Наиболее четко постсоветские особенности приватизации проявились в период ее проведения в Российской Федерации. Украина еще менее последовательно и со значительным отставанием по срокам использовала аналогичную модель. С определенными отличиями проходили процессы разгосударствления в других странах СНГ.
Если оценивать в целом российскую модель приватизации в качестве базовой, то необходимо, прежде всего, указать на ее ярко выраженный имитационный характер. Это касается, в частности, «ваучерного» метода ее проведения, который в целом успешно был использован в Чешской Республике, или метода «шоковой терапии» Л. Бальцеровича в Польше, как своеобразного сколка с политики канцлера ФРГ Л. Эрхарда по послевоенной ускоренной стабилизации германской экономики. Кратковременное «шоковое» потрясение всего хозяйственного организма в Польше, Эстонии, других странах этого региона в дальнейшем заложило необходимую основу для развития их экономики (характерно, что ее кризисное падение в странах СНГ длилось до 1996–1997 гг., а в Украине — даже до 1999 г., тогда как в центральноевропейских странах оно закончилось уже в 1992–1993 гг.).
«Шоковый большой удар», как его определяют западные эксперты, сразу же установил в странах Центральной Европы истинные ценовые параметры национальных экономик, что привело к объективности стоимостных оценок приватизируемых объектов. Долгосрочная же «шоковая терапия» в России, Украине и других странах СНГ имела лишь внешнее подобие такого «европейского» подхода к реформам, а связанная с ней субъективность в оценке приватизируемых объектов стала основой для различного рода махинаций.
Как известно, приватизация в России осуществлялась в два этапа — ваучерный (1992–1994 гг.) и денежный (в основном завершенный в 1995–1997 гг.). После финансового кризиса 1998 г. РФ постепенно втягивается в следующий этап — реструктуризацию собственности, причем «советский» характер этого процесса, связанный с повышенным вмешательством государства, особенно четко проявляется уже при президенте В. Путине.
Ваучерная приватизация по методу А. Чубайса существенно отличалась от ее использования в Центральной Европе. Невысокая цена имущественного сертификата (10 тыс. рублей) не позволила массе населения использовать ваучеры в качестве даже минимального источника первичного сосредоточения средств для основания или выкупа мелких и средних предприятий (как это было, например, в Чешской Республике) или для получения весомой доли в акционерном капитале более крупных хозяйственных объектов. Сама схема трансформации собственности в России (безымянность ваучеров) способствовала переходу в руки других владельцев тех ваучеров и акций, массовая продажа которых стимулировалась отсутствием прибыли (а следовательно — доходности) у большинства предприятий.
Во всех трех вариантах приватизации был предусмотрен высокий уровень участия менеджеров (фактически — бывших советских директоров) в распределении акций (особенно по третьему варианту — до 20% акций с правом голоса). В то же время руководители предприятий — инсайдеры получили возможность постепенного овладения контрольным пакетом акций путем их выкупа у своих работников или за счет привлечения средств аутсайдеров — физических и юридических лиц721. Указанные особенности были прямо заложены правительственным постановлением «О порядке введения в действие системы приватизационных чеков в Российской Федерации» (февраль 1992 г.), которое фактически отменило действие «безваучерного» закона 1991 г. «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР». 31 июня 1994 г. ваучерная приватизация в РФ закончилась. Для денежного этапа трансформации собственности были оставлены наиболее прибыльные объекты цветной металлургии (алюминиевая промышленность, «Североникель»), добычи и переработки нефти и газа, ряд предприятий других отраслей, особенно ориентированных на экспорт. К этому времени новые российские рыночные структуры уже имели необходимые средства для участия в данном процессе (характерно, что в отличие, например, от Венгрии или других стран Центральной Европы, иностранный капитал до этого времени практически не допускался к процессам приватизации российских объектов). Банки на этот момент уже обладали значительными активами, накопленными за счет спекуляций с валютой и кредитными ресурсами в период высокой инфляции. Будущие олигархи также сосредоточили в своих руках необходимые средства, используя различные доверительные общества и трастовые фонды. Б. Березовский, в частности, заложил основы своего финансового могущества на основе привлечения средств населения во Всероссийский альянс «АВВА» по созданию «народного автомобиля» — возврат многократно прокрученых в нем денег был, наконец, официально завершен только после его вынужденного отъезда за границу, т. е. лишь в декабре 2001 г.
