1. Базисные переменные: условия, которые существуют независимо от интеграции (в т. ч. экономическая и политическая мощь государств как будущих участников, интенсивность и характер хозяйственных связей, степень взаимопереплетения национальных элит).
2. Структурные переменные: условия, которые обуславливают характер договорного оформления интеграции (в т. ч. достигнутые договоренности относительно экономических и политических целей интеграции, возможность свободы выбора со стороны национальных игроков в процессе проведения интеграции).
3. Процессуальные переменные: условия, которые определяют развитие интеграции (в т. ч. формы и порядок принятия решений).
При этом Э. Хаас и Ф. Шмиттер считали, что первая группа факторов задает темп политизации экономического сотрудничества, вторая — результат политической интеграции, а третья — течение политической интеграции.
Несколькими годами позже Ф. Шмиттер, указывая на отсутствие четкой взаимосвязи между переменными, дополняет свою теорию тремя гипотезами301. Прежде всего он разложил механизм «spill–over» на два элемента: «spill–over in scope» (изменения компетенции системы) и «spill–over in level» (трансформация институционального механизма принятия общих решений). Вторая гипотеза Ф. Шмиттера состоит в том, что с возрастанием политизации сотрудничества возрастает количество игроков, которые задействованы в интеграции. В рамках третьей гипотезы Ф. Шмиттер отмечает, что достигнутый уровень политизации приводит к необходимости создания «единого фронта» относительно других участников международных отношений.
Исходя из этих положений, Ф. Шмиттер старается вычленить факторы описания деятельности игроков в кризисных ситуациях302. В этой связи он увеличивает количество переменных и дополняет модель новыми гипотезами (гипотеза мультипликационного эффекта, гипотеза «кривого взаимодействия» и т. п.), что позволяет ему сформулировать возможные результаты интеграционного развития: «spill–over» (расширение системы в «scope» и «level»); «spill–around» (расширение системы относительно компетенции европейских сообществ при постоянном «level»); «muddle–about» (расширение системы относительно компетенции европейских сообществ при снижении «level»); «build–up» (расширение системы относительно институционального механизма при постоянном «scope»); «cetrench» (расширение системы относительно институционального механизма при снижении «scope»); «spill–back» (свертывание системы в «scope» и «level»); «encapsulate» (индифферентность системы).
Проблему европейской интеграции западные ученые Л. Линдберг и С. Шейнгольд303 рассмотрели через призму того, что ЕС функционирует на основе сведения воедино спроса (потребности национальных игроков, что путем действий национальных правительств доводятся до сведения европейских сообществ) и предложений (правовые акты и другие решения европейских сообществ), а в качестве «платежного средства» выступают поддержка и лояльность со стороны национальных участников. Неофункционалистская модель Л. Линдберга и С. Шейнгольда схематично сводится к таким компонентам:
1. Input: влияние, которое оказывают национальные игроки на национальные правительства с целью углубления интеграции, а также влияние последних на политическую систему европейских сообществ.
2. Processing Unit: политическая система европейских сообществ, которую ученые разделяют на два уровня: предметная компетенция («functional scope») и институциональная структура, необходимая для принятия соответствующих решений («institutional capacities»).
3. Output: решения, принятые в европейских сообществах.
4. «Feedback»: механизм, который поддерживает единство модели (реакция национальных игроков на деятельность ЕС).
Л. Линдберг и С. Шейнгольд, так же как и Ф. Шмиттер, допускают несколько конечных вариантов интеграции, а именно: трансформацию (расширение компетенции европейских сообществ); углубление сотрудничества («forward–linkage»: принятие решений по новым вопросам, но в рамках существующей компетенции европейских сообществ); сохранение status quo, недостаточная эффективность законотворческого процесса («output–failure» и «развитие назад» («spill–back»: сужение компетенции европейских сообществ). Для Л. Линдберга и С. Шейнгольда положительное развитие интеграции выступает дословно как системное возрастание («system growth»), что означает расширение поля деятельности европейских сообществ и улучшения их институциональной структуры.
