Первый полнометражный фильм с командой
В представлении Синкая «Голос далекой звезды» оказался успешным, очень успешным: первые двадцать минут фильма покорили как зрителей, так и профессиональных критиков. С такой визитной карточкой в кармане Синкай приступил к новому проекту с твердым намерением собрать команду, с которой он мог бы продолжить работу после «Голоса» и сделать анимацию своим средством самовыражения. При поддержке CoMix Wave Films он собрал художников, в итоге ставших его соратниками, – их имена можно будет увидеть в большом количестве фильмов режиссера, в частности, Усио Тазава и Такуми Тандзи. Не прибегая к услугам анимационных студий и намереваясь продолжать создавать образы для своих фильмов с помощью компьютера, Синкай, по совету продюсера Коитиро Ито, окружил себя молодыми выпускниками художественных вузов, специализирующимися не на анимации, а на живописи. Такой выбор сильно повлиял на результат проекта, которым стал фильм «За облаками». Это первая полнометражная картина режиссера, в которой чувствуется влияние его предыдущей короткометражки, «Голоса», так как она тоже снята в жанре сэкай-кэй. Также в новом фильме заметно и влияние наставников Синкая – от Мураками до Миядзаки и Анно, которых в «За облаками» иногда цитируют почти дословно.
Однако есть разница между созданием короткометражки в одиночку в своей комнате и съемками полнометражного фильма с участием большой команды. «За облаками», мягко говоря, не был таким уж простым проектом. Изначально фильм должен был стать шестидесятиминутным аниме, выпущенным на видеоносителях, и Синкай занимался декорациями, а Усио Тазава создавал персонажей. Вскоре они поняли, что задача невыполнима, и наняли подкрепление, но даже с новыми людьми в команде производство оставалось хаотичным. Под конец все это даже превратилось в гонку со временем, когда большая часть технической команды, чтобы сэкономить ресурсы, ночевала прямо в доме Синкая. Несмотря на принятые меры, по словам самого режиссера, производство оставалось невероятно трудным. Тем не менее, даже учитывая, что Синкай не был полностью доволен фильмом, последний все-таки увидел свет в 2004 – через два года после поездки режиссера в Лондон, где и зародилась новая история.
По словам режиссера, «За облаками» – это более амбициозная вариация на тему расстояния, чем «Голос», который новый фильм дополняет и расширяет, но это в том числе и первый фильм Синкая, снятый с коммерческой целью. Макото, в одиночку работающий над раскадровкой, не перестает отмечать, что остальная часть производства была долгим и трудным процессом. Ему пришлось научиться организовывать командную работу и максимально использовать таланты окружающих его художников, научиться применять различные техники и пользоваться ими в соответствии со своим видением, не ставя под угрозу их сильные стороны. Несмотря на участие целой команды и вовлечение Усио Тазавы и Такуми Тандзи в дизайн пейзажей, «За облаками» остается проектом Синкая, движимого амбициями, столь же прекрасными, сколь и сугубо личными: снять фильм, воспроизводящий, как во время его взросления красота природы спасла его от суровости того времени.
По случайному совпадению в том же году вышли «Ходячий замок» Хаяо Миядзаки и «Призрак в доспехах: Невинность» Мамору Осии. Для Синкая они – два столпа анимации. Некоторые члены его команды одновременно работали над его фильмом и другой картиной 2004 года, «Игрой разума» – дебютным проектом другого будущего великого аниматора Масааки Юасы. Добавим к этому списку фильм Кацухиро Отомо «Стимбой», вышедший в том же году, и станет ясно, что 2004 был очень насыщенным для японской анимации. С оглядкой назад можно сказать, что это стало хорошим предзнаменованием для Синкая, который со своим первым полнометражным фильмом сразу же попал в высшую лигу, соревнуясь на равных с теми, кто оказал на него влияние. Несмотря на сложное и затянутое производство и тот факт, что это фильм, которым Синкай не гордится больше всего, «За облаками» все же нашел свое место в сердцах поклонников благодаря трогательной истории и захватывающей дух красоте художественного направления, идеально подходящего для этого жанра. Ностальгическая фантастика в лучих традициях «Голоса» и сэкай-кэя.
Сюжет в двух словах: долгий сон и борьба
Человек пробирается из толпы в безмолвие. Из города в деревню. От поезда к поезду он отдаляется от мира. Его глубокий, измученный голос погружает нас в его прошлое. Это начало первого полнометражного фильма Макото Синкая: одинокое путешествие человека, оставившего все позади, чтобы погрузиться в глубины своей памяти.
Этот человек – Хироки Фудзисава, рассказчик и главный герой фильма. «За облаками» – фильм-воспоминание, история любви в прошедшем времени, прогулка по призрачной памяти ушедшей эпохи.
В 1996 году, когда разворачивается сюжет фильма, Хироки заканчивает последний класс средней школы в Аомори, на севере Японии. Там он стал неразлучен с Такуей Сиракавой, вместе они отремонтировали корпус дрона, который надеялись превратить в самолет и долететь до «башни».
Хотя действие фильма происходит в Японии конца XX века, это не совсем та страна, с которой мы знакомы. «За облаками» – это ухрония, переписывание истории, в которой после Второй мировой войны Япония попала под американскую опеку и была вынуждена уступить Хоккайдо, остров на севере страны, Союзу (Советскому Союзу, в фильме это не уточняется). На острове, переименованном в Эдзо (его историческое название), Союз затеял строительство огромной башни, видимой со всех концов Японии и ставшей объектом настоящей одержимости для двух парней.
