Турция на современном этапе развития сотрудничества с республиками ЦА не имеет приоритетного значения ни в политическом, ни в экономическом отношении. Центральноазиатские республики стараются, прежде всего, опереться на такие более влиятельные государства мира, как США, Россия и Китай. По доле инвестиций в экономику региона Турция занимает одно из предпоследних мест. В то же время строительство нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан потенциально содействует росту ее влияния в ЦА и реанимации здесь идей пантюркизма.
Следует отметить также влияние Ирана на республики региона, особенно на те, что имеют выход к Каспию (Казахстан, Туркменистан). Тегеран пытался заключить соглашение об общем использовании ресурсов Каспия прибрежными государствами и таким образом стать ключевой фигурой на прикаспийско–центральноазиатском пространстве, однако это ему не удалось. В то же время стратегический альянс между Россией и Ираном дает последнему политические и экономические преимущества перед Турцией и выступает сдерживающим фактором относительно политики США.
В последнее время, наряду с усилением российско–китайских отношений, наблюдается активизация сотрудничества некоторых стран ЦА с Китаем. Развитие киргизской, узбекской и туркменской, прежде всего экономической и военной, дипломатии в китайском направлении свидетельствует об усилении экономического и военного присутствия КНР в этих странах. Это определяет необходимость политического и экономического сбалансирования европейского и азиатского компонентов их внешней политики.
За последние годы странам Центральной Азии удалось приступить к созданию комплексной региональной инфраструктуры, включающей железнодорожные, шоссейные и воздушные коммуникации, что содействует довольно активному росту оборота торговли, интенсификации прямых связей между предприятиями, научно–техническому и культурному обмену между сторонами. По показателям объемов внешней торговли КНР со странами СНГ, центральноазиатские страны, после России и Украины, занимают ведущие места. Однако характер торгово–экономического сотрудничества между ними, в основном, остается бартерным, осуществляется по линии приграничной торговли и не носит программно–отраслевого характера.
Существующий уровень торгово–экономического сотрудничества обусловлен не только внутренними проблемами и трудностями центральноазиатских стран, но и несовершенством региональной инфраструктуры транспорта и связи, отсутствием цивилизованных форм взаиморасчетов. Методы и формы, например, киргизско–китайского взаимного сотрудничества, выраженные, в основном, бартерным характером пограничной торговли из СУАР (Синьцзян–Уйгурский автономный район Китая), уже исчерпали себя. Внешнеторговые сделки, которые не выходят за рамки торговли с экономическими структурами СУАР, не отвечают намерениям сторон интенсифицировать и диверсифицировать торговые отношения с Китаем, а, в дальнейшем, также с Юго–Восточной Азией и с другими государствами Азиатско–Тихоокеанского региона (АТР). Вероятность китайского давления на весь комплекс сотрудничества со странами Центральной Азии обусловлена намерениями Китая монополизировать транспортировку каспийской нефти на гигантский рынок АТР.
Рассматривая развитие сотрудничества стран Центральной Азии с Китаем следует отметить, что в последнее время Китай сменил выжидательную политику относительно республик на более активную. Это обусловлено не только расширившимся рынком сбыта его товаров и возможностью перенесения своих производств в государства региона, но и заинтересованностью в укреплении военно–технического сотрудничества с целью ослабления роли американского и российского факторов в регионе. Китайское руководство положительно оценивает известную позицию центральноазиатских стран в вопросе о Синьцзян–Уйгурской автономной области, которая является достаточным условием сохранения существующего политического равновесия в регионе. Вместе с тем, новый этап китайской политики означает трансформацию политических интересов в Центральной Азии в конкретные экономические цели. Можно прогнозировать, что уже в среднесрочной перспективе Китай может значительно укрепить здесь свои позиции, успешно конкурируя с Россией, США, Ираном, Турцией и другими странами.
Следует отметить многосторонний механизм региональной безопасности и экономического сотрудничества государств ЦА в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Создаваясь на экономической платформе, организация приобрела заметные признаки антитеррористической структуры в регионе, что позволяет укреплять сотрудничество стран — участниц ШОС в целом, и стран Центральной Азии в частности в сфере безопасности, развивать региональные механизмы борьбы с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, а также с наркобизнесом, незаконной торговлей вооружением и т. п. Следует, однако, отметить, что в пределах ШОС пока еще наблюдается очень медленное развитие экономического сотрудничества.
