— Да, мадам, мельком, — осторожно сказала она. — Вроде бы симпатичный.
— Всего лишь? — кольнула взглядом миссис Бернэм. — Ходит слух, многие барышни положили на него глаз. Чета Дафти таскала его по всему городу.
— Вот как? — оживилась Полетт. — Так, может, они приведут мистера Рейда как своего гостя? А мистеру Кроулу знать о том вовсе не нужно.
— Ах ты, хитрюля! — радостно хохотнула миссис Бернэм. — Ишь чего выдумала! Ну раз уж ты это затеяла, посажу его с тобой. Вот так. Готово!
Точно перст судьбы, мелок опустился на доску и слева от имени Полетт вписал имя Захария.
— На, возьми.
Полетт схватила доску и взлетела к себе наверх, где застала кучу слуг, застилавших постель, подметавших ковер и чистивших нужник. Она тотчас всех вытолкала — не сегодня! не сейчас! — и села к столу.
Миссис Бернэм любила, чтобы имена гостей на карточках были написаны витиевато, чтоб побольше росчерков и завитушек. Иногда Полетт корпела над ними по часу с лишним, стараясь угодить хозяйке. Нынче дело казалось нескончаемым, перо брызгало и запиналось на всех буквах. «З» доставила особенные хлопоты не только потому, что еще не доводилось писать ее заглавной, но и оттого, что Полетт даже не подозревала, какие широкие возможности для финтифлюшек таятся в этой букве; перо наматывало всевозможные завитки, которые сами собой сплетались с непритязательной «П» ее инициалов. Наконец она устала, и ее отчего-то потянуло к зеркалу, отражение в котором привело ее в ужас своей растрепанной прической и красными следами ногтей на щеке. Потом ноги сами привели ее к шкафу и застыли перед ним, пока она перебирала платья, подаренные миссис Бернэм, — сейчас как никогда хотелось, чтобы они не были столь унылой расцветки и такими пышными. Полетт кинулась к сундучку и достала свое единственное красивое сари бенаресского алого шелку; вспомнилось, как Джоду, который всегда смеялся над ее одеждой, обомлел, впервые увидев ее в этом наряде. Интересно, что сказал бы Захарий? Она задумчиво глянула на Ботанический сад, видневшийся в окне, и повалилась на кровать, сраженная несбыточностью своих фантазий.
10
Сквозь высокие двери красного дерева Ноб Киссин-бабу вошел в контору мистера Бернэма и будто очутился в иных краях, распрощавшись с калькуттским зноем. Необъятная комната, пол которой уходил в бесконечность, а стены воспаряли к небесам, одаривала собственным благотворным климатом. Громадное опахало с матерчатой бахромой, подвешенное к мощным потолочным балкам, плавно раскачивалось взад-вперед, порождая ощутимый ветерок, от которого легкая курта приказчика липла к телу. Широкая веранда, примыкавшая к комнате, являла собой теневой порог, неодолимый для солнца; опахальщики беспрестанно смачивали водой приспущенные травяные шторы, от которых веяло прохладой.
В глубине комнаты, погруженной в дневной сумрак, за массивным столом сидел мистер Бернэм. Он взглянул на шествующего от дверей приказчика, и глаза его округлились.
— Что с вами стряслось, любезный Бабуин? — воскликнул судовладелец, увидев распущенные по плечам умащенные волосы и ожерелье. — Вид у вас какой-то…
— Какой, сэр?
— Прям бабий.
— О нет, сэр, — грустно улыбнулся Ноб Киссин. — Наружность обманчива. Под ней всё то же.
— Вот еще! — презрительно фыркнул мистер Бернэм. — Господь без всякого обмана создал мужчину и женщину, какие они есть, и третьего не дано.
— Именно так, сэр, — энергично тряхнул головой приказчик. — И я о том же: в вопросе данном уступки невозможны. Беспочвенные притязанья надлежит гневно отвергнуть.
— Тогда позвольте узнать, с какой такой стати вы обвешались… — мистер Бернэм хмуро покосился на грудь Ноб Киссина, где обозначились какие-то выпуклости, — этакой бижутерией. Это из молельни, что ли?
Рука приказчика метнулась к амулету и спрятала его за пазуху.
— Да, сэр, то в церкви взял я, — ответил Ноб Киссин и бодро присочинил: — В лечебных целях. Изделья медные пищеваренье улучшают. Вы сами испытайте, сэр. Стул легкий и обильный. Здорового имбирного цвета.
— Избави бог! — брезгливо поежился судовладелец. — Ладно, будет. Что еще за срочное дело, из-за которого вы просили о встрече?
— Вопросы кой-какие хотел я обсудить.
— Ну так излагайте. Мне валандаться некогда.
— Первое — лагерь для кули.
— Какой еще лагерь? О чем вы? Не знаю ни о каком лагере.
— Конечно, сэр, но именно это я и предлагаю к обсужденью. Быть может, лагерь нам построить? Вот, взгляните и убедитесь. — Ноб Киссин достал из папки бумагу и положил на стол.
Он знал, что мистер Бернэм считает перевозку рабочей силы неважной и докучливой частью своего бизнеса, поскольку доходы от нее ничтожны по сравнению с гигантской прибылью, какую дает опий. Нынешний год стал исключением, ибо опийный поток в Китай пресекся, но все равно требовались веские аргументы, чтобы Берра-саиб раскошелился на то, что полагал несущественным.