В первой части фильма показана их повседневная жизнь: спортивные секции, подработки на военном заводе и визиты на заброшенную железнодорожную станцию, где с помощью босса Окабэ они ремонтируют беспилотник. Хоть оба мальчика и мечтают о башне, это не единственная их навязчивая идея – оба проявляют интерес к Саюри Саватари, своей однокласснице, которая быстро становится частью их команды и сопровождает их в приключениях. Когда трое подростков проводят чудесное лето на заброшенной железнодорожной станции, а чувства Хироки к девушке становятся все сильнее, они дают друг другу обещание вместе полететь на башню. Но в конце лета Саюри, страдающая от повторяющихся мучительных кошмаров, исчезает, оборвав мечты героев и этот беззаботный период в их жизни.
После трехлетнего перерыва действие фильма возобновляется в совершенно иной атмосфере. Исчезли зеленые луга Аомори и солнечная, оптимистичная картина подростковой жизни. Вторая часть «За облаками» – это мрачный, жесткий фильм, который отказывается от элегической пасторали и обращается к более классической научной фантастике с апокалиптическим подтекстом. Такуя, теперь уже инженер, служащий в армии, оказывается в холодном, сером военном комплексе, где специализируется на изучении «пересекающихся вселенных». Маленький физик-вундеркинд, теперь он подключается к альтернативным вселенным и меняет их местами. Как мы узнаем из второй части, эта операция в точности повторяет то, что делает башня в Эдзо, хотя Такуя способен воспроизвести такое лишь в небольшом масштабе. Еще мы узнаем, что он в отношениях с коллегой-неврологом Маки Касахарой, специализирующейся на изучении памяти, сна и сновидений.
Это важно потому, что после исчезновения сны и память стали неотъемлемой частью мира Саюри. Впав в кому три года назад, она оказалась заперта в пустынном мире, где ее воспоминания о том, что происходит в первой части фильма и о Хироки, – единственный проблеск надежды. Хироки, опустошенный потерей подруги, бежит в Токио, чтобы спастись от постоянно преследующей башни и воспоминаний, он живет уединенной жизнью, посвященной изучению игры на скрипке (инструмент, на котором играла Саюри) и ночным прогулкам до вокзала. В японском мегаполисе он – призрак, раздавленный горем, и вторая часть фильма показывает его аморфным и неврастеничным, полностью отключенным от окружающего мира.
Вторая часть фильма – это возможность для Синкая подробнее раскрыть свой геополитический сюжет через встречу в Токио Окабэ и профессора Томидзавы, начальника Такуи на его новой работе. Первый – член сил сопротивления, планирующих взорвать башню, а второй работает в лаборатории, изучающей ее. Мы понимаем, что это старые друзья, тесно связанные не только с двумя главными героями, но и с Саюри. Как раз в этой части мы узнаем, что ее сны имеют отношение к башне.
Наконец, спустя год, письмо, написанное девушкой и переданное профессором Томидзавой сначала Окабэ, а затем – Хироки, заставляет шестеренки сюжета двигаться к финалу. Такуя присоединяется к сопротивлению, а Хироки, наконец выведенный из оцепенения посланием Саюри, объясняющим причины ее исчезновения, возобновляет свой план полета на башню и возвращается в Аомори в надежде пробудить Саюри. Там он находит холодного и отстраненного Такую, который угрожает ему пистолетом и просит его на заброшенной станции, где они провели свое детство, сделать выбор между Саюри и всем миром. После горького воссоединения Такуя сдается и выводит спящую девушку из военного комплекса, где она находилась под охраной, а затем помогает настроить самолет, чтобы он взлетел.
Когда самолет наконец взмывает в небо – как раз в тот момент, когда Япония и Союз объявляют официальную войну – Хироки и Саюри занимают два свободных места, а Такуя наблюдает за их полетом со станции, беспомощный наблюдатель их сбывшейся детской мечты. Прибыв на башню, девушка наконец приходит в себя, но в последние минуты комы понимает, что, вернувшись в реальный мир, она потеряет память о последних нескольких годах и не сможет сказать Хироки, что любит его, потому что воспоминания о чувствах исчезнут.
Фильм заканчивается ложным триумфом: пара воссоединяется, но Саюри все же настигает амнезия. Когда они поворачивают назад, чтобы вернуться в Аомори, Хироки запускает ракету, которая разрушает башню, и обещает Саюри, что они заново начнут совместную жизнь.
На фоне этого относительно линейного сюжета о том, как друзья делят один момент своей жизни, идут разными путями, а затем воссоединяются, когда их судьба переплетается с судьбой всего мира, «За облаками» пестрит сценами кошмаров и снов, взятых из «параллельных вселенных», порожденных башней, которые делают повествование насыщеннее и сложнее, пересекая эпохи и возможности.
Движение вперед сквозь свет прошлого
Подводя итог истории «За облаками», можно выделить несколько ключевых тем. Это подростковое кино с характерными для режиссера бликами камеры. Как и величайшие представители жанра, Синкай рассказывает нам историю взросления и конца невинного и беззаботного существования в мире. В самом деле, что значит финальная сцена фильма, если не метафорическое разрушение юношеских мечтаний, воплощенное во взрыве башни? Конечно, это еще и романтичный жест в линии о невозможной любви между двумя людьми, Хироки и Саюри, чьи жизни продолжают избегать друг друга даже во время разлуки (что-то новое, если вспоминать предыдущие фильмы). Но, как это часто бывает с фильмами Синкая, «За облаками» – это картина, не просто объединившая совокупность сюжетов. Она рассказывает нечто иное, чем историю, которую мы только что кратко изложили.
