ведливость, и их обязано обеспечивать государство, гарант равенства прав»30. Поэтому во Франции к концу XX в. был самый высокий в Западной Европе уровень налогового бремени — 45,7% ВВП (1999 г.), что сильно сказывается на конкурентоспособности французской экономики. Подсчеты показывают, что работающий француз трудится на государство больше половины года (до 13 июля).
5. Южноевропейская модель представляет южно–романскую общность Европы. Социальное обеспечение осуществляется гражданскими институтами: церковью, семьей, частной благотворительностью при слабом участии государства в финансировании пенсий и социальных пособий. Модель отличается высоким уровнем безработицы, коррупции и фискальной слабостью.
Если же присмотреться более внимательно, то мы увидим, что по существу западноевропейская цивилизация представлена двумя типами цивилизационного развития: океаническим, к которому относятся, прежде всего, США, а также, в значительной степени, Великобритания, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Ирландия и некоторые другие страны, и европейским, куда входят континентальные страны Западной Европы. Рассмотрим их подробнее.
Океанический тип цивилизационного развития сегодня наиболее ярко представлен США. До конца XIX в. в мировом промышленном производстве лидировала Великобритания. На нее в 1880 г. приходилось 22,9% мирового промышленного производства. К 1900 г. ее обогнали США — их доля достигла 23,6% (а доля Великобритании снизилась до 18,5%). К началу Первой мировой войны США обогнали Великобританию и по среднедушевому доходу, таким образом окончательно перехватив знамя первенства у Великобритании.
Развитию США способствовали те же факторы, которые в свое время вывели Великобританию в лидирующие страны, а именно:
1. Дух соперничества (конкурентности).
2. Организованный внутренний рынок с развитой инфраструктурой.
3. Финансовая сфера.
4. Ориентация на спрос.
5. Специализация и разделение труда31.
Дополнительно можно отметить следующее:
1. Освоение необъятного рынка Северной Америки и массовая иммиграция активного населения.
2. Создание монополий, а впоследствии ТНК, что способствовало росту производительности труда.
3. Изобретение Фордом конвейера и массового производства.
4. Расширение английской идеи национального долга в глобальных масштабах. Создание мировой валюты — доллара.
5. Незначительное влияние «культа мертвых» в экономических центрах США, т. е., прошлое в минимальной степени сковывало инициативу нации. Можно даже сказать, что в США родился культ новизны и страсти к изобретательству.
6. Активное стимулирование спроса и потребления привело к созданию «общества потребления» и культу вещей.
7. Наилучшим образом среди других стран был организован механизм обновления правящей элиты, что обеспечивает высокую социальную мобильность и является одним из путей осуществления «американской мечты». Этому способствовало изначальное отсутствие аристократии и деспотической власти церкви.
В то же время этой модели присущи резкий контраст между богатыми и бедными и достаточно запущенная система школьного образования. Определенное промежуточное место между США и Европой занимает Канада.
Легко можно объяснить, почему именно США, Канада, Австралия, Новая Зеландия, ЮАР и частично Англия относятся к океаническому цивилизационному типу. Все эти страны сформированы эмигрантами, и их основу составляет маргинальное население, формирующееся под влиянием массовой культуры. В то же время не следует забывать и о консерватизме населения в провинциальных районах США, менталитет которого детально исследован У. Уорнером32. В Америке были и маккартизм, и «охота на ведьм». Провинциально–патриархальный быт Америки начал разрушаться в конце 1950‑х гг. и связано это было с индустриализацией и ростом городов, а в 1960‑е гг. произошло разрушение традиций протестантской этики.
Западноевропейский тип цивилизационного развития в значительной мере опирается на традиции «старой Европы». Ядро составляют страны с доминированием католицизма: Франция, Италия, Испания, Португалия. Сюда же можно отнести и Германию, которая постепенно в этой субцивилизации вытесняет с лидирующих позиций Францию. Германия значительно позже была вовлечена в промышленную революцию. В стране в XIX в. доминировали землевладельцы, которые были враждебны к каким-либо переменам в отношении массы безземельного крестьянства и сопротивлялись промышленному развитию. Особенно отсталой была Восточная Германия. Только в 1832 г. от остатков феодальной зависимости были освобождены крестьяне Германии, и лишь после революции 1848 г. ее примеру последовала Австро–Венгрия.
