. В авангарде их формирования выступали юристы, дипломаты и военные. Для постсоветских стран характерна другая модель — они в основном формировались под влиянием пропаганды, которую вели писатели, поэты, историки, сделавшие ставку на распространение национального самосознания.
Распад Советского Союза был обусловлен прежде всего экономическими причинами, а не вопросами самоидентификации, которые находились еще в зачаточном состоянии. Но с обретением независимости проблема национального возрождения встала чрезвычайно остро во всех странах не только бывшего СССР, но и Варшавского блока. Появилось множество мнений, взаимных обвинений, псевдоисторических изысков и обоснований своей божественной избранности, исключительности и ответственности ни много ни мало, как за судьбу всего мира.
Одна группа национальных элит процесс самоидентификации начала строить на лозунге — «Прочь от России и всего русского»; другая — на разрушении имперского сознания и восприятия западных либеральных ценностей, третья — на отрицании всего западного, сатанинского и возвращении монархии как идеального мироустройства. Четвертая обратилась к поискам духовности, а пятая уповает на «чудо». Каждый уверен в своей правоте, и никто не намерен даже прислушаться к другому. Путаница в мыслях, подходах и идеях вызвала столько антагонизмов, что они привели не к новым парадигмам развития, а вылились в физические столкновения, вплоть до пролития крови, продуцируя и углубляя тем самым расколы как внутри общества, так и между странами.
Не вызывает сомнения, что для успешного развития обществу и массовому сознанию необходима целостная картина мира. А что делать, если «мир рушится»?
Тогда общество стремится спрятаться в прошлом, которое немедленно мифологизируется и идеализируется. Это стремление укрыться в «стране детства» хорошо изучено в психологии и служит защитой для массового человека. Проблема, однако, в том, что в постсоветских странах очень много моделей прошлого, да и в целом путь регрессии препятствует развитию и ведет к вырождению. Поэтому в такие моменты значительно вырастает роль элиты, которая должна, опираясь на опыт прошлого, предложить новую модель развития, согласованную с ментальностью страны. Для этого необходимо обратиться к своим истокам и заново критически осмыслить путь развития общества и страны.
Заметим, что умозрительные рассуждения о своей исключительности и избранности — признак тщеславия и инфантильности. Традиционно избранным считает себя народ еврейский. Китай — «Срединная империя» — как цивилизация существует почти пять тысяч лет и воспринимает свою избранность как нечто само собой разумеющееся. Избранными считают себя и мусульманские народы в силу того, что пророк Мухаммед появился позднее Иисуса, поэтому он нес миру самые последние вести от Бога. Избранными считают себя США и исходя из этого бомбят Сербию, Афганистан, Ирак...
Новая волна местных апологетов считает избранной Украину, поскольку здесь 7 тыс. лет назад появилась трипольская культура, а, очевидно, еще ранее — первые рисунки в пещерных ходах Каменной могилы и т. д. Они совершенно уверены, что брахманы в Индию пришли из Украины, Иисус Христос был украинцем и вообще украинцы — богоизбранный народ, о чем шла речь в предыдущем параграфе. С ними способны соревноваться только отдельные апологеты идеи богоизбранности России, для которых и «этруски — это русские», и «Россия — родина слонов». Впрочем, у них в запасе множество других «бесспорных» доказательств, включая ссылки на Ветхий Завет.
Если же отнестись к этому вопросу серьезно, то об «избранности» кого-либо известно только Богу. Очевидно, что все народы избранны для выполнения какой-то цели, и не подлежит сомнению, что именно это многообразие создает устойчивость, которая позволяет человечеству развиваться, накапливая позитивный опыт и накладывая табу на опыт деструктивный. Все великие религии опираются на нравственные критерии, ниспосланные Богом, и существуют, ибо угодны Богу.
Для понимания того, «что мы есть» и «что такое русскость», следует обратиться к истории, взглянуть на нее глазами человека XXI века и, используя новые факты, переосмыслить как события, так и нагромождение мифологем.
Заметим, что у интерпретации истории есть два пути. И первый, самый простой — это история, построенная на преданиях или мифах, выполняющая познавательную и дидактическую задачи, история со своей «правдой» и «дорогими сердцу истинами». Ее значение трудно переоценить. Она служит опорой массовому сознанию, компасом в многообразном и сложном мире. В ней человек черпает силу и образцы поведения — на примере святых, героев, подвижников. Но требовать от массового человека ежечасно быть таким, как святой, или таким, как герой — это по меньшей мере несправедливо, а иногда и губительно для рядового человека, о чем свидетельствует опыт «большевизации» России и создания идеального человека коммунистической эпохи. Государство создают не герои и не святые. А если бы каким-то чудом такое государство и было создано, оно вряд ли достигло бы процветания, поскольку процветание — удел мирской, а мир святого обретается в аскетизме.