— Позвольте, я разъясню… — С помощью цифр Ноб Киссин наглядно и быстро доказал, что устройство лагеря окупится через пару торговых сезонов. — Большая выгода в том, сэр, что через год-два лагерь можно продать властям. Навар значительный.
— Почему? — заинтересовался мистер Бернэм.
— Все просто, сэр. Скажите муниципальному совету: необходим пристойный лагерь переселенцев. Дабы блюсти чистоту и способствовать прогрессу. Далее этим же властям мы лагерь и продадим. Ваш мистер Гоббс обеспечит сделку.
— Великолепная мысль! — Мистер Бернэм откинулся в кресле и огладил бороду. — Спору нет, Бабуин, время от времени вы подбрасываете отличные идеи. Даю вам карт-бланш. Действуйте, не теряя времени.
— На повестку просится еще один вопрос, сэр.
— Да? Что такое?
— Суперкарго «Ибиса» уже назначен, сэр?
— Пока нет. У вас кто-то на примете?
— Свою кандидатуру хотел бы предложить я, сэр.
— Что? — изумился судовладелец. — Зачем вам это?
— Дабы на месте осмотреться, сэр. Сие поможет мне в работе, сэр, прибавит знаний. Так сказать, еще один лист в карьерный венок.
Судовладелец скептически оглядел бабью фигуру приказчика.
— Ваше рвение впечатляет, Ноб Киссин. А вы уверены, что совладаете с условиями корабельной жизни?
— Определенно, сэр. Я уже плавал… в Пури, к храму Джаганнатха. Никаких осложнений.
— Не боитесь лишиться касты? — насмешливо скривился мистер Бернэм. — Собратья не изгонят вас за то, что пересечете Черную Воду?
— О нет, сэр. Нынче все паломничества совершаются на кораблях. Паломник не теряет касту, ведь так?
— Ну не знаю, — вздохнул судовладелец. — Честно говоря, сейчас мне недосуг, я занят делом Расхали.
Ноб Киссин понял, что настало время разыграть свой козырь.
— Кстати, об этом деле, сэр. Вы позволите кое-что предложить?
— Разумеется. Насколько я помню, идея была ваша, не так ли?
— Да, сэр, — кивнул приказчик. — Именно я придумал тот план.
Ноб Киссин весьма гордился тем, что первым указал хозяину на выгоды от захвата именья Расхали. Уже давно ходили слухи, что Ост-Индская компания вскоре ослабит контроль над производством опия. Если б это случилось, мак стал бы посевной культурой наравне с бобами индиго и сахарным тростником, и торговцы, имеющие собственное производство и не зависящие от мелких фермеров, увеличили бы свои и без того баснословные доходы. Хотя еще не было явных признаков, что Компания готова на послабления, дальновидные коммерсанты уже начали подыскивать внушительные угодья. Мистер Бернэм стал наводить справки, и Ноб Киссин подсказал: чего еще искать, если под рукой именье Расхали, которое в долгах как в шелках? Он хорошо знал кое-кого из расхальских конторщиков, извещавших его обо всех оплошностях молодого хозяина, и разделял их мнение: раджа — дилетант-задавака, который витает в облаках, дурбень, что подписывает любую бумагу, а потому заслуживает, чтобы его лишили состояния. Кроме того, все расхальские раджи, ярые приверженцы древних обрядов, отвергали еретиков-вайшнавов вроде Ноб Киссина, а потому им следовало преподать урок.
— Ходят слухи, сэр, что «любезница» раджи скрывается в Калькутте, — негромко сказал Ноб Киссин. — Она танцовщица, зовут ее Элокеши. Возможно, ее показанья заклеймят судьбу раджи.
От мистера Бернэма не укрылся злорадный огонек в глазах приказчика.
— Думаете, она станет свидетельствовать против него? — подался вперед судовладелец.
— Определенно не скажу, сэр, но усилья приложить не вредно.
— Буду рад, если вы этим займетесь.
— И тогда, сэр, должность суперкарго… — Ноб Киссин чуть приподнял интонацию, чтоб получился вопрос.
Мистер Бернэм поджал губы — мол, условия сделки понятны.
— Если добудете показания, место ваше, Бабуин.
— Благодарю вас, сэр. — Ноб Киссин вновь подумал о том, как приятно иметь дело с разумным человеком. — Пребывайте в доверье. Все исполню в лучшем виде.
В канун первого судебного заседания на город обрушились муссоны, и все доброжелатели Нила сочли это хорошим знаком. Общий оптимизм укрепило заявление расхальского астролога: дата слушания весьма удачна, ибо расположение звезд радже благоприятствует. Вдобавок стало известно, что ходатайство о снисхождении подписали самые зажиточные бенгальские заминдары, даже упрямые Тагоры из Джорасанко и Дебы из Раджабазара[71] забыли о разногласиях, поскольку речь шла о человеке их круга. Все эти новости так воодушевили семейство Халдеров, что супруга раджи Рани Малати специально посетила храм Бхукайлаш[72], где устроила пир для сотни браминов, самолично угостив каждого.
Однако добрые вести не вполне развеяли мрачные опасения раджи, и в ночь перед слушанием он не мог уснуть. Было решено, что малочисленный конвой отвезет его в суд еще затемно, а перед тем слуги, которых допустят в узилище, помогут ему собраться. До рассвета оставалась еще пара часов, когда стук колес возвестил о прибытии семейного фаэтона, и у дверей апартаментов Нила появилась челядь, после чего времени на волненье, слава богу, уже не осталось.