Россия, которая занимает центральные позиции в региональных группировках ЕврАзЭс и ШОС и на сегодня имеет значительное экономическое и политическое влияние на республики Центральной Азии. Общность экономических интересов России со странами региона связана с взаимозависимостью базовых отраслей их национальных экономик. Так, товарооборот России в рамках ЕврАзЭС с входящими в него центральноазиатскими государствами составлял 49,1% в 2001 г.
В политическом плане Россия в последние годы несколько уступала в регионе США. Однако основные усилия Вашингтона в Центральной Азии направлены, прежде всего, на достижение глобальных целей — осуществление «стратегии переламывания» и закрепление Брюссельско–Вашингтонского мироустройства. США стремятся закрепиться в Центральной Азии под лозунгами распространения либерально–демократических ценностей и борьбы с международным терроризмом. В то же время Соединенные Штаты не способны полностью контролировать региональную ситуацию. А военные базы в Средней Азии имеют не только они, но и Россия (в Таджикистане и Кыргызстане). К тому же, как говорилось выше, осуждение странами Евроатлантического сообщества жестокого подавления выступления оппозиции в Фергане весной 2005 г., повлекшего гибель сотен мирных жителей, определило резкую переориентацию правительства И. Каримова на Россию.
Обостренный интерес к Центральноазиатскому региону связан не только с его запасами энергоресурсов, но и с его ключевым положением в геополитическом пространстве на стыке силовых полей мировых конкурирующих сил в контексте взаимоисключающих влияний «атлантизма», «евразизма» и «исламизма».
В этой связи следует упомянуть о восстановлении товарооборота по трассам давнего Великого шелкового пути от Дальнего Востока до Западной Европы с разветвлениями в сторону Индии, Ближнего Востока и России. В его восстановлении существенную роль сыграл Европейский Союз. Конечным пунктом этого маршрута на Востоке, наряду с Китаем, становятся Япония и Южная Корея. Как финансовая сверхдержава «Страна восходящего солнца» выступает донором по отношению к государствам, принимающим участие в развитии центральноазиатской инфраструктуры, и действует в соответствии с программой, принятой Кабинетом министров страны в январе 1998 г. Токио стремится открыть для себя выход в Центральную Азию, на Кавказ, в Иран и в Турцию, а также к европейским государствам, а потому финансирует ряд проектов, в том числе и строительство транспортно–коммуникационных инфраструктур. Один из проектов — транзитная железная дорога Азия — Европа, которая выйдет из Китая и пройдет по Казахстану, России, Беларуси, Польше и Германии в Голландию. Другой проект — Трансазиатская магистраль, которая связывает Китай, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Иран и Турцию.
За счет использования энергоресурсов Центральной Азии, главным образом Казахстана и Туркменистана, Япония надеется уменьшить зависимость своей экономики от импорта из нестабильных стран зоны Персидского залива и Ближнего Востока. Заглядывая в будущее, Япония принимает участие в программах по разведыванию и разработке нефтяных и газовых месторождений, а также добыче цветных и редкоземельных металлов в Туркменистане, Узбекистане, Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане.
В частности, наряду с Китаем и США, она проявляет готовность принимать участие в финансировании проекта гигантского газопровода Туркменистан — Узбекистан — Казахстан — Китай — Южная Корея — Япония.
На Востоке заинтересованность в восстановлении Великого шелкового пути, наряду с Китаем, Японией и Южной Кореей, проявляют Таиланд, Малайзия и другие государства. Малайзия является организатором и координатором проектов присоединения стран Юго–Восточной Азии к трансъевразийским транспортно–коммуникационным коридорам. Один из этих проектов предполагает сооружение трансконтинентальной магистрали Сингапур — Европа, которая пересечет Центральноазиатский регион.
Индия традиционно делает акцент на развитие отношений с Ираном. Она стремится использовать транспортные возможности этого государства и стран Центральной Азии для развития своего рынка. Такой возможностью может стать сооружение газопровода Иран — Пакистан — Индия с дальнейшим подключением к нему Туркменистана и Казахстана. Не желает оставаться в стороне и Пакистан. Он, в частности, финансирует проекты строительства некоторых газопроводов и высказывает готовность предоставить свою территорию для прокладки трубопроводов к Индийскому океану и в Индию. Заинтересованность в развитии транспортных коммуникаций по направлению Север — Юг проявляют и многие страны Ближнего Востока.
Восстановление трансъевразийского товарооборота древними трассами Великого шелкового пути будет содействовать ускорению интеграционных процессов между ЕС и АТР при посредничестве транзитных регионов Восточной Европы, Кавказа, Ближнего Востока и Центральной Азии, что неизбежно повысит экономическое и геостратегическое значение центральноазиатских государств.