– Значит, ты на меня не в обиде? Ну, за то, что я тебя продал…
– Что вы, У-Лаллок, – ответила Майя. – Я вашей доброты никогда не забуду.
– Да, я с товаром всегда обращаюсь бережно, девушек своих не обижаю, – важно заметил Лаллок и довольно потер руки, унизанные кольцами. – Ведь никогда не знаешь, кем рабыня станет. Вот ты, к примеру, стала владычицей Беклы, а мы с тобой все равно добрые приятели, правда?
– Никакая я не владычица, – торопливо сказала Майя. – Умоляю вас, не называйте меня так! И не говорите никому. Ежели это до ушей Форниды дойдет, то нам обоим несдобровать.
– Да я пошутил, – отмахнулся Лаллок и развалился в кресле, засунув за щеку еще один преон. – Но все равно, ты теперь важная госпожа, на всю империю прославилась. Я же говорил, что…
– У-Лаллок, мне нужна хорошая невольница, – перебила его Майя. – Молодая, сильная и послушная, чтобы Огме помогала. И привратнику моему помощник нужен.
– Это не трудно устроить, сайет. У меня сейчас товара много, есть из кого выбирать. Я завтра приведу самых лучших, а там и цену обговорим.
Майя, решив, что ей и впрямь пора обзавестись слугами, принялась серьезно расспрашивать Лаллока.
– Что ж, У-Лаллок, меня это вполне устроит, – наконец сказала Майя. – Спасибо, что вы ко мне пришли. Я все обдумаю и завтра дам вам знать. – Она встала и подошла к перилам веранды. – Кстати, помнится, у вас юноша служил, тот, что в прошлом году нас из Хирдо привел. Как у него дела?
Она решила не говорить Лаллоку, что ей известно, где сейчас Зуно, – работорговцу незачем знать, что она была в гостях у Форниды. Лаллок пустился в пространные объяснения о том, как Зуно повезло – мол, он теперь дворецкий у благой владычицы, вроде как на государственной службе, а не на посылках, – и снова намекнул, что своим успехом Зуно всецело обязан ему самому. Майя терпеливо выслушала его разглагольствования.
– Жаль, конечно, что он от вас ушел, – заметила она чуть погодя и, собравшись с силами, произнесла: – Мне хотелось бы с ним встретиться, отблагодарить его за доброту.
– Увы, это весьма затруднительно, – вздохнул Лаллок. – Благая владычица очень строга…
– Вы же у нее по делам бываете, У-Лаллок? – с невинной улыбкой спросила Майя.
– Да, все больше по ночам…
«Разумеется, когда еще детей Форниде приводить, чтобы никто не заметил? – подумала Майя. – Сколько их было, бедняжек, за семь лет?»
– В таком случае вашему приходу никто не удивится, верно? – продолжила она. – А можно я с вами пойду, с Зуно встречусь? Украдкой, никто и знать не будет, что я к нему приходила. – Не давая ему ответить, она торопливо добавила: – У-Лаллок, мне надо отойти, я скоро вернусь, а вы меня здесь подождите. Вот, взгляните пока на эту резную шкатулку. Правда, красивая? Говорят, саркидской работы.
Майя вышла из гостиной, закрыла дверь и громко окликнула Огму. В шкатулке лежало восемьсот мельдов – хоть и многовато, но Майя хорошо помнила совет Оккулы: «На подкуп не скупись, банзи; в таком деле скаредность не жалуют». Вернувшись на веранду, она сказала:
– Прошу вас, У-Лаллок, примите шкатулку в дар. И давайте с вами завтра вечером встретимся, вон там, на берегу. Через час после заката. Не волнуйтесь, меня никто не узнает. А сейчас извините, но мне пора. – Не дожидаясь возражений Лаллока, она велела Огме: – Проводи У-Лаллока до ворот и попроси Джарвиля екжу нанять.
«О Крэн и Аэрта! – взмолилась Майя про себя. – Что я наделала?! Верховный жрец знает, что я с Сендилем разговаривала, а Лаллок наверняка расскажет, что я его подкупила, чтобы с Зуно встретиться. Ох, вот Форнида взъярится! Нет, все будет хорошо – ведь боги сами так пожелали. Недаром Зуно у благой владычицы служит. Гораздо хуже, если я божьей милостью не воспользуюсь».
Ночь выдалась безлунной. Озеро рябило под легким ветерком, волны лениво плескались о поросшие травой берега. Майя встревоженно расхаживала среди цветущих кустов. Ночную тишину нарушало только журчание реки в роще неподалеку. Лаллок задерживался. Почему его нет? Может быть, что-то случилось и он не смог прийти в назначенное время? Нет, он обязательно дал бы знать.
Ее беспокойства не развеяли даже яркие звезды в темном небе. Майю охватило гнетущее предчувствие. Вдали, за озером, мерцали огни в окнах домов – там жили знатные господа, жестокие и хитроумные. Внезапно Майя вспомнила, как в детстве, тяжело заболев, лежала на тюфяке в хлипкой лачуге, и от лихорадки чудилось, что стены дрожат и расплываются, превращаясь в оскаленные, злобные ухмылки. Зато Дераккон назвал ее героиней и сам надел ей на шею драгоценное адамантовое ожерелье – небось, оно стоит непомерных денег, столько ее родителям в жизнь не заработать! А знатные господа в свите верховного барона ей улыбались – ох, как они зловеще улыбались…
Ах, как ей сейчас нужен Зан-Керель! Только с ним она веселилась, как малый ребенок в ярмарочном балагане, только с ним радовалась жизни, только с ним была счастлива. Он понимал ее, как никто другой, оберегал и защищал от невзгод, любил всем сердцем и не стеснялся это показывать. Ах, если бы он сейчас был рядом! «О Леспа! – взмолилась Майя. – Если окажется, что Оккула жива и невредима, я завтра босиком в Субу уйду, отыщу его, где бы он ни был! И Нассенду тоже найду, поговорю с ним по душам, старый лекарь обязательно что-нибудь дельное посоветует…» Неужели и впрямь Майе придется до самой Вальдерры дойти, чтобы среди субанских болот отыскать того, кто ей всю правду скажет?