С чего же начать? С фразы из книги «Башня Токио: Мама и я, и иногда папа», вышедшей в 2005 году: «Вот она стоит, выступающая, заостренная, вытянутая, как ось вращающейся верхушки. В самом сердце Токио. В сердце страны. В сердце нашей мечты. Ориентир, от которого исходят линии центробежной силы»[22]. Здесь нет научной фантастики. Никакой войны между Японией и другой страной. Нет и безумного полета ради пробуждения спящей возлюбленной. Но символ башни все тот же, на этот раз в Токио, и это сооружение станет центром мечтаний целого поколения. Собственно, то же самое башня Эдзо воплощает в фильме Синкая. Настоящий центр мира, она завораживает школьников в первой части так же, как и солдат во второй. Во всех кадрах (за исключением вступительной части фильма, в будущем, где она уже разрушена) она находится в центре драмы, и Синкай не перестает направлять на нее свою камеру, как будто, помимо персонажей, его режиссерский взгляд притягивает ее аура. Взять, к примеру, сцену катания на коньках, в которой Такуя кружится, пока башня не вторгается в обзор и не заставляет его сбежать от видения. Интеллектуальность фильма заключается в том, что башня становится не центром одного мира, а скорее центром нескольких миров. Герои не раз будут пытаться определить роль, которую она играет в их жизни. Для подростков она – обещание оказаться в другом месте, возможность другого мира и великого приключения. Для ученых – опасное оружие. Для Саюри – кошмарная тюрьма. Окабэ, собираясь взорвать башню, произносит речь, раскрывающую метафорическое богатство, которое воплощает фильм: «Двадцать пять лет башня была частью нашей повседневной жизни и символизировала самые разные вещи: нацию, войну, людей, отчаяние и восхищение. Каждое поколение видит ее по-своему. Но для всех нас она олицетворяет то, что мы не можем ни достичь, ни изменить».
Башня превращает «За облаками» в фильм об одержимости. Одержимости, для которой она не является единственным объектом, поскольку тесно связана с персонажем Саюри. В самом деле, с самого начала фильма Хироки четко заявляет об этом. «Мы мечтали о двух вещах», – говорит он на перроне вокзала, переводя взгляд с одной на другую, с Саюри на башню. В фильме они – две стороны одной медали, и, если, следуя анализу Гэвина Уокера[23], Саюри воплощает все близкое, родное и знакомое, а башня – все далекое, таинственное и чужое, это ничего не меняет: все, что происходит с Саюри, касается башни, а все, что происходит с башней, касается Саюри. Эта связь ставит «За облаками» в один ряд с традиционными произведениями, столь особенными, сколь и трогательными, которые превращают любовь в невозможный поиск и гонку за чем-то недостижимым. Вспомним, например, «Великого Гэтсби»[24] (Скотт Фицджеральд, 1925) и его зеленый свет от маяка, которым как будто вдохновлена башня Синкая.
Под покровительством Фицджеральда (переводчиком которого на японский язык, кстати, является не кто иной, как Харуки Мураками, бесспорный ориентир для Синкая) «За облаками» превращается в оду невинности, энергичности и способности мечтать. Именно этими качествами наделены Хироки и Такуя. Герои, чей подростковый возраст и задор заставляют их верить, что они смогут достичь этого «зеленого света», символом которого является полет на башню. Они – неисправимые романтики, которые не видят дальше конца своих навязчивых идей и, столкнувшись с равнодушием мира, не могут найти в нем свое место.
Синкай оживляет мечты своих героев в воздушном пространстве неба, занимаемого башней, – пространстве, в оживлении которого режиссеру нет равных и которое в значительной степени выигрывает от технического и визуального мастерства его команды художников и их общей работы над эстетикой фильма.
Два мальчика мечтают, глядя в безбрежную высь. Красивый образ, конечно, но он все же означает, что их желания не имеют под собой почвы. На самом деле другой центральной темой фильма становится одиночество, представленное как неотъемлемая часть подросткового возраста – так же как и мечта героев. С момента создания фильма – молчаливого бегства от всего – и до его первых летних мгновений в «За облаками» поражает одно. То, как главная троица всегда изолирована на задворках взрослого мира, до которого им нет никакого дела. В первой части фильма, например, они проживают свой летний роман в укрытии разрушенной железнодорожной станции посреди пустынного луга. Совершенно чудесный, этот мир, тем не менее, представляет из себя абсолютно пустую вселенную, где Синкай никогда не показывает никаких фигур, кроме тех, что принадлежат трем подросткам. Поэтому даже в моменты чистого счастья они всегда предоставлены сами себе. Во второй части фильма это счастливое одиночество принимает иной оборот. Разлученные, три главных героя оказываются изолированными гораздо более болезненным образом: Саюри заперта в своем долгом сне, Хироки – в тоскливой повседневности, а Такуя – в служении чужим целям, о чем он признается Маки в конце фильма. Но самое интересное – то, как Синкай относится к одиночеству, лежащему в основе «За облаками». Да, оно наполняет фильм трогательной меланхолией, которая не покидает его даже в самые яркие моменты, но при этом, как ни парадоксально, является настоящим средством сближения. Например, в одной из сцен второй части Хироки заканчивает свой монолог на слове «один», и сразу после этого наступает очередь Саюри из мира снов говорить… с того же слова. Оба произносят его, когда в их разрозненных мирах идет снег. Эта сцена символизирует роль одиночества в фильме. Хотя оно и душераздирающее, оно никогда не бывает абсолютным – благодаря первой части у трех молодых людей в глубине памяти есть светлое убежище, солнечная гавань, куда можно вернуться во время бурных событий в их жизни и найти, хотя бы в воспоминаниях, любимых. Невозможно не проникнуться сценой и во второй половине фильма: побродив по сумеречному Токио, Хироки возвращается в темноту своей квартиры. Теперь он скрипач, он играет на полу у кровати, пока радио передает мировые новости. Но молодой человек надевает наушники и ничего не слышит из того, о чем трещит эфир: он изолирован в мире музыки, возвращающей его к Саюри, и, хотя она только усиливает его трагедию и отстраненность от окружающего мира, она спасает Хироки, напоминая о прошлом, в котором он познал любовь.
