– Да, я поправился, – сказал учитель просто. – Но вы напрасно называете бездельной шуткой вопрошение кристалла. От того древнего храма, который начинал перед вами проясняться, нескромное американское стекло ваше могло перейти к предметам, которых вам лучше поверхностно не касаться, если вы точно намерены ими заняться серьезно и последовательно. Пойдемте лучше прогуляемся! Ночь хороша. Если желаете, я покажу вам в действительности развалины, заинтересовавшие вас в этом стекле.
Я радостно согласился, удивившись, что не знал о существовании поблизости такого интересного места.
Мы вышли в ярко-волшебную ночь, сиявшую, как прозрачный жемчуг, усеянный бриллиантовой пылью. Темнее всего был купол небесный, с высоты которого изливалось на красоты земные сияние разноцветных светил, горевших в темно-синей его глубине. Мы очень скоро достигли величественной колоннады на опушке леса, казавшегося издали сотканным из черного и серебряного кружева. Один из резных порталов здания был особенно ярко залит светом луны, а из таинственных недр его эффектно мигало, то вспыхивая, то потухая, багровое пламя, будто бы там, внутри храма, разложен был костер или курился жертвенник.
Индус указал мне на какой-то гранитный обломок, поросший лианами и папоротником, и мерными шагами направился было к храму, но вдруг обернулся и сказал:
– Вы спрашивали три дня тому назад – я слышал ваш вопрос, – кто бережет меня от змей и тигров. Вы сейчас увидите одного из тех, которые многих охраняют от диких зверей. Он живет неподалеку и часто сюда приходит… Только, прошу вас, помните: двигаться одному с этого места, что бы ни случилось, для вас опасно!
Он продолжал свой путь и исчез под колоннадой храма.
Я ждал и дождаться не мог появления гуру. Глаза мои устали, так напряженно, до боли, до слез, смотрел я в таинственную мглу за колоннадой. Почему-то она, как и тишь, меня окружавшая, и неподвижность, и мое одиночество начинали страшить… На меня опускалась какая-то тяжесть, недоумение и ожидание, невыносимо мучительные!.. Я начинал терять представление о действительности, сознание окружавшего меня расплывалось в чувстве неизвестности, тоски, ужасающего страха. Надо бежать, уйти отсюда, подумал я, но вспомнил, что сказал мне Дхарма Шастри, и остановился.
Пред моими глазами открылась панорама громадного города. Я видел его à vol d’oiseau [38] и несомненно узнал в нем один из наших больших американских городов, который показался мне украшенным, увеличенным какими-то увеселительными зданиями… Он весь сиял и пестрел праздничными огнями, украшениями, флагами, движением и суетой. Толпы народа стремились в одном направлении, и я последовал за ними, в самый центр праздничного оживления среди ужасных громадных зданий. Я силился понять, что это именно за город, где я?.. Вдруг я увидел огромное пламя! Что-то горело. Все бежали в ту сторону, на пожар, и я там очутился. Я сразу увидел ужасное зрелище: предо мной несколько человек бегали в пламени, ища спасения, выхода из какого-то высокого здания, охваченного огнем, и среди этих людей я узнал самого себя…
Зрелище меня крайне неприятно удивило. Я, разумеется, бросился самому себе на помощь в убеждении, что мне ничего нет легче, как поднять себя, или своего двойника, метавшегося там, внизу, в огне, до безопасных высот, с которых сам я смотрел на пожар, но, чуть прикоснувшись к тому, другому, себе, я вдруг увидел, что не я уношу его вверх, а, напротив, он меня увлекает вниз, в огонь.
С громом провалился под нами пол, и мы стремглав полетели в разверзшуюся под нами огненную бездну…
Я закричал как полоумный во всю силу своих легких, убежденный, что горю…
– Саиб! [39] Саиб!.. Что с вами? отчего вы так ужасно кричите?
«А!.. Наконец-то пришел за мной Дхарма Шастри!» – пронеслась в мозгу моем сознательная мысль, и я с трудом пошевелился.
– Ну, благодарение небу, вы вернулись!.. Мне тут без вас снились такие сны, – с великим усилием промолвил я.
