Полуостров естественным образом хорошо защищен, поскольку окружен морским пространством и лишь на севере соединяется с материком узким перешейком, над которым легко можно установить контроль незначительными военными силами. Поэтому тут длительное время могли существовать такие государства регионального значения, как Позднескифское царство и Крымское ханство, зависимое в течение почти всей своей истории от Османской империи. В Крыму, при всем плодородии его приморских и предгорных долин, естественных ресурсов недостаточно для того, чтобы обеспечить существование мощного государственного образования, способного доминировать над всем регионом. Однако владение полуостровом дает значительные стратегические преимущества такому государству (от Римской империи до СССР, а теперь — независимой Украине), усиливает его военно–политический потенциал.
Поэтому овладение Крымом, прежде всего его юго–западной оконечностью (Херсонес–Херсон–Севастополь), южным и юго–западным побережьем (Харакс, Ялта, Алустон–Алушта, Судейя–Солдайя–Судак, Феодосия–Кафа–Феодосия) и Керчинским проливом (Пантикапей–Боспор–Еникале–Керчь), становится стратегической задачей любой внешней силы, которая старается утвердить свое доминирование в регионе (Римская и Византийская империи, генуэзцы, Османская и Российская империи).
Стратегическое значение Черноморского региона состоит в том, что по его территории проходят важные транспортные коммуникации, которые соединяют развитые цивилизационные центры Европы с богатыми на сырьевые ресурсы странами Среднего Востока и Центральной Азии и ведут к рынкам страны Индийского океана и Азиатско–Тихоокеанского региона. Регион также связывает Северо–Восточную и Центральную Европу со странами Средиземноморского бассейна, формируя общее пространство экономических и политических интересов в Европе и Азии в целом.
Историческая необходимость в формировании этих транспортных коммуникационных сетей нашла отображение в образовании таких важных торговых артерий, как Великий шелковый путь в Европу из стран Востока, а также известный водный «путь из варягов в греки», который объединял страны Северной Европы со Средиземноморьем.
Военно–политические силы, которые контролируют регион, способны легко блокировать связи Европы со странами Азии, что и происходило в определенные исторические периоды, когда Византия, а со временем и Османская империя диктовали свои условия и определяли характер коммуникаций Европы со странами Востока, пока португальцы не нашли обходной путь в Индийский океан вокруг Африки, что имело огромное значение для развития и экспансии Западной цивилизации Нового времени.
Черноморский регион, его геополитический статус и события, которые здесь происходят, имеют незаурядное значение для исторической судьбы европейских народов. Когда доминирующие в Причерноморье силы не блокируют пути из Европы на Восток, регион становится мостом, предоставляющим удобные возможности для развития систем коммуникаций в широтном направлении (что способствует уменьшению значения обходных морских путей). Поэтому европейские страны, в особенности центральноевропейские государства, объективно заинтересованы в отсутствии в этом регионе каких-либо сил, которые блокируют сообщение с Востоком. Это также отвечает интересам Украины, а удержание ею такого важного стратегического пункта, как Крым, имеет важное значение и для Европы в целом.
В геополитическом ракурсе Черноморский регион можно рассматривать как довольно устойчивую конфигурацию интересов разных стран, состоящую из определенного ядра тяготения (страны, прилегающие к Черному морю) и периферийных зон. Целостность региона, его структурированность зависят от того, насколько крепким и влиятельным в геополитическом отношении является главное ядро. Но в исторической ретроспективе можно видеть, что такое ядро фактически не сложилось вследствие продолжительного преобладания в регионе внешних сил.
Черноморский регион находится в юго–восточной части Европы, где исторически формировались (как упоминалось выше) Античная и Византийско–Восточнохристианская цивилизации, обуславливавшие его идентичность в течение многих веков. Но его также можно рассматривать и как северо–западную периферию Мусульманско–Афразийской цивилизации, которая в этой части непосредственно вступала и вступает во взаимодействие с Макрохристианским миром. Еще Геродот описал этот регион как неотъемлемую часть античной Ойкумены, тогда как турецкий путешественник Эвлия Челеби828 XVII в. это пространство рассматривает в контексте целостного исламско–тюркского мира, населенного народами с общими интересами и единой судьбой. Следует заметить, что обе цивилизационные системы развились на общей древнесредиземноморской цивилизационной основе.
Катастрофическое поражение православно–христианского мира в Юго–Восточной Европе стимулировало поиски новых форм цивилизационного бытия в двух направлениях: первое — образование синтетических моделей на основе унии с католичеством; второе — толерантное сосуществование с исламом в зоне его господства. Тесное взаимодействие православных народов с исламской цивилизацией обусловило обретение ими уникального исторического опыта, который не мог бы появиться при откровенно конфронтационных взаимоотношениях Западноевропейской и Исламской цивилизаций.
