– Спасибо за сигнал, – поблагодарил ее старший лейтенант, принюхиваясь. – Однако! Не меньше двух недель покойничку будет! Кистеперов, полезай! Ты у нас самый опытный по части таких дел!
– Почему я? – поморщившись, отозвался коренастый сержант. – Как что – так сразу Кистеперов!
– Потому что есть такое слово – надо!
– Тогда хорошо бы двести грамм… для храбрости.
– Ты же при исполнении, Кистеперов! – пожурил подчиненного старший лейтенант. – Какие еще двести грамм? Да еще при такой жаре! Я тебе обещаю благодарность в приказе и два дня внеочередного отпуска! И если хочешь, можешь противогаз надеть!
– В противогазе несподручно, – ответил сержант, сплюнул и полез в мусорный контейнер.
Через минуту оттуда донесся его сдавленный голос:
– Нет, ребята, ему не две недели, этому жмурику, а самое малое месяц будет!
Еще через минуту Кистеперов показался из контейнера с полиэтиленовым пакетом в руках. Дворничиха Нурмухамедова попятилась и неожиданно вспомнила, что у нее недомыт четвертый подъезд.
– Завтра домоешь, – прошептал старший лейтенант.
– Это все, – доложил Кистеперов, протягивая начальнику пакет.
– Не иначе расчлененка, – огорчился старший лейтенант, – теперь по всем окрестным помойкам по кусочку собирать придется! Судя по почерку, новая жертва белорусского маньяка!
Однако его версия не оправдалась. Когда опергруппа ознакомилась с содержимым пакета, общими усилиями привела в чувство непривычного к суровым милицейским будням стажера Уклейкина и доставила в отделение свою ужасную находку, у милицейского руководства возникла новая, созвучная веянию времени гипотеза, что в районе готовился террористический акт с использованием химического или бактериологического оружия. Участников рокового рейда на некоторое время поместили в строгий карантин и на всякий случай выписали им усиленное питание. В итоге все остались довольны, кроме стажера Уклейкина, у которого начались нервные судороги, и старшего лейтенанта Тунцова, от которого за время карантина ушла жена.
Следующим в списке после Севрюгиной стоял адрес О.Т. Варенец – Фиолетовый бульвар, дом шестнадцать, квартира девяносто четыре.
Улица с таким красивым названием обнаружилась на самом севере города, неподалеку от железнодорожного переезда. Нужный подъезд закрывала массивная железная дверь, украшенная кодовым замком.
– Ну вот, Надя, – с видимым облегчением проговорил Павел Петрович, – сюда нам не попасть!
– Ну что ты прямо как ребенок! – поморщилась Надежда Николаевна. – Да сейчас и любой ребенок знает, как открывают такие замки! Видишь же – три кнопочки блестят, потому что жильцы вытерли их своими пальцами…
Действительно, Надежда нажала на кнопки с цифрами два, четыре и шесть, замок щелкнул, и дверь послушно открылась.
– Зачем же они тогда нужны, такие замки? – огорчился Павел Петрович и с тяжелым вздохом вошел вслед за Надеждой в подъезд.
Лифт, к счастью, работал, и через минуту они уже стояли перед дверью девяносто четвертой квартиры.
Дверь была металлическая, очень внушительная, с круглым отверстием глазка, и Надежда впервые усомнилась в том, что ее интуиция поможет так же легко проникнуть сюда, как она проникла в квартиру мадам Севрюгиной. Тем не менее она решительно нажала на кнопку звонка.
За дверью послышались какая-то возня и препирательство. Наконец дверь приоткрылась, и в щель выглянула миловидная светловолосая девушка с круглым озабоченным личиком.
– Вам кого? – прощебетало это юное создание.
– Мне бы поговорить с Варенец… – начала Надежда. Она не знала даже, является ли О.Т. Варенец мужчиной или женщиной, поэтому не могла правильно построить фразу.
Девушка только открыла рот, чтобы что-то ответить, как вдруг у нее под ногами метнулась какая-то тень, и в щель приоткрытой двери вылетела пушистая черно-белая кошка.
– Ах ты, бандитка! – вскрикнула девушка и бросилась следом за кошкой. – Все-таки удрала! Наказание мое!
Надежда, сама котовладелица с большим стажем, хорошо поняла беспокойство девушки. Ее собственный кот Бейсик тоже иногда пытался удрать из квартиры, особенно если месяц март веял на него ветром свободы и приключений. Правда, муж Надежды Сан Саныч непоколебимо стоял на защите квартирной границы, потому что души не чаял в Бейсике и отлично знал, как много опасностей подстерегает на улице сбежавшего кота.
Девушка побежала по лестнице вниз: она больше всего боялась, что кошка выскочит из дома. Но Надежда Николаевна знала, что кошки бегут всегда только в одном направлении – вверх, и, оставив Павла Петровича караулить возле открытой двери, отправилась вверх по лестнице.
Действительно, ее предположение оправдалось: кошка сидела на площадке верхнего этажа с очень испуганным видом и явно была не против того, чтобы вернуться к себе домой.
Надежда осторожно двинулась к беглянке. Она хорошо знала, как опасна может быть испуганная кошка, как она может поцарапать человека, даже хорошо знакомого, поэтому постаралась произвести на испуганную киску самое лучшее впечатление. Она села рядом с ней на корточки и заговорила негромким, спокойным голосом:
– Ну что, нагулялась? Видишь, что здесь нет ничего хорошего? Может быть, оставим все эти глупые мечты о свободе и вернемся домой? Там нас ждет хозяйка, и «Китикет» в мисочке… или ты предпочитаешь «Вискас»?