Персонажей Харуки Мураками часто описывают как «аутичных», полностью замкнувшихся в себе и невосприимчивых к окружающим. То же самое можно сказать и о героях «За облаками» – молодых людях, попавших в ловушку беззаботной жизни, которую они вели, пока учились. Синкай не знает равных в изображении подобного заточения: он то увеличивает широкие кадры их силуэтов в пустынном окружении, то искажает кадры, особенно в эпизодах о снах, где перспектива всегда кажется перекрытой и что-то постоянно находится между зрителем и персонажами. Даже когда режиссер заставляет подростков заговорить, он хочет, чтобы они сказали одно и то же: «На самом деле прямо под нашими носами история и мир стремительно менялись». Внешний мир действительно существует, он грохочет позади них – в прекрасном образе бури вдалеке, – но их это не волнует. Их там нет, они полностью сосредоточены друг на друге и на своей мечте – башне.
Это и показывает нам начальная сцена: человек уходит от толпы, оставаясь наедине с собой и призраком детской любви. Отличный эпизод, даже трогательный, потому что с первых же секунд фильма он устанавливает тесную связь между одиночеством и другой важной темой «За облаками». Синкай одержим идеей времени как чувствительного объекта и плотной материи, сосредоточенной вокруг персонажей. Уокер говорил, что время в «За облаками» – это «вечное настоящее», поскольку параллельные вселенные фильма – это не возможные «будущее» или «прошлое», а настоящее. Другое настоящее, которое сводит на нет любую возможность временного продвижения. Это гипотеза, которую не нужно полностью принимать, чтобы убедиться в одном: хотя «За облаками» – научно-фантастический фильм, он абсолютно старомоден, и все в нем кажется устаревшим и ужасно несовременным. В первой части картина играет на специфическом воображении и на ностальгическом аккорде сельской местности как настоящего Эдема вдали от мира. Даже в изображении города старомодность занимает почетное место – посмотрите, например, на запыленный бар, где встречаются Окабэ и Томидзава. Обшарпанный, обветшалый, управляемый бабушкой из другой эпохи, он представляет собой капсулу времени, благодаря которой можно очутиться в ушедшей эпохе. В фильме показано много устаревших предметов: например, радио, которое слушают Хироки и Окабэ, что отдаляет «прогрессивность» фильма от электронных газет «Голоса далекой звезды». «За облаками» – это фильм, пропитанный руинами прошлой жизни: в первой же сцене герой пробирается от переполненной современной станции к заброшенной. Сны, в которые попадает Саюри, тоже показаны как опустошенные вселенные, состоящие из обломков, разрушенных башен и заброшенных городов. Это остатки ушедших миров. Все это тем более поразительно, что в «За облаками» вездесущи сумерки, как будто фильм рассказывает о времени – любви, невинности, дружбы, – которому суждено угаснуть, утонуть и стать воспоминанием, фрагментом прошлого. Поэтому даже летнее путешествие подростков – это, по сути, приключение в мире руин. В мире, почти погруженном в воду, последние следы которого вот-вот исчезнут. Даже когда герои встречаются на железнодорожной станции, месте отправления и прибытия, движению мешает разрушительная природа заброшенности.
Начинающие инженеры в лице мальчиков и скрипачка в лице Саюри – втроем они будто воплощают в себе попытку заставить мир снова двигаться (путем починки самолета) и вдохнуть в него новую жизнь (посредством музыки). Эти усилия показывают, что они не обречены на упадок, но они не должны затушевывать вездесущность поврежденной среды, которая является такой же частью атмосферы фильма, как и его реминисцентный характер: как воспоминание, эта среда похожа на мир, который мы находим в ней. Мир, изношенный временем, находящийся в процессе разрушения и обреченный на исчезновение.
