Проделывая все это, Сенчо не выказывал ни малейшей неловкости. Он прекрасно знал, что большинство гостей ему завидуют и боятся его гнева. Богатство и могущество верховного советника внушало им восхищение и страх, поэтому они с восторгом глядели на толстяка, который был не в состоянии самостоятельно пройти десяток шагов. Не смущало Сенчо и то, что ему, единственному из присутствующих, прислуживали две невольницы, – превосходные рабыни обошлись ему в целое состояние и удовлетворяли его малейшее желание лучше любой шерны.
Как только Кембри закончил ритуальное приветствие, все собравшиеся на помосте повернулись к гостям в зале и, воздев руки, поблагодарили за оказанные им почести. Маршал обратился к присутствующим, пожелал им счастливого мелекрила и передал поздравления благой владычицы, выразив глубокое сожаление, что недомогание не позволяет ей присутствовать на пиршестве. После этого он торжественно испросил у Дераккона, верховного барона Беклы, позволения начать торжества.
Час спустя Майя пребывала в совершеннейшем изумлении. Ей казалось, что она спит и видит сон. Подобного изобилия она и вообразить себе не могла, но пиршество только начиналось. Разумеется, Майя не догадывалась, что знатные господа привыкли к чревоугодию. Перемены блюд следовали одна за другой, так чтобы доставить обжорам наибольшее удовольствие. Сначала подали закуски – крошечные пряные печенья, рыбные блинчики, куриную печенку с перцем и грибами, а также разнообразные супы – артишоковый с зайчатиной, густую уху, холодный огуречный с мятой, яичный с лимонным соком. Потом гостей обнесли брамбой – рыбой, выращенной в садках на озере Крюк, – запеченной целиком в масле; за этим последовала паровая форель и раки в остром зеленом соусе сериабр. Утолив первый голод, гости решили передохнуть. Рабы распахнули окна – в залу ворвался прохладный свежий воздух и монотонный шум дождя – и предложили присутствующим влажные полотенца и чаши с лимонной водой.
Распорядитель объяснил Майе, что ей позволено есть вместе со всеми, и она быстро насытилась. Мериса предупредила ее не пить много вина, но с непривычки Майя захмелела всего от нескольких глотков. Мысли ее унеслись к родному дому, где она совсем недавно выпрашивала у Келси кусочек черствого хлеба. «Морка, наверное, уже родила. Может быть, мальчика… – рассеянно думала она. – А как там Таррин?» Впрочем, она не тосковала по убогой хижине в тонильданской глуши – там не было места сытой девушке в богатом наряде. Майя, скромно потупив взор, сидела на табурете и исподволь наблюдала за полуобнаженной шерной с пышными формами, которая, запрокинув голову, растянулась на ложе, а здоровяк в пурпурном одеянии скармливал ей лакомые кусочки и заботливо подносил кубок к пухлым губам девушки. Глядя на них, Майя больше не чувствовала себя наивной простушкой.
Наконец окна затворили, и глашатай пригласил гостей рассаживаться по местам. В залу попарно вошли тридцать рабов, неся огромные серебряные блюда с олениной. За ними проследовала вторая процессия – с жареной говядиной; затем третья – с подрумяненными поросятами, а четвертая – с запеченными фазанами и индейками. Рабы ловко разделывали мясо на сервировочных столиках, а гостям тем временем подали овощи и всевозможные приправы. Гости начали вставать из-за столов и устраиваться на ложах вместе со своими прелестными спутницами.
До этого времени верховному советнику не требовалась помощь наложниц – рабы обносили его яствами и питьем, как и прочих гостей маршала. Неожиданно Сенчо нетерпеливо фыркнул и жестом подозвал к себе Мерису. Она осторожно обтерла ему лицо и заплывшее тело, старательно приподнимая каждую складку жира, размяла в ладонях горсть сухих трав с острым, резким запахом и поднесла к хозяйскому носу, а потом, подтолкнув к Майе вытянутый серебряный сосуд с узким горлышком и вместительной емкостью на конце, указала в изножье ложа. Покатые бока сосуда украшали изображения пухлых мальчуганов, писающих друг на друга. Майя непонимающе посмотрела на нее. Мериса досадливо вздохнула и объяснила, что делать. Майя дрожащими руками приподняла краешек шитой золотом ткани и, неуверенно ощупав дряблую, потную плоть, поднесла холодный краешек сосуда куда требовалось. Верховный советник с наслаждением облегчился. Один из рабов тут же протянул Майе чистое полотенце, принял у нее из рук сосуд, накрыл его салфеткой и вынес из залы.
Мериса, нетерпеливо прищелкнув пальцами, взяла чашу, наполненную ароматическим маслом, и кивнула, давая Майе понять, что ей следует встать с другой стороны ложа. Белишбанская невольница откинула раззолоченную ткань с громадного тела и выставила масло перед Майей, веля ей растереть хозяйское пузо.
Чуть погодя Сенчо недовольно запыхтел, заворочался и раздраженно помотал головой. Мериса сунула чашу в руки Майи и сама начала умело разминать и поглаживать брюхо верховного советника.
– Зачем это ему? – шепотом спросила Майя.
