Надежда молча показала ему две половинки кирпича. Соседка только головой качала. Милицию решили не вызывать – время позднее, тем более что сами с неизвестными хулиганами разобрались. Тут раздался телефонный звонок, и Павел Петрович побежал рапортовать жене. Когда он отчитался, что все у него в относительном порядке, и повесил трубку, Надежда подала ему стакан крепкого горячего чаю и посмотрела очень строго.
– Ну, теперь ты понял, что все это серьезно?
– Понял. – Павел Петрович повесил голову. – Но как же ты вовремя появилась, Надя!
– Ты скажи спасибо хулиганам, что замок на двери подъезда они сломали! – вздохнула Надежда. – А то бы я не успела… Живот болит?
Павел Петрович ощупал себя и сказал, что болит, но не сильно.
– Вот что, Павел, – решительно заговорила Надежда, – так просто они тебя в покое не оставят. Теперь уже ясно, что твоя папка у них и что им очень нужно с тобой побеседовать. А чем эта беседа закончится, можно только предполагать, эти люди шутить не любят.
– Вот ты говорила – профессионалы. – Павел Петрович хотел было рассмеяться, но поморщился от боли в животе. – Хороши профессионалы, если одна женщина с ними справилась!
– Ну продолжай уж, договаривай, – ворчливо заметила Надежда, – женщина – слабая и немолодая.
– Извини… – смутился Соколов.
– Да ладно. Но вот что я тебе скажу, Павел, я, конечно, не растерялась, да еще кирпичи вовремя прихватила, и соседка тут помогла, но потому так легко все прошло, что этим типам в черном велели тебя привезти для допроса. Там неизвестно, что потом будет, но пока им велели тебя не трогать. А если бы им нужно было тебя убить, они бы отлично это успели. Да и меня тоже…
– Ты всегда трезво смотришь на вещи, – грустно заметил Павел Петрович.
– И реально оцениваю собственные силы! – добавила Надежда.
Они посидели немного молча, потом Надежда распорядилась, чтобы Павел немедленно собирал вещи.
– Поедешь в Озерки, в мою однокомнатную квартиру! – заявила она тоном, не терпящим возражений. – Пока все не утрясется, будешь там жить! Квартира сейчас пустует, никто там не живет, так что все отлично складывается!
– Машину у сына возьму, они все равно в отпуске, – согласился Павел Петрович. – Но что же дальше-то делать?
Надежда прикрикнула на него, чтобы собирался быстрее и не задавал пустых вопросов. Завтра, мол, будет день, и будем думать, утро вечера мудренее. Ей ужасно хотелось спать.
Она тихонько провела его в свою однокомнатную квартиру, не встретив никого из соседей. Это и к лучшему, подумала Надежда, не нужно никому ничего объяснять. Павел Петрович сказал, что с утра у него дела в институте, а днем они встретятся и все обсудят.
Наутро Надежда закрутилась с домашними делами, потом отправилась в химчистку, в ремонт обуви и по магазинам, а когда вернулась, был второй час.
Еще с лестницы она услышала телефонные звонки.
«Саша звонит из Москвы!» – подумала она и бросилась к двери. Ключ, как назло, никак не попадал в замочную скважину и вообще чуть не выпал из руки. Наконец она справилась с замком и влетела в комнату. Телефон захлебывался истеричными звонками и чуть ли не подпрыгивал на тумбочке от нетерпения. Кот Бейсик сидел рядом с ним и делал большие глаза.
– Хоть бы ты научился отвечать по телефону! – в сердцах выговорила Надежда коту и схватила трубку.
– Саша?
Но это был не муж. Совершенно незнакомый и очень официальный голос осведомился:
– Гражданка Лебедева?
– Да, – отозвалась Надежда и опустилась на стул.
Она очень боялась таких официальных голосов. От них не приходилось ждать ничего хорошего.
– Надежда Николаевна? – уточнил официальный голос.
– Да, это я… – ответила Надежда и на всякий случай схватилась за сердце. – А что случилось?
– Гражданин Соколов Павел Петрович вам знаком?
– Д-да… – еле слышно проговорила Надежда.
Она вспомнила вчерашний эпизод в темном подъезде, и сердце провалилось куда-то вниз. Неужели с Пашей случилось что-то страшное? Неужели его все-таки достали те парни в черном?
– Я попрошу вас приехать по адресу… – И незнакомый голос назвал Надежде адрес собственной ее однокомнатной квартиры.
– Зачем? – в ужасе спросила Надежда Николаевна.
И незнакомый голос ответил именно то, чего она больше всего боялась:
– На предмет опознания гражданина Соколова.
Так и есть! Павла нашли у нее в квартире и убили!
– А вы… кто? – Надежда инстинктивно прижала к себе кота – единственное оказавшееся в эту страшную минуту рядом с ней родное существо. Кот фыркнул и деликатно высвободился.
– Старший сержант Огурцов, – отозвался незнакомец.
– Я сейчас приеду…
Она бросила трубку, вскочила как во сне, на автопилоте вылетела из дома, поймала на проспекте частника и помчалась в Озерки. Перед ее внутренним взором вставали картины одна ужаснее другой. Ей представлялся Паша, лежащий на полу в луже крови. В груди у него было огромное пулевое отверстие. Или – торчала рукоять ножа…
Расплатившись с водителем, Надежда буквально взлетела на пятый этаж. Дверь ее квартиры была открыта. В прихожей топтался крупный молодой милиционер с наивным веснушчатым лицом и большими оттопыренными ушами.
