IV СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА
При раскопках археолог сталкивается с двумя видами вещественных остатков. Первые — это те, которые сами майя предназначали для потомства, то есть косвенно и для него тоже. Это общественные здания, которые должны были стоять долго, и чья монументальность призвана была производить впечатление как на современников, так и на будущие поколения; стелы и другие скульптурные памятники, смысл существования которых состоял в долговечности заложенных в них идей. Погребения и подземные тайники, устраивавшиеся при закладке зданий, также тщательно украшались и располагались с целью обеспечить будущее и мертвым, и зданиям, которым они были посвящены. Эти вещественные остатки, часто выставленные напоказ или специально защищенные, первыми были обнаружены и изучены. Смысл заложенных в них идей не всегда понятен во всех деталях, но общий смысл вполне ощущаем. Они создают нечто вроде спектакля, на который приглашается исследователь; он обнаруживает там множество произведений искусства, тексты и изображения, первая функция которых состоит в прославлении правителя и его династии. Идет ли речь о внешней политике, где государства соперничают между собой, или о некотором государстве, где сосуществуют различные социальные группы, царь присутствует повсюду со своей почти полной монополией на тексты и изображения. Точно так же и в описаниях социально-политической организации общества царская власть занимает значительное место. Можно понять, как приобретается царская власть, кто ее узаконивает, какое место во Вселенной определяется персоне царя. Одеяние царя или, правильнее сказать, его одеяния и атрибуты указывают на его царские функции. Между тем культ царя обращен в большей степени к одному из звеньев в династической цепочке и к его предкам, чем к личности того или иного царя. Вопреки некоторым утверждениям портреты царя не дают явного физического сходства, а просто воспроизводят каноны красоты той эпохи.
Рядом с единственным персонажем, который заслоняет всех остальных, оставляя их в тени, другие члены общества не являются частью спектакля. Археолог узнает о них не как театральный зритель, но скорее как путешественник по вещественным остаткам, не приуготованным преднамеренно, не принятым заказчиком работ, а выброшенных или потерянных, изготовленных зачастую из недолговечных и непрочных материалов. В этом случае решение задачи труднее, медленнее, деликатнее. Тем более что данные должны касаться не отдельной личности, но целой группы, а примеры, чтобы быть убедительными, должны быть многочисленными. Эти замечания объясняют нарушение равновесия между рубриками, когда целые страницы посвящены царю, а намного меньшая площадь книги — тысячам его подданных. Интенсификация исследований и постоянное усложнение методов исследований, как мы надеемся, приведут к положительным результатам и снимут многие из этих трудностей.
В доклассический и классический периоды да и с самого начала существования цивилизации майя, общественное устройство имело вид пирамиды с вершиной в виде вождя или царя, следуя таким образом ольмекской модели. Неважно, идет ли речь об управляемых вождями племенах или о государствах, и вне зависимости от сложности и уровня политического развития, меняющихся в пространстве и во времени, вождь или царь является абсолютным властителем, занимающим центр мира и совмещающим все возможные функции, в частности, религиозные, политические и военные. Таким образом, он воспринимается как представитель, воплощение всего сообщества. В этом мире, как и в ином, он действует от своего имени. Сообщество обязывает его обеспечивать бесперебойный ритм существования Вселенной — функционирование космоса и благосостояние подданных — выполнением предписанных обрядов. Он, без сомнения, несет ответственность перед сообществом за все свои успехи и провалы, хотя мы не знаем, были ли предусмотрены такие санкции, как смещение монарха.
Царь, отличающийся от вождя тем, что он принадлежит к определенной династии, в которой определены правила наследования, — всего лишь звено династической цепи; он обретает легитимность своей власти и саму власть от своих предков, и должен сам стараться подтвердить свои права на наследование. Таким образом, династия и ее основатель играют фундаментальную роль в функционировании царской власти. После смерти правителя власть обычно передается его старшему сыну, иногда брату покойного или его жене. Известно множество сведений о женщинах, царствовавших самостоятельно или в качестве регентш при слишком юном правителе. Восшествие на престол — предмет сложного ритуала; подобные события чаще всего отмечаются в текстах и в изображениях, часто отмечались годовщины этих событий. В Пьедрас-Неграс оно изображается как восхождение.
На стеле 11 правитель сидит в нише, обрамленной изображением неба; царь взошел на трон по лестнице, которая хранит след его ступней, ведущих вверх. Здесь восшествие на престол виделось как подъем царя от земли (в основании стелы расположен фриз, где имеется иероглиф caban - земля, повторенный много раз) не до небес, но выше уровня, занимаемого людьми. Воссесть на трон, покрытый шкурой ягуара, — также символический акт восшествия на престол. Нередко правитель на памятниках держит скипетр, символизирующий молнию; это статуэтка, имеющая человеческий облик, если не считать того, что одна из ее ног — змея, а голова принадлежит существу с удлиненной мордой; дымящийся топор — молния в узком смысле — расположен у него на лбу.