Совсем рядом кто-то кашлянул. Оглянувшись, Майя заметила силуэт работорговца.
– У-Лаллок?
– Что, заждалась? Не бойся, я свое обещание завсегда сдержу, – заявил он с наглой фамильярностью.
Майе совсем не понравилось такое обращение. Вот с каким отребьем приходится дружбу водить, и все для того, чтобы любимую подругу отыскать! Кто знает, сколько он таких тайных встреч устроил, на какую кривую дорожку ее толкнул, сколько денег на чужой беде заработал? А вдруг, пойдя с ним на сговор, Майя снова в кабалу попала? «Впредь буду умнее, – подумала она. – Сейчас бы голову на плечах сохранить, и то ладно».
Она не знала, где именно среди садов и парков верхнего города располагается особняк благой владычицы: в прошлый раз Майю привезли туда измученной и перепуганной, а когда увозили, было еще страшнее, поэтому она не присматривалась, где находится. К ее удивлению, цели своей они достигли меньше чем за четверть часа. Лаллок дошел до угла проулка и повернулся к Майе.
– Закутайся в накидку поплотнее и волосы прикрой. Ты – невольница, я привел тебя к Зуно, чтобы он оценил, подойдешь ли ты благой владычице, понятно?
Они двинулись по узкому проулку.
– Скажи, Геншед к тебе в Пуре лез? – внезапно спросил работорговец.
Майя вздрогнула: страшная ночь, нож Геншеда, спасительное появление Оккулы – все это случилось в другой, исчезнувшей жизни, к которой – хвала богам! – больше нет возврата. Впрочем, Лаллоку незачем об этом знать.
– Оккула говорит, он над тобой надругаться хотел, – не унимался дильгаец. – Она Зуно сказала, что раз она теперь любимица благой владычицы, то прикажет Геншеда убить.
– Ох, так она жива? У-Лаллок, скажите, она жива? Правда?
– Слушай, передай ей, что я Геншеда выгнал. Такой проступок я ему не прощу, это против правил – товар портить. А если его убьют, то в надсмотрщики ко мне никто не пойдет, побоятся. Ты ей так и скажи – не надо его убивать, его уже прогнали.
– Значит, Оккула жива?! – настойчиво повторила Майя, дергая его за рукав.
Тут они свернули под арку в дальнем конце проулка, за которой лежал дворик, освещенный чадящими факелами в железных скобах у дверей. Воняло гниющими отбросами, сандалии оскальзывались на булыжниках, хлюпала грязь, звенела посуда, из раскрытого окна валил пар, где-то в доме вскрикнула женщина – типичные задворки богатого особняка, ничего общего с роскошным фасадом.
– Запомни, ты неотесанная деревенщина, не понимаешь, что происходит, – предупредил Лаллок. – Закутайся в накидку, смотри под ноги и головы не поднимай.
Он подошел к одной из многочисленных дверей, выходящих во дворик, и постучал. Заскрипел ключ в замке, лязгнул засов.
– Скажи Зуно, что я по делу пришел, – велел кому-то Лаллок и провел Майю внутрь.
Они поднялись по лестнице в небольшую каморку с каменным полом, где пахло растительным маслом, зерном и холстиной. Издалека доносились приглушенные голоса слуг на кухне и в кладовой.
– У-Лаллок! Какая приятная неожиданность! – воскликнул Зуно, шагнув через порог. – Разве мы на сегодня о встрече уговорились? Или вам моя помощь нужна?
Майя, не выдержав, сбросила накидку и вскинула голову. Зуно нисколько не изменился – ливрея сидит как влитая, волосы аккуратно причесаны. Он непонимающе уставился на Майю, а потом изумленно ахнул.
– Я пришла с Оккулой повидаться, с подругой моей, – торопливо зашептала Майя. – Мне больше ничего не нужно. Прошу вас, помогите.
К Майиному удивлению, Зуно без малейших возражений заявил:
– Не забывай, это очень опасная затея, не только для вас с Оккулой, но и для меня. К счастью, благая владычица уехала на ужин к Дераккону, так что я тебя провожу. Пойдем скорее, у вас всего полчаса, не больше. Понятно?
Майя снова завернулась в накидку и последовала за Зуно. Они поднялись по лестнице, затем прошли длинным коридором и еще по одной лестнице. Неожиданно Майя сообразила, что оказалась в той самой галерее третьего этажа, где целовалась с благой владычицей. А вот и дверь опочивальни, в которой Майя проснулась, – именно отсюда Ашактиса увела ее купаться.
Роскошно обставленная комната совершенно не изменилась; тускло горели светильники; к пламени подлетел мотылек и, опалив крылья, беспомощно затрепетал на полу.
На кровати растянулась Оккула в длинном багряном халате, расшитом золотыми цветами. Закрытые веки отливали серебром, ногти были покрыты таким же серебристым лаком. Зуно негромко стукнул жезлом по изразцу пола. Оккула открыла глаза, села и огляделась.