– Ах, я вам так благодарна! Только, знаете что, вы никому не говорите, а то эти субанцы такие щепетильные…
– Нет, что вы!
– Так вот, приходите в…
Тут им пришлось прервать разговор, потому что к Майе обратились одновременно и Байуб-Оталь, и король. Зан-Керель начал переводить на бекланский рассказ короля о походе через Тельтеарну на север – в Шардра-Мейн, Медвежьи горы, – где он своими глазами видел величественных синих орлов, обитателей заснеженных вершин. Майя с улыбкой смотрела в глаза Зан-Кереля и представляла, как под его пламенным взором тают горные ледники.
После ужина Карнат откланялся, сославшись на необходимость срочно поговорить с терекенальтскими и субанскими военачальниками, но с улыбкой объявил гостям, что дела задержат его ненадолго.
Чуть погодя Майя извинилась перед знатными субанками и тоже удалилась, объяснив, что очень устала и хочет спать. В домике на пригорке горел светильник в бронзовой чаше – чтобы не случилось пожара, – и еще несколько незажженных ламп были расставлены по спальне. Майя зажгла все, жалея, что у нее нет ни прелестной ночной сорочки, ни соблазнительного одеяния – такого, какое она надевала для лапанского владыки Рандронота. Что ж, ничего не поделаешь: она останется в сером платье и к приходу Зан-Кереля притворится, что забыла переодеться после ужина. А вдруг он надолго задержится? «Нет, не страшно, – решила Майя. – Я ему нравлюсь, и он мне по нраву пришелся. Кто знает, какие обычаи у катрийцев?!»
Майя улеглась на постель. Время тянулось медленно. Сгустились сумерки, в темном небе ярко сиял месяц, вокруг светильников порхали мотыльки. Поначалу Майя терпеливо дожидалась Зан-Кереля, потом рассердилась, а затем и вовсе приуныла. Почему он с ней так обошелся? Ведь за ужином так ухаживал! Наверное, у него в Мельвде возлюбленная есть – как же не быть у такого красавца! А может, его король куда-то с поручением послал? Нет, тогда он отправил бы к ней посыльного, дал знать, что не придет. Поздно уже, пора и спать ложиться. Тьфу, проклятая Суба, бастаные лягушатники, бастаные болота! Канза-Мерада, покарай Карната и всех его…
Тут прозвучали чьи-то быстрые шаги и раздался тихий стук в дверь.
– Майя? – шепотом окликнул Зан-Керель.
Он и в самом деле принес ей несколько кинжалов на выбор – чуть погодя молодые люди отыскали именно тот, который лучше всего подходил к Майиным ножнам.
Майя, блаженно растянувшись на тюфяке, обняла Зан-Кереля и прижалась щекой к его плечу. Ее золотые кудри разметались по его широкой груди. На душу и тело Майи снизошел восхитительный покой и упоение – исчезла несчастная страдалица, которую таскали по топям и болотам; забылись тяготы странствий, грязь и сырость, лохмотья и оборванные солдаты, Байуб-Оталь и Ленкрит. Все встало на свои места. Майя, довольная и счастливая, предавалась восхитительным грезам. Сейчас ей все было по плечу. О Шаккарн, как же он великолепен! Она даже не представляла себе, что такое возможно. С ним не сравнится ни Таррин, ни Сендиль – ох, да как их можно даже сравнявать! Она раздраженно оттолкнула нелепую мысль, будто госпожа, отчитывающая нерасторопную служанку: «Пошла прочь, дуреха!» То, что произошло, никакими словами не описать. Радость обволокла ее сияющим покровом; от счастья светилось тело. Сама Майя стала источником радости и наслаждения, центром вселенной, дарующим удовольствие. Вот он, человек, которого она любит и будет любить всю жизнь!
– Ты плачешь? – спросил он. – Все плечо мне слезами омыла… В чем дело?
– Я счастлива…
– Для тебя это важно?
– Нет… да… Мне это… Ах, если бы ты знал…
– Ты довольна?
– Ах, не в этом дело, поверь мне. Да, конечно я довольна, но… Ой, не хочу я об этом говорить! По тебе и без того все девчонки вздыхают.
Он ласково прижал ладонь к губам Майи:
– Неужели ты не понимаешь, что мне никто другой не нужен! Я такой красавицы никогда не видел. А сегодня на причале сам король тебя богиней назвал! И кувшинки эти… Знаешь, я о тебе весь день думал. Я тебя люблю, люблю и обожаю!
– А ты… – Она замялась. – Можно я тебе что-то скажу?
Он молча посмотрел на нее.
– Когда я была совсем девчонкой, – начала Майя, нетерпеливо смахнув подступившие к глазам слезы, – мой отчим меня отбастал, потому что я красавица. А потом моя матушка об этом узнала и меня возненавидела – за то, что я красавица. В Бекле за меня заплатили пятнадцать тысяч мельдов, потому что я – красавица. А после этого… Да ну его все! Вот и ты теперь говоришь, что любишь меня, потому что я красавица.
– Конечно красавица, – невозмутимо заметил он и улыбнулся, не обращая внимания на ее обиженное заявление. – Это все позади, в прошлом, и нас больше не касается. И люди эти тебя больше не тронут. Тебе понравилось бы, если бы я твоей красотой не восторгался? Выдумываешь ты все, любимая, напрасно только огорчаешься. Нет смысла спрашивать, любил бы я тебя, если бы ты не была красавицей, – с тем же успехом можно спросить, любил бы я тебя, если бы ты была кем-то еще.