Локальные государственные образования региона в существующих исторических условиях не могли стать значительной политической силой, что вынуждало их искать источники внешнего патронажа и приспосабливаться к интересам сильнейших соседних держав — Османской, Российской и Австрийской (Австро–Венгерской) империй, конкурировавших за политическое лидерство в регионе, используя ресурсы местных народов. Важно подчеркнуть, что продолжительное время Рим и Византия, а потом Османская и Российская империи стремились поддерживать определенное политическое и культурное единство большинства стран региона или его частей, прибегая к неприкрытому давлению и религиозно–языково–культурной ассимиляции местного населения.
На протяжении двух тысяч лет специфику региона определяло взаимодействие цивилизованных народов и варварской периферии, но с XIV–XV вв. характерной чертой его жизни становится конфликт между православно–христианскими и тюрко–мусульманскими странами. Их взаимодействие составляет основное содержание исторических процессов в регионе до XIX в., когда на первый план выступают другие факторы, связанные с глубинными процессами трансформации европейских сообществ на основе радикальной модернизации базисных основ их жизни, что лишь опосредованно было связано с конфессиональной принадлежностью. На первый план выступают национальные интересы отдельных стран, стремящихся к независимости и обретающих ее (начиная с Балкан) в течение 2‑й пол. XIX — начала XX вв. Принцип национально–государственного суверенитета приходит на смену их прежнему пребыванию в составе обширных империй и начинает преобладать в регионе. Этот процесс, в целом, завершается с распадом СССР в 1991 г.
Как видим, в Черноморском регионе сложились и взаимодействуют между собою три основные цивилизационные модели. Две из них являются традиционными, построенными на религиозных основах (ислам и православие), а третья, западноевропейского происхождения, презентует модернизованную цивилизационную схему. Каждая из этих моделей связана с определенной системой культурных ценностей и соответствующей конфигурацией политических, экономических и социальных отношений.
Специфическим для Черноморского региона является его причастность к Мусульманско–Афразийской цивилизации. Ислам, как известно, проник в Причерноморье вследствие арабских и тюркских вторжений и окончательно становится здесь ведущей силой на волне османских завоеваний. Мусульманский мир изначально находится в военно–политической конфронтации с христианством, хотя для обеих цивилизаций общим является средиземноморский цивилизационный комплекс, а обе религиозные системы имеют общие источники происхождения.
Продолжительные конфликты на конфессиональной почве происходили и в Европе, скажем, между католиками и протестантами, но это не стало помехой формированию общеевропейского цивилизационного единства и осознанию общности судеб европейских народов. Поэтому значимость исламско–христианского противостояния не следует преувеличивать и делать вывод о неизбежности конфронтации на его почве. Однако согласовать ценности и основанные на них социокультурные формы христианских и мусульманских народов значительно сложнее, чем представителей собственно христианских течений, в частности католицизма и протестантизма, и даже каждого из них с православием.
В XIX–XX вв. в Черноморском регионе происходили процессы социально–политической модернизации, связанные с формированием национальных государств и породившие многочисленные конфликты. Первой мировой войне непосредственно предшествовали две балканские 1912–1913 гг. Обе мировые войны в Европе имели среди своих причин и противоречия на Балканах. Юго–Восточная Европа оказалась одним из основных театров военных действий. Причины, которые порождали локальные конфликты в регионе, актуальны и на сегодня. Вместе с тем, внутренние межэтнические и межконфессиональные противоречия усложняются вмешательством извне.
Преодоление устоявшихся конфронтационных схем отношений в регионе возможно путем приведения уровня развития разных стран к общему знаменателю на основе модернизации европейского образца, с соответствующей трансформацией экономических систем постсоциалистических стран региона. Правда, эти процессы встречают сопротивление как со стороны некоторых пластов исламского населения, ориентированных на традиционные ценности, так и со стороны определенной части населения постсоциалистических стран, которое еще находится под влиянием стереотипов коммунистического прошлого.
С европейской цивилизационной системой связаны две, имевшие место в XX в. схемы модернизаций: первая — западноевропейского образца, построенная на ценностях демократии и рыночной экономики; вторая — тоталитарная модель. Они имеют принципиально разные исходные основания: одна из них ориентирована на закрытость, подавление личностного начала в угоду коллективизму, централизацию, силовые средства преодоления конфликтов, на доминирование в духовной жизни ортодоксальной религиозности и/или социально–политической (коммунистической) идеологии, тогда как другой присуще обратное — открытость, индивидуализм, децентрализация, демократичность, коммуникабельность, рациональность и т. п.