1960‑е и начало 1970‑х гг. стали периодом расцвета теоретических разработок относительно региональной интеграции, большинство из которых выходило из теорий (нео)функционализма. Первоначально будущая государственность европейских сообществ рассматривалась в функционалистской среде в качестве закономерного итога европейского развития. После модификации неофункционализма данному механизму предписывается уже вероятностный характер, что можно проследить на примере работ Ф. Шмиттера, Л. Линдберга и С. Шейнгольда.
Широкое распространение функционалистских теорий в конце 1950–1960‑х гг. (после учреждения европейских сообществ) во многом обуславливалось характером задач, стоящих перед первыми западноевропейскими интеграционными объединениями в первоначальный период (введение единого таможенного тарифа, налоговая гармонизация, создание системы аграрных рынков и пр.). Усиление международно–правовых элементов в европейском сотрудничестве (создание Европейского совета, системы Европейского политического сотрудничества и т. д.) привело к тому, что с середины 1970‑х гг. функционалистские теории подверглись существенной критике. Использование функционального подхода отошло в тень из–за возрастающего интереса к таким теориям, как теория взаимозависимости и теория «сообщества безопасности»304.
В основе теории «сообщества безопасности» лежит изучение последовательности исторических событий в контексте достижения и обеспечения мирного сосуществования и дружеских отношений между государствами. К. Дойч, считающийся основателем этой теории, выдвинул тезис о необходимости создания т. наз. сообщества безопасности, что представляет собой «группу государств, которые достигли значительного уровня интеграции друг с другом и осознали необходимость определенной общности (единства)»305. В связи с этим следует также указать, что К. Дойч исходил из того, что рассматривал процесс общенациональной интеграции в плане преодоления гражданами социальной и политической благосклонности к этническим, культурным или лингвистическим группам306. Этот принцип последователи К. Дойча переносили на интеграцию, которая имела межнациональный характер, в частности, на политико–экономическую интеграцию западноевропейского и евразийского пространства307.
По их мнению, существовало два возможных конечных варианта интеграции: или (1) единое целое, которое состоит из независимых государств, или (2) плюралистическое образование (наподобие США или Канады). В качестве предпосылок, необходимых для обоих типов интеграции, выступают: совместимость основных ценностей, способность быстро и адекватно реагировать на нужды друг друга, взаимная предсказуемость обращения.
Межгосударственная интеграция, по мнению представителей данного направления, это многовекторный и многоаспектный процесс, а для того чтобы получить о нем максимально полное представление, необходим довольно большой набор методов и средств познания. В этой связи К. Дойч предлагает использовать определенную систему критериев для выяснения того, как далеко продвинулись государства в реализации их интеграционных инициатив, насколько быстро может осуществляться их взаимодействие в той или иной сфере, которая мешает активизации их усилий в этом направлении, и т. д.308
Теория «сообщества безопасности» проявляет динамику политической интеграции прежде всего во взаимоотношениях, которые складываются между отдельными личностями, элитами, социальными группами, культурными сообществами и т. п. Интеграция рассматривается как процесс непрерывного движения к определенному единству, регулированный взаимодействием людей309. Конечный продукт интеграции и есть создание самого «сообщества безопасности». Эта идея нашла свое развитие, в частности, в идее «общей безопасности» (common security) Улофа Пальма. Данное направление, хотя и относится к числу многочисленных теорий политической интеграции, тем не менее, имеет много общего с социологическим подходом к изучению европейского интеграционного процесса и, по мнению некоторых специалистов, «тесно переплетается с общим социологическим анализом»310.
Европейская интеграция в глобализационном контексте(А. Ю. Полтораков)
Концепцию «конца истории» предложил в одноименной статье американский ученый японского происхождения Ф. Фукуяма311. Распад коммунистической системы им трактовался как абсолютная победа неолиберализма с его идеалами свободы как высочайшего блага. Идеологическая конфронтация, которая началась между разными социальными системами после Русской революции 1917 г. и определила международные отношения и исторический процесс XX в., закончилась, и в этом смысле закончилась сама история. Западные ценности доказали свою универсальность, а Западная цивилизация — свое значение мировой цивилизации. После этой победы западного мировоззрения миру не предлагалось ничего, кроме превращения его в унифицированное по западным стандартам мировое сообщество. Последнее понималось как человечество, которое осознало все свои заблуждения и вступило на универсальный путь западной цивилизации с ее ценностями свободы, частного предпринимательства, демократии и пр.