– В растянутое пузо больше влезет, – ответила Мериса. – Так, вот здесь подотри! Осторожнее, не дави! И подложи подушек, я сейчас помогу ему перевернуться.
Однако Сенчо решил занять полусидячее положение и подозвал раба, который подкатил к ложу сервировочный столик. Майя подумала, что невольник нарежет мясо и удалится, но верховный советник не велел ему отходить. Мериса стояла рядом, держа поднос, полный овощей и всевозможных соусов.
В следующие полчаса к ложу Сенчо подходили гости, стремившиеся подольститься к влиятельному верховному советнику и перемолвиться с ним несколькими словами. Впрочем, чтобы не отрывать толстяка от излюбленного занятия – обжорства, – многие, засвидетельствовав ему свое почтение, предпочитали обращаться к наложницам, расхваливая их на все лады. Мужчины один за другим восхищались красотой Майи; шерны, привлеченные юной прелестью девушки, восторгались ее остроумием. Майя невольно оценила величие своего хозяина и даже преисполнилась гордости из-за того, что принадлежит человеку, от которого добиваются благосклонного взгляда знатные господа. Вдобавок Сенчо только что с легкостью сожрал столько еды, сколько вся Майина родня не съела бы и за неделю, и запил все это галлоном вина.
– А его не стошнит? – спросила она у Мерисы.
Белишбанская невольница подняла с пола глиняную миску. Сенчо проглотил последний кусочек мяса и со вздохом откинулся на подушки, удовлетворенно сложив толстые руки на громадном животе.
– Верховный советник предпочитает не извергать съеденное, но, если понадобится, он тебе скажет, – невозмутимо ответила Мериса, будто Майя спросила у нее, любит ли он спать после обеда, и принялась собирать крошки с ложа и складывать их в миску, которую затем передала одному из рабов.
Ужин снова ненадолго прервали. Окна в зале распахнули, но в этот раз гости не стали разбредаться по особняку, а осоловело растянулись на ложах и развалились на скамьях у столов. Рабы обнесли всех серебряными сосудами, как тот, которым воспользовался Сенчо; потом в курильницах зажгли благовония и окропили залу душистой розовой водой, а ложа с уснувшими гостями вытащили в коридор.
Примерно полчаса спустя подали следующую перемену блюд – сласти и всевозможные редкие лакомства. Жадное поглощение яств сменилось неторопливым смакованием. Мало кто остался сидеть за столом, все переходили от одной группы гостей к другой или собирались вокруг шерн. На мраморный бортик бассейна выставили блюда с пирожными, чаши взбитых сливок и заварного крема, блинчики, печенье, фигурное бланманже, сладкие сырки, карамельный соус и прочие сласти, за которыми хозяева отправляли своих наложниц. Дераккон и Кембри спустились с помоста и прохаживались по зале, приветливо заговаривая с гостями, принимая поздравления и выслушивая похвалу.
Сенчо велел Мерисе принести ему персиков в сладком вине, попробовал, раздраженно отпихнул тарелку и отправил девушку еще за какими-то яствами, но ни одно из них не возбудило в нем прежнего аппетита. Верховный советник прополоскал рот, потребовал сменить подушки и убрать прикрывающую его накидку, дабы подремать без помех, – больше всего удовольствия ему доставляло осоловелое оцепенение после обжорства. Вдобавок ему нравилось лежать нагишом перед знатными господами, которым приходилось скрывать свое отвращение – или, наоборот, восхищаться непревзойденной наглостью того, кто еще недавно просил подаяния на улицах Беклы и своим телом ублажал низкого торговца и его мерзких приятелей. Сенчо сунул руку под юбку Мерисы, однако, поразмыслив, решил дождаться керы, а потому закрыл глаза и задремал.
Майя с облегчением вздохнула, гордясь тем, что без ошибок выполнила все, что от нее требовалось. Мерису охватило странное возбуждение; недавняя отрешенная сосредоточенность исчезла без следа, девушка оживленно оглядывалась и улыбалась гостям. К помосту подошел высокий юноша, в камзоле с вышитой на груди крепостью – символом Палтеша, – и предложил Мерисе свой кубок. Белишбанская невольница выхватила у него кубок, осушила в несколько глотков, кинулась юноше на шею и крепко поцеловала в губы. Майя, осмелев, подозвала виночерпия и попросила наполнить свою чашу. Прохладное, необычайно вкусное вино освежало. Она рассеянно подумала, что Таррин вряд ли пробовал такое, потом встала и подошла к краю помоста, глядя на освещенную залу, посреди которой мерцала и переливалась вода в бассейне.
Запах жасмина и лилий кружил голову. Майя взяла со стола венок гардений, оставленный кем-то из гостей, и надела его. Аромат цветов смешивался с запахами вина, лампового масла, пота и воска, которым натирали дерево, но все это перекрывал свежий, прохладный запах дождя – того самого дождя, что сейчас лил, не переставая, над озером Серрелинда.
– Только я не там, а здесь! – воскликнула Майя, обращаясь к юноше, который проходил мимо помоста под руку со стройной красавицей-шерной.
Девушка надменно взглянула на Майю, а молодой человек, польщенный вниманием очаровательной наложницы, учтиво заметил:
– Ничего страшного, такая красотка всегда вернется куда пожелает.