– Гражданка Лебедева? – проговорил он, удивленно уставившись на красную, растрепанную Надежду.
– Да! – воскликнула та, хватаясь за сердце. – Где он? Или вы его уже увезли?
– Зачем увезли? – Милиционер невольно попятился, отступая в сторону кухни. – Куда увезли?
– В морг! – выкрикнула Надежда страшное слово.
– Почему в морг? Он здесь… – И парень распахнул дверь кухни.
Надежда Николаевна зажмурилась, чтобы оттянуть страшный момент. Затем она собралась с силами и открыла глаза, ожидая увидеть одну из представлявшихся ей по дороге картин.
Однако она увидела совсем другое.
Павел Петрович сидел посреди кухни на табуретке, красный как рак. Под левым глазом у него наливался изумительный живописный синяк. Правое ухо распухло и горело, как Вечный огонь на Марсовом поле. Руки он сложил на коленях, а взгляд опустил в пол, как будто изучая узор линолеума. Рядом с ним сидел унылый коренастый милиционер лет тридцати с отчетливо намечающейся лысиной. Он разложил на кухонном столе какие-то бумаги и заполнял их, от усердия высунув кончик языка и покачивая ногой.
– Паша! – воскликнула Надежда, подбегая к Соколову. – Ты жив!
– Понимаешь, Надя, – проговорил тот виновато, – я выходил утром по делам, а когда вернулся, забыл отключить сигнализацию… ну, тут вдруг эти… ребята ворвались и повалили меня на пол…
– А гражданин Соколов попытался оказать сопротивление, – вредным голосом сообщил милиционер, не отрываясь от бумаг.
– Понимаешь, Надя, я подумал, что это… злоумышленники, – признался Павел Петрович, – ну, после вчерашней истории…
– Что за история? – заинтересовался милиционер и поднял глаза. – С вами вчера что-то произошло?
– Ничего-ничего! – хором воскликнули Надежда Николаевна и Павел Петрович. – Совершенно ничего!
Милиционер окинул их долгим подозрительным взглядом и хмыкнул:
– Допустим… значит, гражданка Лебедева, я так понимаю, что вы опознаете находящегося здесь гражданина Соколова?
– Опознаю, – с тяжелым вздохом согласилась Надежда.
– Тогда распишитесь вот здесь. – Он ткнул кончиком ручки в пустую графу. – И очень вас прошу, предупреждайте своих гостей, чтобы они своевременно отключали сигнализацию…
– Конечно, – энергично кивнула Надежда, расписываясь в клеточке.
– Так и быть, мы не станем возбуждать дело по факту сопротивления при исполнении обязанностей… не станем, Малинин?
– Не станем, – отозвался из коридора лопоухий милиционер и появился на пороге кухни.
– Спасибо… – пробормотала Надежда. – Может быть, чаю? Или кофе? У меня печенье есть, домашнее…
– Мы вообще-то торопимся… – задумался старший сержант Огурцов, – но если уж домашнее…
Через полчаса Надежда Николаевна проводила Малинина и Огурцова и закрыла за ними дверь. При этом она заметила выглянувшую на площадку соседку Марию Петровну. Вид у соседки был весьма заинтересованный, но Надежда сделала вид, что не понимает намеков, и захлопнула дверь своей квартиры.
Когда Надежда вернулась на кухню, Павел Петрович обиженно проговорил:
– Еще печеньем домашним их угощать… а они меня, между прочим, на пол и руки за спину…
– Я же тебе говорила, что, приходя, надо в первую очередь отключить сигнализацию! – проговорила Надежда Николаевна голосом занудной учительницы младших классов.
– Ну да… а я забыл, задумался, – покаянно признался Павел Петрович, – а они сразу на пол и руки за спину…
– Ну конечно, ты, как всякий профессор, очень рассеянный, – подначила его Надежда, – все время думаешь о чем-нибудь умном… а простые житейские вещи забываешь. Поэтому и папочку перепутал…
– Да не я перепутал, а девица эта! – воскликнул в сердцах Павел Петрович.
– Ну ладно, – сжалилась над ним Надежда, – после драки кулаками не машут.
Она намочила полотенце холодной водой и приложила к горящему уху Павла Петровича. С синяком уже ничего нельзя было сделать, теперь он пройдет все стадии – сначала станет фиолетовым, потом с прозеленью, и через несколько дней начнет желтеть. Полностью же желтизна спадет только через неделю, так что можно надеяться, что в Париж Павел Петрович попадет с обычным лицом и французы не испугаются. Однако на всякий случай Надежда все же смазала синяк рассасывающей мазью и нашла в ящике стола темные очки.
– Скажи, Паша, – спросила она с обманчивой лаской в голосе, – будешь ли ты меня слушаться?
– А у меня есть выбор? – ответно спросил несчастный профессор Соколов.
– Вообще-то нет, – честно ответила Надежда. – Так что теперь нам точно ничего не остается, кроме как идти по тому списку. Кто там у нас первый – Севрюгина?
– Севрюгина Л.Б., – с выражением прочитал Павел Петрович, достав из ящика стола злополучный список, – улица Сверхсрочников, дом семь, квартира двадцать восемь…