После дефолта 1998 г. в России начался этап реструктуризации собственности, вначале преимущественно на основе стихийной конкурентной борьбы в пользу более мощных хозяйственных структур. Правда, этот процесс проходил в рамках «советской», а не «европейской» модели с широким привлечением связей с административными органами, поддержка со стороны которых помогла вытеснить таких олигархов, как Б. Березовский, В. Гусинский, А. Смоленский. Еще более «советскими» стали методы перераспределения собственности при президенте В. Путине, свидетельством чего является прямое административное инициирование судебного преследования М. Ходорковского и других руководителей «Юкоса».
«Советская» цивилизационная модель повлияла и на ряд других существенных отличий процесса осуществления рыночных реформ в РФ. Так, кроме указанного выше неблагоприятного влияния методов «ваучеризации», на недостаточном развитии малого и среднего предпринимательства сказался тот факт, что России (как и другим странам СНГ) досталось в наследство от времен СССР преобладание крупных хозяйственных объектов722. Именно на их овладение новыми владельцами — олигархами и было сконцентрировано внимание авторов российской приватизационной модели, в результате чего политика формирования малого бизнеса ограничилась имитационными мероприятиями.
Для современной России характерны слабое воздействие на хозяйственную деятельность конкурентных рычагов и высокий уровень монополизации, который поддерживается с помощью административного ресурса как по отношению к крупнейшему бизнесу («Газпром», приближенные к правительству нефтяные монополии, компании цветной металлургии и т. д.), так и к менее крупным объектам в областях и республиках РФ. В отличие от европейских постсоциалистических стран в РФ распространена квазикооперативная собственность, сохранившая черты советских колхозов в связи с отсутствием частной собственности на землю и не обеспечивающая потребности страны в продукции сельского хозяйства.
Ситуация с рыночными реформами в Украине сравнительно с другими странами СНГ наиболее близка к российской модели. Здесь также были два этапа приватизации, основное внимание в период проведения которых властные структуры уделяли разгосударствлению объектов крупной промышленности при отсутствии целенаправленной политики в отношении малого бизнеса. Отсутствие частной собственности на землю не способствовало формированию фермерского сектора, а те же квазикооперативы и парцеллярные хозяйства не позволяют использовать в полной мере благоприятные условия развития АПК. На протяжении осуществления рыночных реформ широко использовался административный ресурс, прежде всего при «наделении» и перераспределении собственности.
«Советская» цивилизационная модель оказала наибольшее влияние на современный хозяйственный механизм Беларуси. Режим президента А. Лукашенко практически свернул приватизацию, а имеющиеся коммерческие структуры (особенно банковский сектор) поставил под жесткий государственный контроль. Подавляющее количество видов хозяйственной деятельности подчинено лицензированию, что фактически привело к их огосударствлению. Такие чисто «советские» феномены, как уравниловки и дефицит, дополняются высокой инфляцией, причем наращивание денежной массы используется для выплаты зарплаты и стимулирования роста производства. Эксперты характеризуют белорусскую модель в качестве «мобилизационной экономики», которая наряду с обеспечением стабильности консервирует неэффективность национального хозяйственного потенциала.
Своеобразное сочетание «советских» (высокий уровень использования админресурса), «европейских» (массовое функционирование рыночных структур) и не столько исламских, сколько традиционно–патриархальных составляющих, характерно для современной казахстанской экономики. В рамках выдвинутой президентом Н. Назарбаевым программы «Казахстан — 2030» была проведена трансформация собственности, стала работать банковская система, функционируют многочисленные акционерные общества. Вместе с тем все эти структуры находятся под прямым контролем кланов, широко распространена система лоббирования, коррупция государственного аппарата723. Все это не позволяет оценить реформы в этой стране как находящиеся в русле общемировых тенденций экономического развития.
Мусульманские цивилизационные ценности наиболее широко были использованы при проведении экономических реформ в Узбекистане, хотя противники режима И. Каримова выступают за еще большее приближение к исламским традициям, прежде всего в политической и религиозной сферах. Для страны с преимущественно сельским населением особое значение имели преобразования в аграрном секторе. Законы «О сельскохозяйственных кооперативах (ширкатах)» и «О дехканском хозяйстве» 1997 г. в определенной мере решили эту проблему. В соответствии с первым из них прежние колхозы на основе имущественных паев были преобразованы в акционерные предприятия — ширкаты. Наряду с этим все же основную часть продукции дает именно дехканский сектор, который базируется на традиционном семейном ведении хозяйства и характеризуется местными исследователями как частное владение