Заря разгоралась широкой оранжевой полосой. В лесу защебетали птицы. Багровый восточный край небосвода сначала заалел, а потом солнечный свет залил его ярким золотом. Северный край высокого голубого купола небес покрывала сизая дымка, предвещая жаркий, безоблачный день.
Вдали, у подножья высокого холма, виднелась роща павловний, усыпанных нежными сиреневыми соцветиями. Из деревьев с протяжным криком вылетел золотисто-лиловый кайнат, предвестник лета. Чуть дальше бледно желтела купа цветущих мимоз, а у обочины росли нежные триллиумы. Майя сорвала трехлепестковый цветок и заткнула его за ухо. Наступлению лета радовались тысячи живых существ; вот и Майя встречала его с восторгом, не задумываясь о завтрашнем дне, – она счастлива, молода и красива, избежала пыток и ужасов темницы. К чему печалиться? Все обойдется, все уладится, ведь так было и прежде.
Только поведение Пеллана тревожило Майю: старик смотрел на нее с опаской и, заметив ее взгляд, тут же отводил глаза, но продолжал искоса поглядывать на нее. Он ни разу не обращался к ней прямо и все время держался чуть поодаль. Однажды, вскоре после того, как они свернули на запад, Майя попросила у него воды. Старый слуга отстегнул с пояса флягу и молча передал Байуб-Оталю.
«Наверное, думает, что я его хозяина околдовала, – решила Майя. – Или завидует – но чему?» Нет, вряд ли преданный слуга питал к ней подобные чувства, однако настраивать против себя его не стоило. Впрочем, в его поведении сквозила не враждебность, а безмерное изумление. Майе оставалось только надеяться, что со временем он к ней привыкнет.
Только сейчас она поняла, как нелегко Байуб-Оталю жить со своим увечьем. Раньше она видела его только на пиршествах и сейчас, заметив, как ловко он управляется с перевязью, котомкой или завязками сандалий, прониклась к нему уважением. Вдобавок даже под напускной суровостью Пеллана скрывалась глубокая привязанность к хозяину.
Если Пеллан и впрямь был не рабом, а вольным человеком – об этом говорила его манера вести себя, – то вряд ли служил бы хозяину, к которому не испытывал почтения. С Байуб-Оталем он обращался со странной фамильярностью; они вдвоем будто играли в непонятную, но захватывающую игру – Байуб-Оталь притворялся изнеженным господином, а Пеллан изображал ворчливого слугу.
– Ах, Пеллан, как прелестны эти лиловые цветы! – томно восклицал Байуб-Оталь.
– Скоро завянут.
– Но сейчас от красоты дух захватывает!
– Ну, если вам больше делать нечего, пусть захватывает.
Байуб-Оталь разочарованно вздыхал, Пеллан небрежно сплевывал, и оба умолкали.
Майя также поняла, почему Кембри так хотелось внедрить соглядатая к Байуб-Оталю. Здесь, в глуши, слежку легко было заметить. Они двигались к неведомой цели, стараясь не встречаться даже с редкими путниками. Заметив человека на дороге, Байуб-Оталь сходил с тропы и уводил всех в чащу. Однажды им навстречу попались два коробейника. Байуб-Оталь сел на обочину и завернулся в плащ, а Пеллан с Майей зашагали дальше, словно бы они не вместе.
Майя очень гордилась собой: ни Неннонира, ни Дифна не смогли бы пройти за день пять лиг. Она шла споро, вровень с мужчинами, и не уставала – так волы, застоявшиеся после долгой зимы, вспоминают, как ходить в упряжке. Несколько раз она предлагала Байуб-Оталю понести его котомку, но он отказывался.
Часа за два до полудня солнце начало припекать. Под плотной тканью платья пот стекал по спине, струился меж грудей. Байуб-Оталь свернул к ручью в чаще, и Майя, подбежав к воде, опустилась на колени, напилась и омыла прохладной водой руки, ноги и лицо.
– Давайте здесь остановимся, – предложил Байуб-Оталь, указывая на заросли тиса чуть ниже по течению. – Пеллан, как ты думаешь, там безопасно?
– Нет, – буркнул старик.
– Мой повелитель, я нисколечко не устала, – сказала Майя.
– Я ничуть в этом не сомневаюсь, но жару лучше переждать, – возразил Байуб-Оталь. – А в чем опасность, Пеллан?
– Нас с собаками могут искать.
– И что же?
– Лучше пойти вверх по течению, а не вниз. Вниз легче, они решат, что мы так и сделали.
Байуб-Оталь тут же шагнул в ручей и побрел вверх по течению. Примерно час они шли по мелководью и заводям, пробирались под ветвями, нависшими над водой, и карабкались по небольшим перекатам. Байуб-Оталю с его увечьем было нелегко, но Пеллан знал, когда предложить хозяину помощь, а когда оставить его в покое.
Наконец они вышли на опушку густого бора. Среди деревьев Байуб-Оталь вышел на берег и уселся на траву.
– Все, привал. Отдохнем, поедим и жару переждем, – заявил он.
Они пообедали хлебом, сыром, смоквами и сморщенными яблоками урожая прошлого года. Майя отошла от мужчин, сняла перепачканное платье, завернулась в накидку и уснула, не задумываясь о диких зверях в чаще; больше всего радовало то, что нынешние спутники над ней во сне не надругаются.
Проснулась она на закате, под заливистое пение семды, надела заскорузлое от пота платье, застегнула топазовые пуговки и вернулась к остальным. Байуб-Оталь залез на дерево и всматривался в окрестности. Пеллан сидел на пеньке и бечевкой привязывал подметку башмака. Майя взяла одну из котомок и закинула на плечо.