Это другая, более сложная и тесная связь фильма со временем. В хронологии, состоящей из трех частей – настоящего, когда Хироки возвращается взрослым в Аомори, его подросткового периода в Аомори и периода депрессии в Токио до пробуждения Саюри, – фильм устанавливает точную временную архитектонику. С помощью инструментов, к которым мы еще вернемся, первая часть фильма превращается в поистине благодатную эпоху. Это основополагающий момент в жизни трех персонажей: «То лето было действительно особенным. Но с тех пор мир вокруг не раз предавал меня». Последняя передышка, последний миг спокойствия перед испытаниями – вот что фиксирует фильм в эти несколько месяцев. Подростковое время, остановившееся лето. Вспышка и подлинный момент счастья, который, угасая в последних сумерках, сигнализирует о безвозвратном вступлении в зиму взрослой жизни. Конечность этого момента разрывает сердце, но еще дает почву для метафоры – возможно, самой красивой в фильме. В основе этого застывшего времени лежит обещание трех подростков полететь на башню. Безоговорочная клятва детей придает периоду особый колорит и делает его определяющим аспектом в их жизни. То, что именно этот момент руководит ими и направляет их на протяжении всех последующих лет, может означать только одно. В фильме «За облаками» именно детские мечты формируют взрослых, которыми становятся герои. Это чудесный образ, который несет в себе всю поэзию фильма и который, кажется, подтверждается его вступлением – Хироки, уже взрослый, возвращается на луг, в матричное пространство, где он родился, а физик Такуя интеллектуально доминирует над своими коллегами благодаря своим детским мечтам, наделяющими его силой, чуждой другим взрослым.
Как же Синкаю удается передать драгоценность этого момента? Двух сцен, если вникнуть в детали их съемки, достаточно, чтобы объяснить это. Первая, что неудивительно, происходит в поезде, где встречаются Хироки и Саюри, и Синкаю требуется всего пять кадров, чтобы продемонстрировать свой талант. Все начинается с того, как камера сосредотачивается на потолке салона вагона, отделяя едва заметных двух школьников в левом углу изображения. Камера плавно скользит к полу, пока разговор героев перерастает в долгое молчание. Затем следуют три вставки со светом в вагоне, после чего Синкай возвращается к предыдущему кадру, на этот раз синхронно с голосом капитана, объявляющего о прибытии поезда, нарушающим магию сцены. Казалось бы, безобидный момент, но в этом-то и вся суть: делая фокус на игре света, намеренно выбирая неожиданный ракурс, который дезориентирует зрителя и заставляет его сосредоточиться на поиске персонажей в кадре, Синкай приходит к кульминации и делает ее незабываемой как для персонажей, так и для зрителей. Пусть мимолетное, но это – мгновение, вырванное из темпа мира, «кристалл времени», который Синкай, концентрируясь на незначительных деталях, делает идеально чувственным.
Вторая сцена происходит позже, на заброшенной станции. На этот раз Саюри сидит в одиночестве на берегу озера, и вдруг мерцающий мир вокруг нее становится серым и тусклым. В центре этой блеклой вселенной, сидя на склонившихся над водой руинах, прямо в центре экрана, девушка «чувствует» разрушение башни. Взрыв, из-за которого она падает обратно в реальный мир. Цепляясь за доску, она рискует упасть в воду, и Хироки бросается спасать ее в сцене, напоминающей один из любимых фильмов Синкая – «Небесный замок Лапута» (Миядзаки, 1986). Однако ему не удается предотвратить падение, и они вместе погружаются в озеро, превращая драму в типичную сцену беззаботного летнего купания. Трагедия обрывается и становится еще одним воспоминанием, которое можно добавить в список хороших моментов. В этом и заключается смысл такой сцены – бросить вызов серьезности (без всякого каламбура) жизни. Уже тогда возникает угроза войны, разлука тоже предрешена. Обещание быть рядом лишь предвещает конец, за спиной трех подростков бушует шторм. Но это не так важно, ведь главное – это ощущения лета, его огни и запахи, которые станут теплыми одеялами, в которые можно закутаться и согреться, чтобы пережить зиму.
Синкай делает первую часть своего фильма чувственной во всех смыслах этого слова – в этом и есть одна из граней искусства режиссера. Это одновременно и трогательный фрагмент жизни (и Макото прекрасно знает, какие моменты нужно показать чтобы тронуть сердце зрителя), и отрывок, который, благодаря науке режиссера о цвете и свете, насыщен осязаемым. «Но для меня весь мир был в ночном аромате поезда, дружбе и завораживающем присутствии Саюри», – говорит Хироки. Но Синкай отвечает не только за обоняние, он еще и визуальный ювелир (позже он скажет о «запахе другого космоса», а когда он рассказывает о том, как делал раскадровку фильма в одиночку, и о трудностях того периода, то в первую очередь вспоминает запах, который шел с шоколадной фабрики рядом с его квартирой). Он чувствует запахи мира, как это уже было показано в короткометражке «Она и ее кот», и переносит их в свои образы. Его фильмы обонятельные, вовлекающие зрителя: мы должны вдохнуть в них свой «аромат ночи» и найти в памяти то, что связано, как для Хироки, с дружбой или с любимым человеком. Синкай использует эти инструменты, чтобы сделать время первой части таким драгоценным и превратить его в важнейшую часть жизни своих героев. Наука постановки света и режиссуры прекрасно служит его поэзии повседневного, обыденного.
В таком ретроспективном фильме, как «За облаками», невозможно не посмотреть на драгоценное воспоминание как на своего рода реакционный уход, немного тревожный и раздутый ностальгией по лучшему прошлому. От такого прочтения следует сразу же отказаться во избежание недоразумений. Хотя фильм Синкая обращен к прошлому, это также работа о движении, каким бы болезненным оно ни было. От поездов до самолетов – это фильм о средствах передвижения и о другом месте, башне, с помощью которой необходимо сократить образовавшееся между героями расстояние. Когда трое подростков дают обещание отправиться к ней, это происходит в совершенно особом контексте: в новом сумеречном свете, который, окрашивая мир в оранжевый цвет, только усиливает ощущение летней праздности, характерное для сцены, где время, кажется, томительно стекает, а не движется вперед. Хироки сам признается закадровым голосом, что это время дало им ощущение, будто их жизнь будет одним длинным повторением этого идиллического момента, и именно это и предлагает первая часть фильма – серию моментов с увековеченными деталями, воплощающими это впечатление.
