ской системой, основанной на отчуждении управления от труда.
Умело воссоздаваемая идеализация внутрикорпоративных трудовых отношений маскирует то обстоятельство, что работник подчиняется капиталу, как «винтик» бюрократической системы; так что работники, которых относят к слою «профессионалов», превращаются в слуг корпорации, причем речь идет даже не столько о конкретной корпорации, сколько о корпоративном капитале как всеобщем содержании этого явления. Симптоматично то, что и при этом работник становится трудоголиком, склонным к самоэксплуатации именно вследствие своего подчинения этому капиталу–функции, благодаря иллюзии превращения в ничтожно малого «частичного капиталиста», т. е. квазикапиталиста.
Корпоративная система в своем воздействии на личность работника использует социальные, юридические, психологические, идеологические и т. п. механизмы подчинения. Причем подчинение часто осуществляется в тонких и «деликатных» формах, свойственных системе «человеческих отношений». Все это вместе взятое создает видимость единства интересов и консолидации, что обеспечивается во многом «растворением» работника в корпорации и его подчинением незримому хозяину в виде безликой корпоративной структуры. Реально же за этой маской стоит высший слой властвующей элиты, контролирующей все процессы.
Как пишет Л. Мясникова, «вместо предсказанного Д. Беллом общества информационной свободы («информационный социализм») пока формируется общество с жесткой сетевой несвободой, где сущность человека еще сильнее отчуждается от его существования, нежели в индустриальном обществе, а знание все в большей степени само становится товаром. Происходит сетевое отчуждение труда, которое ведет к отчуждению человека от человека».
И далее: «...электронная сетевая структура общества образует мощный социальный каркас необходимости, ограничивающий вероятностный конус свободы принятия человеком решений. В непрерывном волнообразном информационном взаимодействии «свобода–необходимость» и формируется менталитет, соответствующий такому каркасу... Эти сетевые структуры создают необходимые морально–психологические условия для установления всемирного тоталитаризма, представляют готовый инструментарий и инфраструктуру для его централизованного правления»906.
Характерно, что и новаторство, основанное на интеллектуализации, оказывается в определенном смысле ущербным, вследствие того, что индивидуум функционирует в новой экономике в виде частичного работника и по этой причине оказывается крайне уязвимым в качестве придатка информационной среды. И хотя узость специалистов в утилитарном смысле оборачивается эффектом, сам работник, будь он даже творческим новатором, оказывается ущербным и уязвимым в силу своей ограниченности.
Человек, подчиняющийся корпоративному капиталу, отягощен еще и тем, что он вынужден воспроизводить этот капитал не только конкретным трудом, но и всей своей жизнедеятельностью, в том числе и за пределами рабочего дня. В условиях, когда качественные параметры рабочей силы (знания, необходимость совершенствования и переучивания, повышение квалификации и т. д.) социальной системой не обеспечиваются, работник должен сам воспроизводить себя, что стоит весьма дорого и на что во многом уходит большая часть сбережений.
Глобализация характеризуется и тем, что она осуществляет выбраковку лиц, не подготовленных к новым условиям труда и жизни. Доступ в новую экономику открыт не для многих, ведь не все отвечают высоким стандартам знаний, умений и творческих способностей, которые необходимы для обслуживания новейших технологий: то ли информационных, то ли организационных. Те, кто не проходит жесткого тестирования, все чаше попадают в разряд неблагополучных. Отсталые и бесперспективные, они выглядят на фоне информационных и иных новшеств неграмотными. Асимметрия между участниками новой экономики и рутинными видами деятельности ныне намного превышает различия, которые характерны были для индустриальной эпохи. Более того, тенденции в оплате труда квалифицированного и неквалифицированного противоположны. Во всех странах «Золотого миллиарда» происходит снижение уровней занятости и оплаты труда неквалифицированной рабочей силы.
Но все же наиболее существенна, и даже драматична ситуация с растущей поляризацией работников стран мирового авангарда и периферии. Соответственно не только бедность, но и бесправие в последнем случае усугубляются, что оборачивается всплеском криминогенности, а то и терроризмом.
Своеобразным феноменом в характеристике труда, обслуживающего новую экономику, является его растущее несоответствие глобальным вызовам. Требования, предъявляемые к работникам новейшими технологиями, все больше выходят за пределы человеческих возможностей, причем это касается не столько развивающихся стран, сколько высокоразвитых стран Востока (Японии и др.) и Запада. Речь идет и о неспособности работников и структур освоить нарастающую информацию, и о депрессиях и психологических срывах на этой почве.
Разумеется, проблема сложности освоения потоков информации выводит нас за рамки восприятий, формируемых на базе труда. Информационная революция, усложняя осваиваемые сведения и знания, натолкнет человечество в конце концов на своего рода информационный барьер, что может способствовать снижению эффективности человеческого сознания. Тогда возникнет ситуация, и дело к этому похоже идет, что человек действительно создал мир, слишком сложный для своего сознания, мир, который превышает физические границы индивидуального восприятия, а значит, и возможности познания.
