В научные дискуссии властно вмешалась политика. Капиталистические державы завершали раздел мира, Англия превратилась в крупнейшую колониальную империю. В США южные штаты были рабовладельческими (здесь насчитывалось около четырёх миллионов рабов-негров). Экономические выгоды от эксплуатации рабского труда заставляли плантаторов соответственным образом обосновывать свои нравственные принципы. Американские антропологи Нотт и Глиддон опубликовали в 1854 году монографию «Типы человечества», где утверждалось полное отсутствие родства между белыми и неграми, приближёнными к человекообразным обезьянам. Французский аристократ А. Гобино издал свой «Трактат о неравенстве человеческих рас». По его мнению, существует высший расовый тип — арийский, призванный господствовать над остальными.
В России крупнейший биолог Карл Бэр проницательно охарактеризовал расистские домысли: «Не есть ли такое воззрение, столь мало соответствующее принципам естествознания, измышление части англо-американцев, необходимое для успокоения их собственной совести? Они оттеснили первобытных обитателей Америки с бесчеловечной жестокостью, с эгоистической целью ввозили и порабощали африканское племя. По отношению к этим людям, говорили они, не может быть никаких обязательств, потому что они принадлежат к другому, худшему виду человечества. Я ссылаюсь на опыт всех стран и всех времён: как скоро одна народность считает себя правою и несправедливо поступает относительно другой, она в то же время старается изобразить эту последнюю дурною и неспособную и будет высказывать это часто и настойчиво».
К. М. Бэр был высоким научным авторитетом для Миклухо-Маклая. А вот высказывание другого авторитетного для него мыслителя — Н. Г. Чернышевского, который опубликовал ряд работ, посвящённых истории, антропологии. Он справедливо отмечал: «Политические теории, да и всякие вообще философские учения создавались всегда под сильнейшим влиянием того общественного положения, к которому принадлежали, и каждый философ был представителем какой-нибудь из политических партий, боровшихся в его время за преобладание над обществом».
В тот год, когда в Америке началась война за освобождение негров, во Франции вышла книга Катрфажа де Врио «Единство рода человеческого», где доказывалось физическое равенство рас. В 1865 году северные штаты победили южан и добились признания юридического равенства прав белых и чёрных. Но научные баталии антропологов продолжались.
Сравнительно немногие учёные понимали, что в науках о человеке многое ещё слабо изучено, недостаёт точных фактических данных, а потому и делать широкие обобщения слишком рано. Чарлз Дарвин в одном из писем высказал сомнения в том, что происхождение человека можно объяснить только результатом жестокой борьбы за существование: «Я никак не могу взирать на эту чудесную Вселенную и особенно на природу человека и довольствоваться заключением, что всё это результат грубой силы... Я очень ясно чувствую, что тот вопрос чересчур глубок для человеческого разума. С таким же успехом собака может размышлять об уме Ньютона».
Но и гипотеза Бога, сотворившего человека и наделившего его наилучшими качествами, ничего по сути не объясняет. Да и качества человеческие слишком часто очень далеки от идеала.
Многие заблуждения по поводу прогресса цивилизации связаны с тем, что люди склонны путать две очень разные вещи: культуру обобщённую (общественную) и личную; научные и технические достижения государств (цивилизаций) и развитие конкретного человека.
В цивилизованном обществе каждый отдельный человек выполняет определённую и обычно однообразную, простую функцию. Скажем, учёный становится узким специалистом, знающим очень много в пределах небольшой ограниченной области одной науки.
Культура общества может быть развитой, очень сложной, но каждый отдельный человек не в силах освоить её целиком, ограничиваясь только частностями. Он уподобляется более или менее простой детали чрезвычайно хитроумного механизма.
Представитель примитивной культуры способен освоить её во всей полноте и разнообразии. В этом отношении он более полноценный член своего общества, чем представитель высшей культуры, который во многом остаётся, можно сказать, недоразвитым.
Если человек теряет возможность сознательно, активно, творчески использовать достижения культуры, преумножать духовные и материальные богатства общества; если он не свободен политически и экономически; если культурная среда не стала для него естественной, продуманной и прочувствованной, ему грозит превращение в безликую деталь сложной общественной машины. Так штампуются «дикари высшей культуры». Одна из их отличительных особенностей — неспособность ценить и понимать своеобразие других культур. Они чрезмерно самодовольны и нетерпимы к мыслящим не на их манер.
Такой тип человека сложился уже в XIX веке в Западной Европе и Соединённых Штатах Северной Америки. Не случайно в этих странах были со временем почти полностью уничтожены или утратили свою самобытность множество местных племён. Для русской культуры, напротив, было характерно взаимодействие, сотрудничество, взаимное уважение разных племён и народов. Конечно, не всё проходило всегда мирно и гладко, без конфликтов, порой вооружённых. Однако ещё в царской России сложилось единое многонациональное государство, а русский народ, возникший из соединения многих племён, издавна привык дружить с представителями других рас, религий, культур.