Поэтому дидактическая история — история в значительной мере вымышленная, хотя в ее основе должна лежать стройная система преданий и мифов, подкрепленных реальными фактами. А осмысление фактов с научных позиций — прерогатива истории академической и критической. Именно она позволяет открывать новые пласты реальности, находить новые взаимосвязи между историческими лицами и государствами и не только в глубокой древности. Но она выполняет и еще одну важную роль — разрушает милые сердцу стереотипы, дает другое видение, другие трактовки событий, из которых создается уже иная история, непривычная для современников.
Критическое осмысление — это удел элиты, которая не должна в переходные эпохи бояться выстраивать новые парадигмы, опираясь, конечно же, на бесценный опыт предшественников — и не только на достижения людей светских, но и на деяния подвижников, труды Отцов церкви, и, конечно же, Библию, поскольку наша история восходит к этим истокам. Разумеется, каждое время требует своих подходов и своего толкования. Так, обращаясь к патристике, мы заново переносимся через века и заново переживаем проблемы, которые волновали Отцов церкви; хотя время изменилось, но многие из этих проблем остаются злободневными и сейчас, на современном этапе жизни человечества. Поэтому попробуем сделать попытку осмыслить нынешнюю ситуацию в русском мире с позиций цивилизационной теории — эффективного инструмента на текущем этапе развития исторической мысли.
В своей известной работе «Столкновение цивилизаций» С. Хантингтон выделяет в современном мире следующие цивилизации: Западную, Русско–Православную, Конфуцианско–Китайскую, Буддистско–Японскую, Исламскую, Индуистскую и, возможно, не окончательно сформированную Латиноамериканскую и потенциально возможную Африканскую. Отметим, что в основе цивилизаций лежат не идеологические различия, а культурные и религиозные системы, а помимо цивилизаций существует множество локальных самобытных культур.
Часто Западную и Русско–Православную цивилизации объединяют в одну — христианскую, но, с другой стороны, ничто не мешает разделить западную на две субцивилизации — Западноевропейскую континентальную и Океаническую. В последнюю входят США, Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия. Не удивительно, что сферы влияния современных цивилизаций частично совпадают с границами бывших империй, которые обеспечили развитие т. наз. высокой культуры (в социологическом, а не в оценочном смысле), т. е. сложной системы норм, правил и стандартов поведения и взаимодействия между представителями данной цивилизации. Причем «высокая» культура данной цивилизации органически согласовывалась с соответствующей религиозной системой, или, как в случае с западноевропейской, строилась на вытеснении религии из общественной и политической жизни. Но даже в этом случае не все так просто, поскольку в основе новоевропейской цивилизации лежат христианские символы и христианская теологическая литература, а секуляризация вызвала к жизни появление идеологии (либеральной, социалистической, коммунистической, консервативной и т. д.) — продукта специфически западноевропейского.
Тем не менее, именно на Западе проделана колоссальная работа по осмыслению патристических текстов с теологических позиций, подготовке их публикаций с научными и критическими комментариями, созданы многотомные собрания сочинений Отцов церкви. В этом отношении представители русской православной цивилизации, несмотря на то, что православие считается хранителем традиций, лишены доступа к первоисточникам, среди которых — сирийская и коптская патрология. У нас недостаточно полно представлена как латинская патристика, так и творения восточных Отцов церкви. Отсутствуют, в частности, переводы преподобного Максима Исповедника, святителя Григория Паламы, да и многие дореволюционные переводы нуждаются в существенном обновлении.
Однако православие — это не только религия, но и свод этических правил и мировоззрение, на котором выросла Восточнославянско–Православная цивилизационная культура. Заметим, что нашу цивилизацию на Западе называют не православной, а русско–православной. Почему именно «русскость» (в ее самом широком понимании, синонимичном «восточнославянскости»), оплодотворенная православием, позволила создать новую цивилизацию, и почему это не произошло, например, с греческим или сербским православием?
Что же такое русскость? Формальную характеристику этому понятию дать невозможно, поскольку оно архетипично. Однако большинство легко идентифицирует и отличает русского человека от нерусского. «Русский» — обозначает принадлежность. Многим кажется, что русский — это национальность, или только лишь принадлежность к определенному этносу, но это не так. Не вызывает сомнений, что арап А. С. Пушкин, помор М. Ю. Ломоносов и русский философ–еврей Л. Шестов (Шварцман) были русскими (можно упомянуть также евреев И. А. Ильфа, Е. П. Петрова, С. Я. Маршака и массу других, без сомнения, стопроцентных русских).