– Как? Разве вы спали?.. Когда вы закричали, я вбежал и нашел вас сидящим перед стеклом совершенно прямо, с открытыми глазами… Вы смотрели прямо в это стекло! – услышал я недоуменный голос совсем не своего ученого индуса.
Я обвел глазами все окружающее, стараясь отрезвиться, и с изумлением сообразил, что я сижу у стола, в своей комнате, перед «магическим кристаллом», а передо мной стоит слуга-бенгалец, привезенный мной из Калькутты.
– А Дхарма Шастри? – спросил я. – Где он?
– Не знаю. Верно, в своем бенглоу. Саиб говорил ведь, что гуру болен…
– Да он сейчас был здесь! – закричал я. – Пойду к нему, спрошу, что это значит.
Я говорил сам с собой, будто бредя. Бенгалец мой, очевидно испуганный моим возбужденным состоянием, смутился.
– Куда же саиб пойдет ночью? Не лучше ли дождаться утра?
Я вынул часы и посмотрел: было пять минут первого, а я сел смотреть в кристалл без десяти минут полночь. Значит, со всем моим бодрствованием, когда еще не приходил Дхарма Шастри (а я был убежден, что он приходил!), и со всем переполохом моего пробуждения прошла едва ли четверть часа?.. Собственно, спал я и видел все эти цветистые сны в продолжение каких-нибудь пяти минут, если не менее.
А сколько картин, сколько ощущений!.. Подлинно, годы могли порой совместиться в одном мгновении!
Я отослал слугу, лег и проспал до утра непробудно. Едва проснувшись, я наскоро оделся, позавтракал и побежал к Дхарма Шастри. Я был совершенно уверен, что он посетил меня, застал за контрабандным занятием и навел на меня магический сон, в котором я увидел нашу прогулку и все последующее.
Я издали увидел его воспитанника, сидевшего на ступеньках бенглоу, пригорюнившись. Юноша, видимо, мне обрадовался, встал и пошел навстречу.
– Ну что, – спросил я, – твой хозяин здоров?
– Ничего, – ответил он, – учитель спокоен. Вот жду: дня через два, надеюсь, проснется… Так скучно одному, пока его нет!
Я только посмотрел на мальчика, но ничего не возразил, а вошел в хижину гуру.
Тот лежал на прежнем месте, неподвижен и все еще совершенно бесчувствен.
Я долго смотрел на него в недоумении и в итоге ушел, попросив юношу сейчас же дать мне знать, когда гуру очнется. Трудно было мне убедиться, что и приход его был просто сном!
Очнулся Дхарма Шастри после того на третий день и сам пришел ко мне, бодрый и веселый.
Первый мой вопрос был:
– Вы ли это?.. или опять ваш двойник?
– Нет, на сей раз я сам, в собственном теле, – отвечал учитель. – Можете пожать мне руку – shake hands.
Я так и сделал, встряхнул руку покрепче и уже собирался вопросить, что это было со мной, когда Дхарма Шастри сказал, не дожидаясь вопроса и хитро мне подмигнув:
– А вы без меня колобродили, судьбу вопрошали?.. Нехорошо! Вот вас бхуты, мелкие демоны, и напугали, позабавились над вами. Да и нашим занятиям такое нарушение дисциплины может повредить.
Я воззрился на него вопросительно.
– Так вы таки знаете? Вы были у меня?
– Был, волей своей и мыслью и желанием оградить вас от того, что вы видели. Зачем вам было добиваться сокровенного? – с улыбкой договорил Дхарма Шастри. – И не приснился бы вам столь тревожный сон!
– Так вы все знаете? – снова спросил я. – В таком случае скажите: как понять мое видение? Неужели это ответ на желание мое узнать, какою смертью я умру?
Гуру нахмурил густые брови, и глаза его потемнели, как черная пучина.
– Вы знаете, сэр, – сказал он, – что я противник всяких предсказаний и никому не советую вопрошать будущее. Займемся лучше делом, и постарайтесь забыть ваше бесцельное волхвование!..
Так кончается рукопись мистера Л-инга.
Во всей этой истории, разумеется, самое удивительное то, что он действительно погиб во время одного из нескольких сот пожаров этим летом, в Чикаго.