Однако обещание, которое они дают друг другу, также влечет за собой принципиальную невозможность. Поскольку у них есть цель – открытие чужого мира, – о сохранении статус-кво не может быть и речи, как и о бездействии: им придется двигаться, им придется положить конец вечному лету. Обещание превращается в большую трагедию, но в то же время оно не теряет своей красоты: это как очень трогательная подростковая клятва и мечта, так и приговор. Приговор движению, которое запрещает любую тоску по прошлому. Таким образом, после обещания моменты прошлого могут даже придать сил. Они также становятся примером того, как справляться с неопределенностью в настоящем. Они – вместилище приятных воспоминаний и энергии, никогда не превращающееся в тюрьму. Вернее, тюрьмой они становятся, когда герои находятся не в лучшем моменте своей жизни. Для них возвращение и полет – действия, освобождающие из заточения, герои находят свое место в потоке времени. Одна из лучших иллюстраций этого – забавная сцена в третьей части, телефонный разговор между Окабэ и Томидзавой. В кабинете последнего есть фотография, на которой они запечатлены подростками, стоящими рядом с девушкой на борту самолета. Эта деталь наводит на мысль, что оба мужчины прожили примерно ту же историю, что и трое главных героев. Подтверждая универсальность подросткового стремления к возвышению и свободе, мимолетная деталь указывает на нечто существенное – на цикличность историй: они повторяются. Значит, прежде чем стать взрослыми, относительно благополучными, интегрированными в систему, которая, как мы покажем позже, является смертельным врагом молодости, Окабэ и Томидзава тоже все-таки были юными мечтателями-идеалистами, которых время в итоге разбросало по противоположным дорогам. В этом смысле, подлетев к башне и разрушив ее, Хироки символически разрушает удушающий цикл, уничтожающий одну юношескую мечту за другой. Став наследником дела Окабэ и Томидзавы, он снова приводит в движение машину времени и разрывает этот цикл, освобождая место для новых мечтаний грядущих поколений. В этом отношении «За облаками» не является чем-то реакционным. Напротив, фильм приобретает почти агонистическое звучание.
В конце концов, не стоит забывать о выборе, который Такуя предлагает Хироки: «Саюри или мир». Если юноша в итоге встает на сторону Саюри, то мир взрослых к такому не готов, ведь для них важно, чтобы девушка продолжала видеть сны и сохранять мир. Поэтому, по мнению взрослых, о ее пробуждении не может быть и речи, и выбор Хироки делает парня их прямым противником, и именно этот конфликт, а не борьба между Японией и Союзом, лежит в основе фильма. Противостояние между взрослыми, готовыми пожертвовать молодостью и сохранить ее только в тусклом и вялом виде, чтобы спасти собственную шкуру, и подростками, которые, напротив, готовы пожертвовать миром, чтобы найти себя. Бывший мечтатель, бывший государственный исследователь и новый боец сопротивления, Такуя, как никто другой, воплощает в себе это противостояние, разрывающее его изнутри. До того как он окончательно поддается своей мечте и выбирает Саюри, он изображен холодным и жестоким, а когда сталкивается лицом к лицу с Хироки, полным новых сил, наступает очередь Такуи опустить голову и смотреть на мир пустым взглядом. Это борьба между молодыми и старыми, между представителями мира прошлого и чего-то нового – борьба, которая заряжает энергией фильм, который задает неоднозначный вопрос. Но прежде чем вернуться к нему, давайте позволим себе, как это делает Синкай в своих лучших проявлениях, сделать небольшую паузу и немного отвлечься.
Жестоко? Возможно, но игра стоит свеч, так что давайте сделаем это. Даже в технических моментах «За облаками» – решительно поэтический фильм. Например, амбиции профессора Томидзавы сводятся к следующему предложению: «Я хотел бы знать, какой сон видит космос». В общем, весь научный аппарат, заложенный в фильме, вряд ли устоял бы в «реальном мире». Тем не менее исследование снов, которые мог бы видеть мир и которые стали бы «альтернативным настоящим», многое говорит об отношении Синкая ко времени: «другое настоящее» становится возможным при сопоставлении этих «вечных сейчас», которые делает возможными башня. Это и есть фильм Синкая – другая возможность, альтернативная Япония, разделенная после поражения в 1945 году. В каком-то смысле это тоже сон, тем более поразительный, что метод Синкая заключается именно в перерисовке реальной среды, что превращает его фильмы в ухронические объекты: они одновременно и «наш» мир, и другой мир – реальность, сдвинутая на несколько миллиметров из-за простого факта перепроектирования, переинтерпретации. Заново созданная вселенная. Вопрос перевоплощения лежит в основе фильма, ведь башня и Саюри просто переворачивают мир вокруг себя, так же, как Синкай «просто» трансформирует его. Но есть в его фильме один процесс, который мы еще не комментировали, и он кажется интересным в свете этой идеи. Несколько раз в «За облаками» Синкай возвращается к окружающей среде. Конечно, это, скорее всего, экономический выбор, который, учитывая условия производства, позволил сэкономить драгоценное время. Однако эта экономия отнюдь не стала творческой жертвой и, напротив, превратилась в самостоятельный инструмент повествования, ставя вариации в центр фильма. От пейзажей луга в разное время года и при разном освещении, снов Саюри, более или менее перегруженных в зависимости от степени тревоги, которой они проникнуты, до путешествия подростков на станцию – Синкай не перестает повторно использовать окружающую обстановку. Хотя он дублирует эти места, режиссер не перестает их изменять: либо через смену времен года, либо через освещение, либо через перемену обстановки. Каждый раз, когда он это делает, он приглашает нас открыть их заново и усиливает выразительную силу своих декораций, которые выглядят почти как персонажи, передающие свои эмоции с помощью более или менее незаметных метаморфоз. Такой прием прекрасно подходит сюжету фильма, ведь башня сначала видится как символ, а затем, когда ее сила раскрывается, становится приглашением заново открыть для себя мир. Из своей тюрьмы, похожей на сон, Саюри может связаться с Хироки с помощью «прото-вашего-имени» – это контакт в мире снов, который заряжает молодого человека энергией, но прежде всего это невероятно трогательный момент, когда два подростка в метафорическом присутствии друг друга находят в себе силы двигаться вперед и воссоединяться в то время, когда они теряли себя во все более нарастающем одиночестве. Это трогательное признание о вере в силу мечты и в этот переписанный и перерисованный мир, который, вопреки всему, помогает воссоздать связь и влияет на реальность, и эта сцена повлияет на фильм.
