Однако в качестве квазицивилизаций, т. е. распространенных на обширных пространствах полиэтничных социокультурных систем, не имеющих полноты свойств собственно цивилизации как дискретного исторически определенного целого, могут рассматриваться и общности совершенно иного типа: имеющие свое собственное, ярко выраженное и глубоко укорененное в душах их представителей, идейно–ценностное содержание, но не обладающие устойчивыми и обширными внешними государственными формами. В отличие от имперских квазицивилизаций такого рода социокультурные общности можно было бы определить как конфессиональные квазицивилизации. В сущностном отношении эти два типа квазицивилизаций полярны. Первые имеют политическую форму, не обладая духовным основанием. Вторые же имеют духовное содержание, но не обладают соответствующей ему политической формой. Наиболее ярким примером конфессиональных квазицивилизаций выступают иудеи683.
Феномен квазицивилизаций можно обнаружить уже в истории Древнего Востока. Прежде всего, имеется в виду персидская империя Ахеменидов, поглотившая ряд локальных цивилизаций предшествующих веков (Египет, Вавилонию и пр.). Более типичными квазицивилизационные образования являются именно для евразийского пространства, начиная с гуннского времени. В их ряду мы выделяем Тюркский каганат и империю Чингизидов, тем более — Российскую империю (взятую в ее геополитическом измерении, а не в качестве государства с преобладающим православно–восточнославянским населением).
Наиболее полно квазицивилизационный феномен раскрылся именно в виде СССР как наднациональной, межцивилизационной исторической общности, связанной реальными политическими, экономическими и пр. отношениями, а также фиктивным идеологическим единством, принципиально не способным заменить отсутствовавшую и в державе Чингисхана религиозно–духовную общность людей.
СССР охватывал части различных цивилизационных систем, стремясь нивелировать их путем искоренения имеющихся у них идейно–ценностных оснований и насаждения собственных квазицивилизационных ценностей. В негативной части этот проект в некотором смысле удался. Если духовные основания жизни входящих в его состав народов и не были уничтожены полностью, то по крайней мере понесли значительные потери и претерпели сильнейшие (у русских, украинцев, белорусов, казахов и многих других — необратимые) извращения. Но навязать искусственные ценности коммунистической идеологии не удалось ни одному народу. Коммунизм не только деструктивен по отношению к традиционным цивилизационным ценностям, но и бесплоден в плане создания новых.
Рассмотрим теперь цивилизационную структуру постсоветского (евразийского) пространства с точки зрения конфигурации пересекаемых им цивилизационных миров.
1. Восточнохристианский, условно говоря — поствизантийско–православный, цивилизационный мир. Первым, кто в ясной форме поставил вопрос о византинизме как цивилизационном принципе и в общих чертах обрисовал собственное его понимание, был К. Н. Леонтьев684. Идея восточнохристианской общности сегодня возрождается в контексте современных геополитических реалий, в условиях мировой гегемонии Запада и активизации мусульманских государств.
Основы восточнохристианского культурного круга складывались в восточных, грекоязычных провинциях Римской империи, конституировавшихся после смерти Феодосия I (395 г.) в Восточ но-Римскую (которую принято называть Византийской) империю. V в. ознаменовался грандиозными церковными расколами. В результате от признанной в империи правоверной формы вероисповедания отошли несториане Сирии и монофизиты Армении, Египта и Эфиопии. Ортодоксальное же восточное христианство восприняли некоторые народы Кавказа (грузины, частично абхазцы и осетины), славяне Восточных и Центральных Балкан (болгары, македонцы, сербы), Киевская Русь и восточнороманские этносы Дунайско–Карпатского региона (предки нынешних молдаван и румын).
Уже киевские князья приступили к распространению христианства греческого обряда среди лесных финно–угорских этносов. Тем более данный процесс развернулся в монгольское и, особенно, послемонгольское время в пределах Московского государства. Православными стали предки нынешних мордовцев, марийцев, удмуртов, коми и пр., тюркоязычные чуваши, после чего формально в него были обращены и народы Сибири, в том числе и тюркоязычные — хакасы и якуты, в целом оставшиеся шаманистами. Однако к настоящему времени проблематичным оказалось само существование Восточнохристианской цивилизации.
Во‑первых, к середине прошедшего тысячелетия эта цивилизация сместила свой центр тяжести в восточнославянский регион. Говорить о византинизме как основе даже империи последних Романовых (не говоря уже о нынешней России) можно не более, чем о китаизме современной Японии. Конечно, многое и, возможно, даже главное — духовно–культурный комплекс православия как идеальной основы жизни — было воспринято. Но от этого ни Киевская Русь, ни Московское царство, ни, тем более, Российская империя «византийскими» не стали. А о «византинизме» СССР говорить вообще не приходится.
Во‑вторых, после взятия Константинополя турками Православно–Восточнославянская субцивилизация Восточнохристианского мира, начиная с территорий Украины и Белоруси, почти сразу же начинает втягиваться в орбиту воздействия Западнохристианско–Новоевропейской цивилизационной системы, становясь органической частью Макрохристианского мира Нового времени (с бесспорной западной доминантой в его пределах).