После революции 1848 г. наступила реакция, которая повлекла за собой массовую эмиграцию с германских земель. Фактически, промышленное развитие Германии началось только во второй половине XIX в., ускорилось после объединения Германии. В германском обществе доминировали интересы государства, интеллигенция в основном находилась на государственной службе. В экономической политике господствовал протекционизм и т. наз. государственный социализм, предложенный реакционером Вагенером и поддержанный Бисмарком. Получил распространение лозунг «Германия, Германия превыше всего!». На рубеже XIX–XX вв. чрезвычайно популярным стал Ф. Ницше с его идеей сверхчеловека и новой философией «воли к власти».
Фактически, Германия в своем развитии опиралась на архаическое сознание масс, связанное с культом земли, что нашло отражение не только в названии Германии — Deutschland (немецкая земля), но и в названии родины: Vaterland (земля отцов, отечество). Был реанимирован культ Зигфрида и культ предков. Также мы видим, что в названии страны доминировало мужское начало, в отличие, скажем, от России, где предпочтение отдавалось женскому началу — мать-Земля, Родина–мать.
Возрождались языческие обряды, поскольку основная масса населения сохраняла связи с землей, а идеи христианства, в сравнении с более передовой юго–западной частью страны, в значительно меньшей мере были осознаны народными массами. Близкий и понятный населению патернализм оказался плодотворным. Доля Германии в мировом промышленном производстве выросла с 8,5% в 1880 г. до 14,8% в 1913 г.33
В желании захватить лидерство в Европе Германия обратилась к своим богам, а в действительности — к фундаментальному пессимизму германской мифологии. «В своей попытке отбросить христианские ценности и восстановить духовные истоки «расы», то есть нордического язычества, нацизм попытался оживить германскую мифологию. Но с точки зрения психоанализа, такая попытка являлась, фактически, приглашением к коллективному самоубийству, так как эсхатон, проповедуемый и ожидаемый древними германцами, был не чем иным, как рагнарёком, то есть катастрофическим концом света, — пишет М. Элиаде. — Тем не менее, поменять христианскую мифологию на нордическую означает сменить богатую на утешения и обещания эсхатологию (так как у христиан «конец света» завершает и в то же самое время возрождает историю) на откровенно пессимистический эсхатон»34.
Реализация этого мифа оказала влияние на А. Гитлера и, в известном смысле, привела ко Второй мировой войне, которая на некоторое время значительно отбросила Германию назад. И основная причина заключается в культе мертвых, в устремленности в прошлое. Эта эсхатология кладбищенского порядка, который господствует над миром живых, особенно остро проявилась у М. Хайдеггера, который в своих сочинениях, по выражению Б. Маркова, заботливо печется «о смерти как соседке жизни»35.
Откуда в Германии появился источник энергии развития и какие причины привели к послевоенному «немецкому чуду»? Несомненно, ответ лежит в событиях, связанных с оккупацией Германии Соединенными Штатами и предпринятым последними рядом мер:
1. План Маршалла, в т. ч. введение специальных прав заимствования (SDR).
2. Влияние американской администрации и приобретение опыта новой организации труда, что особенно заметно на примере Франкфурта–на–Майне — более американского, чем немецкого города.
3. В значительной мере отказ от культа прошлого — стремление забыть прошлое и Вторую мировую войну, что позволило нескольким поколениям немцев жить устремлением в будущее.
4. США обеспечили зонтик безопасности, благодаря чему Германия значительно сократила военные расходы и могла сконцентрировать усилие на достижение экономического лидерства в Европе.
Казалось бы, Соединенными Штатами были созданы все условия для превращения обновленной Германии в локомотив Европы и объединения европейских стран в самостоятельный дееспособный европейский союз под ее лидерством. Однако, как верно подметил З. Бжезинский, «проблема заключается в том, что истинной европейской “Европы” как таковой не существует». И далее этот известный политолог продолжает: «Даже остаточный европейский антиамериканизм, в настоящее время очень слабый, является удивительно циничным: европейцы сетуют по поводу американской «гегемонии», но в то же время чувствуют себя комфортно под ее защитой»36.
То, на что обратил внимание З. Бжезинский, очень важно: американский созидательный дух, внедренный в послевоенную Европу, к середине 1990‑х гг. фактически угас, чему способствовал и развал СССР, который внушал страх в Западной Европе и заставлял ее страны держаться вместе. Фактически, в активный возраст вступило уже второе поколение, родившееся после войны. И все более сильное влияние на формирование мировоззрения новой Европы начинают оказывать архетипические и ментальные особенности европейской континентальной субцивилизации, уходящей корнями в средневековую Европу.