Почему же было важно сосредоточиться на этом, прежде чем разбираться с двусмысленностью фильма? Потому что в нем, по сути, говорится о том, что сны – а значит, и искусство, поскольку процесс идентичен – являются самой сутью мира. Когда Хироки воссоединяется с Такуей и Саюри, он играет на скрипке перед самолетом, повторяя композицию, которую Саюри сыграла для них за четыре года до этого. В этот момент его музыка становится перформативной: она заставляет лунный свет падать на сцену, открывая путь к воспоминаниям и смешению чувств – тревога Саюри превращается в тревогу Хироки, а желание Хироки улететь поселяется в молодой девушке. Этот момент подтверждает силу искусства, в данном случае музыки, но с таким же успехом это могла бы быть и анимация, которая преодолевает все и объединяет даже самые далекие предметы, сокращая расстояние между мирами и эпохами. Однако даже в самых идиллических сценах фильм пронизан моментами почти полной рассинхронизации. Надо сказать, что с его одержимостью расстоянием и разлукой «За облаками» – шедевр режиссерской постановки, и именно в этом первом полнометражном фильме родился фирменный кадр Синкая: пара или группа персонажей, разделенных на экране линией – лучом солнечного света, бликом объектива, пучком света или чем-то еще. Таких кадров в фильме множество, как и моментов разрыва: персонажи отрезают друг друга, перспектива блокируется или голоса перекрываются посторонним шумом. Поэтому, когда Синкай доводит это разделение до степени абсурда и предлагает концовку, которая хоть и не печальна, но и не обязательно радостна, эта вера в переосмысление всего мира предстает как долгожданная надежда. На протяжении всего мрачного фильма компасом остаются мечты – даже если они болезненны, как в случае с Саюри. Именно здесь «За облаками» и демонстрирует свою двусмысленность.
Проще говоря, «За облаками» представляет собой триумф молодости над взрослой жизнью. Победу тех, кто видит в небе «необыкновенный экран», на который можно проецировать свои мечты. Во многом это делает фильм самой поэтичной работой режиссера, потому что он предлагает иной способ видения мира, ставит его как настоящую импрессионистскую картину, помещая ощущения в центр повествования. Образ, который сам по себе служит мечтам героев. Но что происходит после этих снов? Что обнаруживает Хироки на вершине башни, в «обетованном месте», которое герой всегда хотел увидеть своими глазами? Она совершенно прозрачна, разделена на фрагменты миров, расположенных один за другим. Самолет отражается в этих фрагментах вселенной, и в свете воссоединения героев этот образ заставляет нас сомневаться в его значении: пара правда воссоединилась или разделена в разных мирах? В любом случае, когда Саюри открывает глаза, между ней и Хироки на экране появляется новый блик, говорящий о том, что, каким бы ни был ответ, расстояние между ними не было уничтожено. Даже если рука молодого человека, пересекающая свет, чтобы дотянуться до девушки, привносит нотку надежды, несмотря на горечь сцены – тем более сильную, что, хотя Хироки и Саюри наконец воссоединились, Саюри ничего не может поделать со своей амнезией. Она потеряла все, что помогало ей продолжать жить даже в коме – воспоминания о лете с Хироки. Хоть он и обещает девушке, что они смогут «начать все заново», он уходит из башни, разрушив ее. Это было его целью, но все же это метафорическая смерть его детской мечты. По дороге домой они по-настоящему взрослеют, становясь эквивалентом Окабэ и Томидзавы, лишенными того, что двигало их жизнью. Сам фильм теряет свою визуальную идентичность – башню, присутствующую в каждом кадре. Когда она исчезает, остается пустота. Конечно, ее можно заполнить: «Обещанное нам место исчезло, но теперь начинается наша жизнь». Трем молодым людям предстоит найти новую цель своего существования, которая не будет ни оружием, ни чем-то, погружающим их в глубокую летаргию, в прекрасной метафоре перехода во взрослую жизнь. Пока они не более чем персонажи, чья победа имеет горький привкус и которые еще не поставили перед собой новую цель. Как и в финале фильма, они дрейфуют в пустынном голубом небе, и только им самим предстоит найти дорогу домой.