В эпиграфике приход к власти обозначается рукой, которая берет все тот же скипетр. Царь отождествляется с солнцем и, таким образом, его восхождение мыслится как выход этого светила, изображаемый как освобождение из плена чудовища — символа земли. Майя не являются изобретателями этой солярной метафоры; мы уже видели, как ее иллюстрировали ольмеки, которые изображали персонажа, стоящего или сидящего внутри или перед глубокой нишей, имеющей вид зияющей пасти чудовища с кошачьими чертами. Человек изображается выходящим вбок или горизонтально из пещеры, изображенной сзади или вокруг него. На жертвеннике 4 в Ла-Венте персонаж, идентифицирующийся как царь по прическе и нагрудному украшению, сидит перед пастью земли и держит конец веревок, связывающих пленников, изображенных по бокам монумента. На стеле 1, также в Ла-Венте властитель стоит в пасти земного чудовища — иконографический мотив, который будет использоваться в стране майя в позднеклассический период в Копане и Киригуа. В предшествующих примерах правитель выходит по горизонтали из утробы земли; иногда — и эта символика более понятна — он поднимается вертикально из челюстей чудовища. Уже на стеле 11 в Исапе позднего протоклассического периода персонаж в маске выходит таким образом из широко разинутой пасти крокодила. Внизу стел 6 и 10 в Иашхе позднеклассического периода под изображением царя во весь рост и в окружении воды нарисован крокодил, символизировавший землю, — с головой, развернутой затылком к зрителю и зияющей пастью. Здесь взаимоотношения между чудовищем и царем динамичны: кажется, что из разинутой глотки зверя вперед и вверх выходит царь, как на фризе в Баламку, где царь появляется прямо из челюстей крокодила или жабы.
Выход из земли царя и его подземное происхождение больше напоминает мифы о чудесном рождении, чем о восшествии на престол; впрочем, иероглиф рождения имеет вид головы земноводного, направленной вверх и означающей «порождать» что-то или кого-то. Вполне вероятно, что восшествие на престол воспринималось как повторное рождение. Своим восхождением царь майя не только демонстрирует тесные связи с землей; он уподобляет себя также солнцу нового дня, которое встает на востоке и изображается как птица в ярком оперении, кетцаль или попугай; умирая, царь-солнце заходит на западе и принимает вид ягуара. На некоторых памятниках изображается династическая последовательность: нам показываются одновременно и умерший царь (заходящее солнце), который уходит в землю, и его преемник (восходящее солнце), который выходит из земли. На монументе 24 Киригуа персонаж в маске ягуара изображен над изображением земли в виде буквы Т, готовый быть поглощенным ею: его ноги уже погрузились в треугольную щель, нарисованную весьма реалистично; птица (восходящее солнце) находится ниже эмблемы земли. В нижней части стелы N в Копане использована пара «жаба — крокодил» (два животных, символизирующих влажную и плодородную землю), чтобы иллюстрировать династическую последовательность.
Одно из существ глотает умершего царя; другое извергает молодого царя, призванного сменить его на троне.
Таким образом, выход царя из глотки существа — символа Земли является символическим изображением его рождения. Он может идентифицироваться также с растением, в особенности с маисом. Многочисленные изображения, высеченные или нарисованные на керамике, изображают молодого человека с шевелюрой из растений, вылезающего из челюстей или из трещины земли. Можно сомневаться относительно его личности: олицетворение ли это маиса или царь, идентифицирующий себя с этим растением? Метафора солнца подтверждает тесную связь царя с землей, как и частота изображений земли под его ногами. Изображение царя на земле может означать, во-первых, что он живой, в противоположность его предкам, которые, как мы видим, живут на небе. Также можно было бы сказать, что расположение царя выше земли выражает его господствующее положение, то, как он господствует над поверженным врагом, которого топчет на многочисленных памятниках. Периодически изображается власть над государством, определяемым как некая территория, в виде иероглифа, в котором эмблема города связана с изображением земли. В нижней части стелы 1 в Тикале изображена огромная профильная маска рептилии, которая отождествляется с землей, в соединении со щитом (воинская эмблема, связанная с ночным солнцем) и с профилем беззубого старика, носящего на голове иероглиф города вместо прически. Та же маска под пленником на алтаре 8 в том же городе подтверждает политические и военные оттенки этой ассоциации.