Во время кругосветного путешествия в 1826 году морской офицер, а позже известный учёный, основатель Русского географического общества Фёдор Петрович Литке доброжелательно отзывался о туземцах тропических островов Тихого океана. Когда кто-то из туземцев украл корабельное имущество, Литке отметил: «Им надлежало бы быть выше людей, чтобы не подпасть искушению присвоить себе одну или две из многих драгоценностей, около них как будто нарочно разбросанных». По его мнению: «Опыт всех прежних путешествий доказывает, что ласковое и снисходительное отношение с дикими, соединённое с твёрдостью и настойчивостью, средство сохранить с ними мир и согласие». Был момент, когда вооружённое столкновение казалось неизбежным. Один из островитян замахнулся копьём на Литке, а тот, выстрелив поверх головы нападающего, предупредил схватку.
Между прочим, сходная ситуация возникла во время последнего путешествия знаменитого мореплавателя Джеймса Кука. Во время стоянки на Гаваях в феврале 1779 года ему изменила обычная выдержка и предусмотрительность. Очередной конфликт с туземцами он решил окончить насилием, действуя как завоеватель, а не как божественный пришелец, за которого его принимали гавайцы. В завязавшейся схватке Кук был убит.
За двести пятьдесят лет до Кука та же судьба постигла Магеллана на Филиппинских островах. Об этом прекрасно знал Кук, который однажды сказал: «Не могу понять, зачем Магеллану понадобилось вступать в никому не нужную стычку с туземцами». Но, как видно, даже сильная воля и светлый ум порой не могут совладать с порывами чувств.
Не каждому доступно умение понять представителей чужой культуры, с уважением относиться к их нравам и обычаям, не стремиться к господству над ними и не кичиться своим превосходством, хотя бы потому, что в своей природной среде именно они имеют преимущества перед пришельцами.
Подобные принципы были близки и понятны Миклухо-Маклаю. Он рос и воспитывался в интеллигентной российской семье середины XIX века — времени расцвета русской культуры и прежде всего литературы, пронизанной идеями свободы, справедливости, гуманизма, поисков правды и устремлённости к добру. Одно уже это определяло его уважительное отношение к «дикарям». Но каковы бы ни были его убеждения, научные исследования он вёл с предельной объективностью, а скороспелых выводов избегал. И всё-таки исследователь не позволял себе ограничиваться только научными изысканиями, совершенно не стремился к научной карьере. Всё это вместе взятое позволило ему предвидеть, куда ведёт возвеличивание некоторых рас:
«Возражения вроде того, что тёмные расы, как низшие и слабые, должны исчезнуть, дать место белой разновидности «идеального человека», высшей и более сильной, мне кажется, требуют ещё многих и многих доказательств. Допустив это положение, извиняя тем истребление тёмных рас (оружием, болезнями, спиртными напитками, содержанием их в рабстве и т. п.), логично идти далее, предположить в самой белой расе начать отбор всех неподходящих к принятому идеалу представителя единственно избранной белой расы для того, чтобы серьёзными мерами помешать этим «неподходящим экземплярам» оставить дальнейшее потомство, логично ратовать за закон: чтобы всякий новорождённый, не дотягивающий до принятой длины и веса был устранён и т. п.».
Не правда ли — поистине пророческие слова. Они предвосхищают появление евгеники, «науки» об улучшении рода человеческого путём искусственного отбора, а также торжества идеологии нацизма в фашистской Германии. Более того, уже в наши дни появилась и стала пользоваться определённым успехом вполне людоедская идея о «золотом миллиарде», который должен остаться на планете.
Но это — тема особая, и мы её коснёмся в конце книги.
Дикари высшей культуры
В жизни Миклухо-Маклая есть две важные тайны, связанные с его отношением к представителям европейской цивилизации и к женщинам.
Попробуем по возможности разобраться сначала в первом вопросе. Сразу же отметим, что он не отрицал европейскую культуру и сам являлся её представителем. Со многими европейцами у него были прекрасные отношения, и относился он к ним с уважением.
И всё-таки нельзя не отметить парадоксальности его отношения к представителям развитой цивилизации и — примитивной культуры. Очень часто Николай Николаевич отзывался — в дневниках — о европейцах как об убогих дикарях и о полудиких папуасах-людоедах как о вполне достойных людях. Да и вряд ли случайно предпочитал находиться среди первобытной природы и таких же людей, а не в европейских городах, где мог бы вполне прилично устроиться в качестве научного работника. А ведь путешествуя, он преодолевал огромные трудности, буквально на пределе физических сил, с немалым риском для жизни.