Она рассмеялась – с Зан-Керелем было легко и просто; так на рассвете просыпаешься отдохнувшим после крепкого сна и первые лучи солнца развеивают туманную дымку над озером.
Чуть позже, успокоенная ласками Зан-Кереля, Майя прошептала:
– Вот, забирай мое достоинство, мне оно больше не понадобится.
– Твое достоинство? Ты о чем? – недоуменно переспросил он.
– Ой, это я пошутила, – объяснила она. – Есть у меня подруга в Бекле, очень храбрая девушка, так вот, она мне однажды сказала, что с мужчинами надо держать себя с достоинством. Только, по-моему, без него гораздо лучше. – Она села и лукаво взглянула на него из-под водопада золотых кудрей. – Возлюбленный мой господин! Я исполню любое ваше повеление! Да пропади оно пропадом, достоинство это! – воскликнула она и небрежно махнула рукой, будто отбрасывая что-то невидимое.
– Майя, умоляю, не забывай меня! Даже не верится, что я здесь, с тобой. Я тебя люблю и всегда буду любить. Я хочу на тебе жениться. Клянусь, я тебя никогда не забуду! А ты меня не забудешь?
– Да как же мне тебя забыть? Мы с тобой и завтра увидимся, и послезавтра, и каждый день… Разве такое забудешь? Да я…
– Понимаешь, меня… – понурившись, начал он.
– Что? В чем дело? – испуганно спросила Майя.
– Меня здесь не будет.
– Ой, король тебя куда-то с поручением посылает?
– Нет, мне не следовало к тебе приходить. Теперь неприятностей не оберешься.
Майя, простая тонильданская девушка, по-своему истолковала эти слова важного господина:
– Неприятностей не оберешься? Негоже важным особам за простолюдинкой увиваться? Раз так, то уходи отсюда побыстрее! Убирайся!
– Майя, прошу тебя, не сердись. Я вовсе не из-за этого тревожусь. Если бы ты знала…
– Что? То ты говоришь, что меня любишь и жить без меня не можешь, то…
– Ты меня неправильно поняла!
– Неужели? Я все очень хорошо поняла. Ты сказал…
– Погоди, я тебе сейчас все объясню. Только это секрет, понимаешь? Никому о нем рассказывать не велено. Завтра здесь никого не будет, не только меня. В этом-то все и дело.
– Как никого?
– Помнишь, я тебе за ужином сказал, что Карнат непредсказуем? А сейчас он собрался разбить наголову войско Леопардов и захватить Беклу, понятно? Вечером он созвал к себе командиров и…
– Сегодня вечером? И ты там был, да?
– Да, да. Послушай, я тебе все расскажу, чтобы ты поняла, почему мне не следовало к тебе приходить. Во-первых, Леопарды не знают о субанском ополчении. Теперь силы Карната в два раза больше. А во-вторых, считается, что через Вальдерру невозможно переправиться ниже Раллура, но мы нашли там подходящий брод…
– А почему король решил, что Леопарды этого не знают?
– Когда Сенчо убили, пропали все сведения, добытые его осведомителями. Он же ничего не записывал, все в голове держал. Так что Дераккону и Кембри ничего не известно. Вдобавок вот уж месяц, как из Субы никого не выпускают. Так вот, брод этот находится в лиге ниже Раллура. Бекланцы охраняют все переправы выше по течению и мост через Ольмен, тот, что у Раллура, а ниже по реке у них всего триста тонильданцев в карауле стоят. Ну, с ними мы быстро разделаемся.
– А вы точно сможете там переправиться? – напряженно спросила Майя.
Зан-Керель уверенно кивнул, предвкушая решительную расправу над врагами и горя желанием убедить Майю в искренности своих чувств.
– Нам тайно доставили ортельгийские канаты. Сейчас из лагеря выступает отряд под командованием самого короля, к броду подойдем к полуночи. Карнат сам вызвался первый канат на другой берег протянуть, хотя там глубоко, даже с его ростом по шею будет. Как переправу наладим, тысячи бойцов за час через брод переберутся, поднимутся вверх по течению и разрушат ольменский мост, чтобы задержать бекланскую армию. А тем временем терекенальтские войска переберутся через Вальдерру, и завтра в полдень все наши бойцы будут на том берегу. Тонильданский караул ниже по течению будет уничтожен, и мы двинемся к Бекле. Леопарды, конечно, за нами в погоню отправятся, но это не страшно. Главное, что нам не придется с боем путь к столице прокладывать. Ловко придумано, да?
Майя хотела что-то ответить, но Зан-Керель, возбужденно сверкнув глазами, продолжил:
– Вот это настоящий полководец! За таким в огонь и воду любой пойдет! Теперь ты понимаешь, любимая, что я тебя не просто так оставляю, а ради великого дела. До сегодняшнего вечера об этом никто не знал. Мы ждали, пока субанское ополчение не соберется. А сегодня днем У-Нассенда предупредил короля, что в субанском лагере в любую минуту может вспыхнуть моровое поветрие, из-за грязи, и тогда хворь подкосит всю армию – и субанцев, и терекенальтцев, – как поле пшеницы в жатву. Вот король и решил сегодня ночью в поход выступать. Об этом бойцам уже объявляют, через час мы отправляемся в путь. Я должен был неотступно при Карнате находиться, но ради тебя, любимая, приказ нарушил, не побоялся королевский гнев на себя навлечь. Понимаешь теперь, как я тебя люблю?!