Ведь в конце концов индивидуальные способности каждого человека ограничены, потому что этот уровень имеет некий биологический предел. И эта ограниченность сохраняется, несмотря даже на постоянное повышение качества мышления и увеличение его количественной мощности за счет все более массового и организованного использования современной техники (от книгопечатания до компьютеров).
Так что стремительно нарастающие сложность и разнообразие проблем, с которыми сталкивается человечество, рано или поздно обусловит превышение уровня, доступного адекватному восприятию и анализу как среднего человека, так и даже выдающихся личностей.
Проблемы, вызванные информационной революцией, опасно нарастают и на почве деформирования механизма восприятия реальности как отдельным человеком, так и обществом. Процесс формирования этого восприятия через СМИ посредством информационных технологий делает «картинку» сильнее слова и мысли. Имеются доказательства, что применяемые информационные технологии качественно могут повышать роль творчества, но при этом затрудняют использование логических инструментов познания. В результате информационная революция не просто дает человеку новые творческие инструменты; она не оставила ему иного выхода, кроме поиска новых инструментов, соответствующих новым требованиям, и одновременно отторгает его от традиционного развития логического мышления. Все это означает подтачивание устоев познания мира, на которых тысячелетия опирался творческий гений, осваивая научные истины. И не исключено, что это может означать постепенное угасание второй сигнальной системы, основанной на восприятии слова, связанного с логикой. Восприятие же целостных образов, связанное с непосредственным воздействием на чувства, характерно для искусства, особенно для музыкального творчества, но не для науки. Возможно, что все это усилит роль коллективного сознания. Но если такая трансформация произойдет за счет сужения индивидуального сознания, то это вряд ли может восприниматься как позитив.
Назревает на почве информационной революции и опасность неадекватного восприятия реалий из–за чрезмерностей погружения мыслящего индивида в виртуальное пространство. Дело в том, что виртуальный и реальный миры хотя и близки, но они не совпадают. Ведь любая передача сигнала, да еще осложненного интерпретацией, искажает его. Тем более если это происходит при непрерывном увеличении количества информации, при ее уплотнении, что является неотъемлемой чертой информационной революции. Такое развитие событий будет неизбежно отдалять виртуальный и реальный миры друг от друга. Среди прочего, опасность в этом случае состоит и в том, что нарастающий разрыв между виртуальными представлениями и реальностью будет неминуемо порождать ошибки, разрушительная сила которых будет нарастать. Наряду с опасностью учащения ошибок, кризис сознания под влиянием виртуальности выявляется и при манипулировании сознанием.
Как писала по этому поводу Л. Мясникова, «виртуальная реальность... на определенной стадии развития обладает своим, независимым от «создателя» пространством–временем и специфическими законами существования, но при этом имеет активную коммуникацию с другими системами, в частности с ее породившей. Подобно наркоделикам, виртуальная реальность создает иллюзорный нематериальный мир, отделенный от действительности. Виртуальная реальность становится главным наркотическим средством управления людьми, манипуляции сознания через пространство символов, создания управляемой виртуальной толпы, состоящей из атомизированных, извне ориентированных «одномерных» людей».907
Порабощающее воздействие виртуального мира на мировосприятие обусловлено тем, что «информационный мир» существенно ближе к органам восприятия человека, чем реальный, но отдаленный в этом случае от человека физический мир. К тому же если влияние физического мира на человека осуществляется не непосредственно, а путем воздействия со стороны «информационного мира», то последний становится монопольным посредником между человеком и реальностью, существующей помимо него. В такой ситуации «информационный мир» влияет на человека сильнее, чем реальный. Индивидуум в этом случае реагирует на «информационный мир» с его переработанной правдой восприятия физического мира сильнее, чем на мир, в котором он физически пребывает.
Об опасностях для восприятия реальности, заключенных в виртуальном мире, уже сейчас можно узнавать на примере личностей — активных пользователей Интернетом. Наиболее доказательны здесь сведения о поведенческом стереотипе т. н. фанатиков Интернета. Психология этих людей и даже их внешние черты настолько меняются под влиянием мира виртуальной информации, что реальная жизнь становится для них досадной помехой, а персонажи, или же ситуации из компьютерных игр оказываются важнее реальных индивидов. Как пишет по этому поводу уже упоминаемая Л. Мясникова, человек в этом случае «превращается в одно из программно–аппаратных средств киберпространства, которое открывает доступ к его подсознанию и внутреннему пространству человеческой личности и представляет широкие возможности манипулирования им, т. е., переводит его развитие в сферу электронной несвободы. Сама сеть при этом может рассматриваться как активный психоделик, способный перекоммутировать массовое сознание»