. И самый любимый балет?
– «Лебединое» изумительный балет, и это пробный камень для всех балерин. Знаете, я не назову вам какой-то один любимый балет. Мне в разные периоды нравились разные спектакли. По настроению, по состоянию. Может быть, мне проще сказать, что я не любила, что я не танцевала. Если я не чувствую себя хорошо в спектакле, то, может быть, либо это не так сделано, либо мне не подходит. Сначала в моем репертуаре были только классические балеты, потом, начиная с «Кармен», уже мои собственные. Вот сегодня, допустим, я делаю «Анну Каренину», и она мне нравится больше всех. А вчера мне нравилось больше всех «Лебединое озеро». В какое-то время – «Кармен». Я и «Раймонду» любила, она по классике замечательная, на таких спектаклях все учатся танцевать.
– А как насчет чувств на сцене?
– Какие у Раймонды чувства? Надо хорошо исполнить вариацию, вот и все. Услышать оркестр: появились другие инструменты, – что-то другое сделать, отыграть, показать то, что слышишь. Это тоже увлекательно. Спеть телом: скрипка тянет – и тело тянет, понимаете, тогда интересно смотреть. Потому что если танцевать только «по позициям», это тоскливо.
«Умирающий лебедь».
1961 год. Фото Евгения Умнова.
Майя Михайловна так увлеченно говорит о «Раймонде», что я загорелся желанием найти запись с ее участием. Полностью снятого балета в архивах не оказалась, – только дуэт с Николаем Фадеечевым. И хотя Плисецкая считает, что в «Раймонде» нет особых эмоций, она и партнер излучают такие токи душевной энергии! Я решил вставить этот фрагмент в наш фильм.
– Если хочешь освоить классическую форму, нужен классический репертуар. Другое дело, что не хочется танцевать всю жизнь одно и то же. Я даже из-за того, что нельзя было танцевать ничего другого, меняла характер, меняла даже смысл спектаклей, старых балетов.
– Да-да, я слышал про это. Но не понимаю, как можно поменять смысл классического балета. Там же все регламентировано.
– Сейчас уже никто не помнит, как было изначально. Уже делают так, как делала я. И считается, что так и надо. Многое в «Лебединое озеро» я привнесла. И даже по форме. То, за что меня ругали, теперь делают все. Слишком закинутые руки, вытянутые локти, брошенные кисти, – что это такое за классическая форма?! Вот эти всякие положения, знаете? Не точные такие, фиксирующиеся. Масса поддержек, – например, как принц поднимает в арабеск Одиллию. Этого тоже не было. Теперь это делают все. Меня насчет «Дон Кихота» спрашивают: «А почему на старых пленках какая-то балерина танцевала и не делала прыжок? Да потому что этот прыжок не поставлен, его и не делали. Понимаете, очень многое шло от того, что нельзя было делать свое, нельзя было делать новое. Совершенно. Не разрешали ничего. А мне всегда было скучно делать одно и то же.