В‑третьих, расширение Московско–Российской державы в XVI–XIX вв. преимущественно в восточном направлении, все более за счет подчинения мусульманско–тюркоязычных народов, определяло двойственную цивилизационную природу империи Романовых. Принадлежа Восточнохристианскому миру, Россия как государство, с одной стороны, внешне все более вестернизировалась, а с другой, все более конституировалась именно как славянско–тюркский мир, в пределах которого православие и ислам сосуществовали относительно мирно. Эта тема обстоятельно разраборана евразийцами (Н. С. Трубецким, П. Н. Савицким, Г. В. Вернадским и др.)685 и Л. Н Гумилевым686.
Лишь с учетом этих оговорок может идти речь о восточнохристианско–поствизантийском цивилизационном пространстве последней половины уходящего тысячелетия и нашего времени. Его гетерогенность и слабая духовная сконсолидированность, как и высокая степень вестернизированное — ти (чаще — квазивестернизированности) образованной части общества, очевидна, при том, что большевистская власть нанесла непоправимый удар самим основам данного социокультурного типа. О современных России, Украине, Беларуси и Казахстане (в славянской половине его населения) мы можем говорить как о православно–постсоветском ареале. Однако необходимо помнить, что основной массой его представителей (особенно в городах) органическая связь с восточнохристианской традицией либо полностью утрачена, либо проявляется лишь внешне и фрагментарно уже во втором–третьем поколениях.
2. Мусульманский мир представлен на постсоветском пространстве преимущественно тюркоязычными (крымские, волжские, сибирские и другие татары, башкиры, казахи, киргизы, узбеки, туркмены, кара–калпаки и пр.) и ираноязычными (таджики и памирские этносы, частично — осетины) народами, а также многочисленными народами северокавказских языковых групп (чеченцами, ингушами, аварцами, лезгинами и т. д.).
В пределах VII–VIII вв. Мусульманская цивилизация, как о том пойдет речь далее, формировалась и конституировалась как собственно арабско–исламская, а этнически близкие арабам и исповедовавшие преимущественно восточнохристианские вероучения неортодоксального толка (несторианство, монофизитство) арамейскоязычные семиты Ближнего Востока быстро арабизировались и исламизировались, тогда как вошедшие в состав Халифата ираноязычные этносы (от Тигра до Сырдарьи), принимая мусульманство, сохраняли свою национально–культурно–языковую идентичность.
Это определило то обстоятельство, что уже в IX–X вв. Мусульманская цивилизация выступает в качестве двуединства своих субцивилизационных структур: арабоязычной (от Магриба и Испании–Андалуса до Ирака, Хузистана и Омана) и ираноязычной (от Курдистана и Нуристана до Ферганы и пуштунского Кафиристана). С того же времени в орбиту Мусульманской цивилизации начинают втягиваться и тюркоязычные народы Евразии — между Поволжьем и Семиречьем. В X в. мусульманскими уже были такие крупные тюркские государства, как Волжская Булгария и держава Караханидов.
Последовавшее на рубеже X–XI вв. завоевание Караханидами ираноязычной державы Саманидов, охватывавшей территории бывшей советской Средней Азии и прилегающих областей Афганистана и Ирана, привело к усилению тюркоязычных элементов в названном регионе. В 30‑х гг. XI в. турки–сельджуки, уже принявшие ислам суннитского толка, захватывают области нынешней Туркмении, Ирана и Ирака, а вскоре под их властью оказывается и Малая Азия.
С этого времени тюркоязычные народы на несколько веков становятся ведущей политической силой на пространствах от Средиземного моря до Памира и Алтая. Из их среды в XIII в. выходят и турки–османы, образующие в скором времени могущественную Османскую империю. Созданная монголами Золотая Орда, чьи тюркоязычные подданные дали начало различным ветвям татарского макроэтноса, со второй половины XIII в. также конституируется в качестве мусульманской державы. Ее наследию мы и обязаны выразительному присутствию Мусульманской цивилизации в Крыму и на Северном Кавказе, а также укреплению позиций ислама в Поволжье (волжские татары) и Предуралье (башкиры).
Поэтому с X в. можно говорить о формировании третьей субцивилизации Мусульманского мира — тюркско–мусульманской. Являясь высокоинтегрированной в языковом отношении, она состоит из нескольких территориально обособленных блоков. Таковыми являются: Во‑первых, тюркско–мусульманские народы Центральной Азии, Во‑вторых, азербайджанцы Закавказья, В‑третьих, турки Анатолии и Балкан, В‑четвертых, крымские татары и, в-пятых, — тюрки–мусульмане Поволжья, главным образом волжские татары и башкиры. Почти все тюрки–мусульмане — сунниты, преимущественно умеренного, ханифитского толка. Исключение составляют только азербайджанцы, среди которых, благодаря влиянию со стороны Ирана, утвердился шиизм.