– Не стоит, – предупредил ее Байуб-Оталь. – Тебе ноги поберечь надо. Если собьешь, трудно придется.
Она неохотно вернула ему котомку, и путники двинулись на север, вдоль края леса. За деревьями догорал закат. Майя боялась ночевать в глухом лесу. Она только хотела спросить Байуб-Оталя, что он собирается делать дальше, но тут вдали показался пастух с двумя собаками и отарой овец.
– Попросимся к нему переночевать, – сказал Байуб-Оталь. – Вряд ли он нас выдаст.
Пастух дружелюбно ответил, что ему надо спросить позволения хозяина, и пригласил путников следовать за ним. Их увидели издалека. У ворот сельской усадьбы, окруженной крепким забором, собрались человек десять, поглазеть на странников. Байуб-Оталь учтиво поздоровался с ними и прошел во двор. Майя и Пеллан остались его дожидаться.
Пеллан не стал первым заговаривать с незнакомцами, а Майе пришлось играть роль скромной служанки. Девушки улыбнулись ей, она ответила робкой улыбкой и, опустив глаза, уселась рядом с Пелланом на поленницу во дворе.
Чуть погодя к ним вышел хозяин усадьбы, сорокапятилетний здоровяк. Похоже, они с Байуб-Оталем уже обо всем договорились. Пеллан и Майя встали, но хозяин не удостоил их вниманием, а подозвал одного из работников – пастуха или лесника (очевидно, строевой лес был здесь одним из источников дохода) – и велел ему устроить на ночлег господских слуг. Байуб-Оталь подозвал Майю к себе и незаметно передал ей сотню мельдов – купить одежду и обувь. Шесть девушек, Майиных ровесниц, тихонько переговариваясь, повели Майю ужинать.
Обитатели усадьбы полагали, что живут в глуши, хотя и находились всего в шести лигах от Беклы, и весьма обрадовались нежданным гостям, да еще и столичным жителям – сами девушки там ни разу не бывали. Ужин – похлебку, водянистое пиво, хлеб и сыр – подавала добродушная глуховатая старуха, которую все называли сайет. Девушки, щебеча, как синички, забросали Майю вопросами и с готовностью принимали на веру все ее ответы. Откуда у нее синяк под глазом? Какой-то грубиян ее на рынке толкнул смеха ради, только ее ухажер его поколотил. Почему у нее одежда такая изорванная? От долгого пути? Нет, это наряд Майе знатная бекланская госпожа подарила, хозяйская приятельница, поэтому леопарды на кармашках вышиты. Майя решила его в дорогу надеть, да просчиталась – ткань плотная, в дороге вся измазалась, надо бы сменить. А почему они идут не прямо в Урту? Хозяин захотел навестить родственников где-то на западе – нет, Майя не знает, где именно, она там ни разу не была, поэтому они и свернули.
– А ты рабыня? – внезапно осмелев, спросила одна из девушек.
Остальные смущенно захихикали.
– Нет, мне вольную дали, – с улыбкой ответила Майя.
На нее градом посыпались новые вопросы, перемежаемые удивленными восклицаниями:
– Но ты же совсем молоденькая!
– Ты в невольничьем питомнике родилась?
– А давно тебя освободили?
– Ты выкуп за себя платила?
– Ты на рабыню не похожа!
Майя решила отшутиться:
– А как, по-вашему, рабы выглядят?
К ее удивлению, девушки помрачнели и умолкли.
– Ой, мы не в обиду тебя спросили! – чуть погодя воскликнула одна из девушек. – Особенно если ты в неволе жила. Просто тут неподалеку невольничий питомник есть, там детей в рабство выращивают. Их так жалко! Мне отец сказывал, что питомником владеет какой-то знатный Леопард из Беклы.
– Верно, – заметила ее подруга постарше. – Леопарды питомники и завели, потому что им рабов не хватало, хотя они людей из деревень в рабство забирают. Матушка моя говорит, что раньше невольничьих питомников не было.
– Нет, я не в питомнике родилась, – ответила Майя.
– А как ты… – начала какая-то девушка.
– А ты слышала про знатного барона из Леопардов, которого на весеннем празднике убили? – вмешалась другая. – Говорят, злодеев так и не нашли.
– Ну, про это я вам много чего могу рассказать, – заметила Майя, обрадовавшись возможности отвлечь внимание от себя. – Когда это случилось, я как раз в парке у озера была.
Все удивленно заахали. Майя подробно описала праздник у озера Крюк, убийство Сенчо и загадочное исчезновение злоумышленников, утаив, разумеется, что сама была наложницей верховного советника.
– Интересно, кто же это все подстроил? – спросила девушка постарше.
– Уж не ты ли, Гехта?! – пошутила черноглазая курносая девчушка и, обернувшись к Майе, пояснила: – Это я ее понарошку дразню. Наша Гехта – настоящий Леопард. Ей дай волю, она б собственноручно верховного советника спасла.
– Эй, лентяйки! – с притворной угрозой проворчала глухая старуха, махнув половником. – Долго еще собираетесь лавки просиживать? Добавки хотите? Если нет, то пора убирать со стола.
Все наелись до отвала. Майя удовлетворенно вздохнула и с завистью подумала, что и сама не прочь бы остаться здесь, в усадьбе, среди веселых подруг, но потом вспомнила, что в деревне надо рано вставать, ухаживать за скотиной, доить коров и с утра до вечера ходить замарашкой.