Надеждин кот Бейсик отлично узнавал на слух названия сортов кошачьего корма. При словах «Вискас», «Дарлинг» или «Китикет» он обязательно поднимал голову, поводил ушами и вопросительно мурлыкал, как бы спрашивая хозяйку, не пора ли положить ему немножко вкусной еды из заветной баночки. Особенно ему нравился корм «Оскар», и когда как-то раз при нем Надежда с мужем смотрели по телевизору церемонию вручения премии американской киноакадемии и ведущий громко сообщил, что один из представленных на конкурс фильмов получил целых пять «Оскаров», Бейсик вскочил, глаза его загорелись, и он издал такой восторженный мяв, что его смысл сразу стал ясен хозяевам без всякого перевода: «Как повезло этим американским котам! Целых пять банок вкусного «Оскара»!»
Видимо, черно-белая кошечка тоже понимала такие важные слова. При упоминании кошачьего корма она тихонько мурлыкнула, уселась поудобнее и принялась умывать мордочку. Надежда поняла, что кошка успокоилась, и осторожно взяла ее на руки. Это был довольно рискованный шаг: не многие кошки идут на руки к незнакомым людям, но Надежда, видимо, сумела внушить своей новой знакомой доверие, и киска не стала сопротивляться.
Спустившись на шестой этаж, Надежда Николаевна увидела поднимающуюся по лестнице расстроенную девушку. При виде кошки та засияла и поспешно пригласила Надежду и ее спутника в квартиру:
– Заходите внутрь, а то как бы Фелиция снова не убежала!
– Ее зовут Фелиция? – восхитилась Надежда, входя в квартиру и осторожно спуская перепуганную кошку на пол. – Какое аристократическое имя! Оно ей очень подходит!
– Это мамочка выпендрилась, – усмехнулась девушка, – по мне, так лучше какое-нибудь простое имя – Мурка, например, или Мотька… да, так вы, наверное, к мамочке?
– Если ее зовут О.Т. Варенец, – ответила Надежда Николаевна, демонстративно сверившись со списком.
– Ну да, Ольга Томасовна… на самом-то деле она Трофимовна, но такое отчество кажется ей простонародным, и она переделалась в Томасовну. Но вы ее не застали, она в санатории, в Репине, – проговорила девушка, – на каких-то очистных… то есть очистительных процедурах. У моей мамочки бзик – она занимается постоянным самоусовершенствованием… то есть непрерывно что-нибудь в своем организме очищает, исправляет, лакирует и доводит до идеала. Правда, это ей не очень-то помогает…
«Какая злая все-таки молодежь! – подумала Надежда. – Причем в особенности – к самым близким людям! Хотя, может быть, эта мамочка со своими процедурами действительно достала дочку…»
– Жаль, – сказала Надежда вслух, – тогда мы пойдем…
– Ой, а у вас кровь на руке, – вскрикнула девушка, – все-таки Фелиция вас зацепила!
– Правда! – Надежда увидела у себя на левой руке царапину. – А я и не почувствовала!
– Давайте, я залью вам ее йодом. – Девушка подхватила Надежду под локоть и потащила в ванную комнату.
Здесь все было куда роскошнее, чем у мадам Севрюгиной, – розовая ванна, позолоченные краны, красивое зеркало в розовой раме с подвесным шкафчиком. Вообще все оборудование и аксессуары были выдержаны в розовых тонах – видимо, это позволяло хозяйке видеть жизнь в розовом цвете.
Единственное, что объединяло две эти ванные, – обилие всевозможных флаконов, баночек и тюбиков с косметическими средствами. Правда, здесь косметики было еще больше, чем у Севрюгиной, и преобладали изделия дорогих французских и израильских фирм. Среди них Надежда заметила несколько красивых золотистых коробочек с черным трилистником. Наклонившись, она прочла название фирмы: «Ликофарм».
«Надо же, – подумала она, – видимо, это какая-то приличная фирма, если ее изделиями пользуется продвинутая Ольга Томасовна! А мне эта косметика до сих пор ни разу не попадалась».
Дочка хозяйки осторожно залила царапину йодом и залепила аккуратным пластырем телесного цвета.
«Вовсе она не злая, – подумала Надежда, – наоборот, очень милая и приветливая девушка».
Вскоре они с Павлом Петровичем покинули квартиру мадам Варенец, попрощавшись с ее дочерью и кошкой Фелицией.
– Обрати внимание, – сказала Надежда Павлу Петровичу уже на лестнице, – она даже не поинтересовалась, что нам нужно было от ее матери! А ты боялся, что мы не сможем втереться в доверие! Видишь, как это легко!
– Да, – кивнул Павел, – но мне кажется, пользы нам от этого совершенно никакой. Что мы здесь узнали, кроме того, что О.Т. Варенец – женщина и что в данный момент она находится в санатории?
– Не скажи, Паша, – задумчиво проговорила Надежда, – в школе нас учили, что количественные изменения постепенно переходят в качественные, и я верю, что так оно и произойдет. Нужно дальше идти по этому списку… может быть, мы поймем, по какому принципу люди в него включены. Во всяком случае, мы увидели, что два первых человека в нем – женщины…