Осуществление их мечты не обошлось без потерь. Не все хорошо, что хорошо кончается, и дети, одержав победу над взрослыми, платят за это высокую цену, оставляя свою память и любовь на обломках мира, который они только что разрушили. В душераздирающем финале «За облаками» запускает окончательную метаморфозу, превращая сказку о невинности и наивности в историю утраты. Чтобы понять смысл этой горечи, мы должны в последний раз обратиться к начальной сцене фильма. Показывая одинокого Хироки, возвращающегося в Аомори после разрушения башни, нам как бы говорят, что ничего не изменилось, и подтверждают, что потеря – детства, мечты, любви и, прежде всего, времени – стала сердцем «За облаками». Однако за потерей Синкай прячет спасательный круг. Это память, которая позволяет нам справиться с пустотой и исчезновением. Как руины – это выжившие, так и «За облаками» – это след прекрасной истории, сна в летнюю ночь, в котором жизнь обрела всевозможные краски только на время, а затем вернулась на круги своя.
Именно сила искусства, сила изменения содержания дает этому следу пространство, в котором он может продолжать существовать и воздействовать на мир несмотря на то что он уже разрушен. Таким образом, оптимизм в «За облаками» на стороне прошлого, которое продолжает, благодаря своему выживанию в историях, направлять будущее и побуждать Хироки к действию.
Гэвин Уокер, о котором мы уже упоминали, в своей потрясающей статье[25] провел уникальный анализ фильма. Он предложил постколониальное прочтение «За облаками», назвав его «фильмом, идущим в ногу со временем» и ярким примером успешного сэкай-кэя. Он выдвинул две основные идеи. Во-первых, если раньше считалось, что сэкай-кэй – это реакционный уход в себя, далекий от какой-либо исторической или гражданской ответственности, то в «За облаками» все наоборот, и мир был частью персонажей, их личности, податливым материалом, историей, которую писали и в которой, как следствие, их заставляли участвовать, даже если их интересовали только собственные чувства.
Вторая идея сделала башню воплощением колониальных представлений, что соответствует описанию Окабэ: символ войны, государства и нации. Ссылка Синкая на древнее название Хоккайдо, Эдзо, которое относилось к «чужеземцам с севера Японии» – в основном к айнам, народу, колонизированному японцами, – еще одна подсказка в защиту его гипотезы. Таким образом, для Уокера башня стала метафорой колониального прошлого Японии, внутренним объектом, принадлежащим колонизаторам, от которого нужно было избавиться, символом цепи ответственности и колониальной вины, которую можно было взорвать удачно расположенной ракетой. По его мнению, это и есть настоящая мечта «За облаками»: чтобы для японцев существовало обнаруживаемое ядро, воплощающее позицию угнетателя, и чтобы можно было избавиться от него и освободиться от колониальной вины и стыда. Но когда Хироки взрывает башню, понятия, которые она воплощает, не переосмысливаются. Они взорваны и сметены. Поэтому конец фильма, когда башня разрушена, мог бы стать новым началом для нации, воссоединившейся, как два главных героя. За исключением одной детали. Саюри потеряла память. У нее нет причин любить Хироки, исчезнувшего вместе с ее прошлым.
Гипотеза Уокера выходит за рамки постколониального прочтения фильма и затрагивает универсальное. Основная идея заключается в том, что невозможно избавиться от своего прошлого, колониального или иного, не потеряв себя, и что единственное решение – посмотреть зверю прямо в глаза. Конечно, в контексте статьи Уокера этот вывод имеет политическое значение, применительно к стране, имеющей непростые отношения со своим колониальным прошлым, которое не всегда признавалось таковым. Но он также позволяет нам лучше понять двусмысленность фильма и даже открыть его для себя заново. Действительно, в свете этой гипотезы открытие «За облаками» – это паломничество, возвращение к месту памяти, и это оправдывает одержимость фильма прошлым: столкнувшись с Саюри, которая, потеряв память, утратила смысл своей любви и потеряла себя, Хироки представляет собой противоположное движение – героизм постоянного возвращения к воспоминаниям. Он – персонаж, который отказывается забывать и обращается к прошлому за подтверждением собственной индивидуальности, не находясь в его плену, как это было во второй половине фильма. Тот факт, что он возвращается к самым прекрасным моментам своей жизни – лету в Аомори, и самым мрачным – четырем последующим годам, говорит о том, что это не случай неуместной ностальгии, а скорее попытка того, что предлагает Уокер, – болезненного, но необходимого примирения со своей историей. Борьба с прошлым, которая, отказываясь отвернуться от него, позволяет нам не потерять себя и набросать чернилами ушедших времен путь к умиротворению.
Несмотря на то что это первая полнометражная картина Синкая, «За облаками» – далеко не любительский фильм. Это настоящее «путешествие к иному», первая из многих работ Синкая, ознаменовавшая рождение стиля. Многие визуальные идеи и мотивы фильма можно найти и в следующих фильмах режиссера. Однако это не тот черновик, который забрасывают в пыльный угол на фоне других работ. В нем есть определенное меланхоличное настроение, определенные отношения с окружающими, страх забыть, определенная идея любви и разлуки – значит, он имеет смысл, его нельзя отбрасывать. Это полноценный фильм, который, несмотря на свои недостатки, стал прекрасной притчей. Это история, которая, устремив взгляд в небо, находит там, за облаками, визуальное и метафорическое богатство, которое впоследствии станет бьющимся сердцем синкайского стиля.