324. По мнению таких исследователей, как Д. Сиджански, З. Бжезинский и А. Л. Страус, сама концепция построения «единой Европы» может быть причиной системного кризиса сообщества.
Но стабильность европейской системы («конфедерации конфедераций», по Д. Сиджански) невозможна без внешнего гаранта, которым с 1947 г. для Европы постоянно была Америка. Ее удаление из данной системы, «вызов США» со стороны «большой Европы», может служить прологом к распаду, так как старые «большие государства» постараются занять место США и могут осуществить ревизию глобальных целей. Что же касается системного кризиса 1990‑х гг., то он — следствие «снятия табу» с вопроса политики европейской обороны и одновременного осознания на Мадридском саммите НАТО (4–9 июля 1997) того обстоятельства, что именно НАТО, а не ЕС в ближайшем будущем будет «обеспечивать надежный каркас для достижения европейского единства».
Политика сдерживания появления геополитической альтернативы США в Европе отвечает национальным интересам Вашингтона. Основателем данной стратегии в начале XIX в. стал Дж. Адамс, согласно которому в Европе существует естественный баланс, и в случае его нарушения США следует прилагать постоянные усилия по восстановлению равновесия. Точку зрения Дж. Адамса целиком разделял Т. Джефферсон, который писал, что их национальным интересам не может отвечать сведение всей Европы в единую монархию. Комментируя эту мысль, американский историк А. Шлезингер подчеркивает: «Джефферсон определил тот национальный интерес, который объясняет американское вмешательство как в две мировые войны XX в., так и последующую “холодную войну”»325. Ведь в Европе может существовать политико–экономический союз, в котором США сыграют роль гаранта, но Вашингтон не может допустить, чтобы Европа была фактически объединена национальным европейским государством. Наилучшим вариантом соблюдения «внутреннего баланса сил» становится мягкое столкновение национальных интересов ведущих европейских стран.
Такой основной компонент сохранения «единой Европы» в условиях равновесия между бывшими государствами предлагает З. Бжезинский: структура Европы видится современными геополитиками в виде пересечения зон французских и немецких «жизненных интересов». Если дополнить данную схему «особыми отношениями» Вашингтона и Лондона, а также учесть тот факт, что в 1973 г., когда в рядах Европейского Сообщества числилось уже девять участников, добиться единогласия стало сложнее, чем во времена, когда их было шесть, то становится понятной важность учета фактора национальных политик европейских стран на протяжении всей истории Европейского Сообщества.
Великодержавные (преимущественно военно–политические) амбиции ведущих европейских стран можно нивелировать только при помощи контроля со стороны США, который сложился в условиях противостояния Организации Варшавского договора и сохранился после окончания «холодной войны». Кризис в Персидском заливе и война с Ираком (1990–1991 гг.) убедили европейских руководителей в том, что сообщество «страдает» без средств обеспечения общих политических действий, скорых и эффективных. Тем не менее, главный итог событий начала 1990‑х гг. видится исследователям как «новое восхождение США» и «взрыв американской мощи»326.
В конце исследования 55-летнего процесса европейской интеграции Д. Сиджански склоняется к определению культуры Ф. Броделя как пространственной, культурной ауры, или же совокупности культурных явлений и характеристик. Это определение позволяет обнаружить причину тревоги женевского исследователя за судьбу «федералистского будущего Европы». Ведь, как известно, в броделевском понимании ЕС не является самодовлеющим «пространством» или «культурной аурой». Как системный элемент современного западного мира Евросоюз — часть более широкого атлантического сообщества, ведущее место в котором занимают США. С другой стороны, возрождение имперского национализма не объединяет Европу под верховенством какого-либо государства (у нее имеется слишком много соперников в Старом свете), а угрожает разъединить «культурную ауру» (Ф. Бродель).
Евроинтеграция и проблема национализма(А. Ю. Полтораков)
Политический анализ подходов, через призму которых исследователи пытались осмыслить интеграционные процессы, протекающие в Западной Европе, позволяет вычленить принципиальные моменты, являющиеся ключевыми для понимания тех процессов западноевропейской интеграции, которые длятся до сих пор.
Важное значение для успеха интеграции имеют предпосылки, к которым относятся близость уровней развития и степень зрелости интегрирующихся стран, наличие исторических и культурных связей (П. Рикер) и общие проблемы (С. Хантингтон), стоящие перед странами в контексте развития сотрудничества. Еще одним фактором, который может существенно способствовать успеху интеграции, является географическая близость интегрирующихся государств или регионов.
Принципиальным моментом исследования является определение цели интеграции (Ф. Фукуяма), к которой можно отнести перспективы создания такого интеграционного объединения, которое бы оказывало содействие решению стратегических задач, стоящих перед участниками процесса интеграции. Такими задачами могут быть: использование преимуществ макроэкономики; создание благоприятной внешнеполитической среды; разрешение задач экономической политики; содействие структурной перестройке региона; поддержка отдельных областей национальной промышленности; содействие привлечению в глобальные мирохозяйственные связи и т. п. «Понятие интеграции также имеет эмпирический и нормативный смысл, — пишет по этому поводу украинский ученый А. Сушко. — Во‑первых, оно отображает одну из основных тенденций развития международного обычая последних десятилетий, Во‑вторых, указывает на перспективные пути трансформации глобальной системы через преодоление экономических диспропорций и других источников напряжения путем региональной кооперации»327.
Интеграция развивается более успешно, когда экономика стран находится на подъеме, так как в период кризиса в странах, как правило, государственное законодательство отдает предпочтение внутренней ситуации: принимаются антикризисные меры, законы, ограничения и т. д. (например, вводятся ограничения на вывоз капитала). Тогда как для интеграции, наоборот, необходима свобода передвижения рабочей силы, товаров, капитала и услуг.
Касаясь этой проблемы, А. Сушко отмечает, что Европа является наиболее передовым регионом на пути к воплощению идеи «международного общества», но пользуется и проверенным опытом: приемами протекционистской защиты рынков, выборочными преференциями, старой оборонительной структурой НАТО, услугами национальных политических бюрократий. Поэтому можно говорить о трансформации региона от совокупности суверенных единиц к «полисуверенной» среде, но будущие формы такой суверенности до сих пор являются гипотетическими.
Крайне важна также политическая воля руководства и национальных элит интегрирующихся стран. Толчком к созданию такого интеграционного объединения, как Евросоюз, стали инициативы политических руководителей заинтересованных стран. Однако представители функционализма недооценивали значение политического сотрудничества в рамках определенной структуры, считая, что достаточно экономического и технического сотрудничества для успеха интеграции. Тем самым они фактически оставили без внимания проблемы суверенитета и влияния внешней среды. Роль политических руководителей состоит в том, чтобы с самого начала определить и поставить перед своей страной цели, которые могут быть достигнуты с помощью интеграции; четко спрогнозировать все политико–экономические последствия интеграции для страны, просчитать затраты, которые понесет страна на начальном этапе, могут ли эти затраты окупиться и может ли страна использовать результаты интеграции. Политическое руководство должно также объективно оценивать, готова ли страна к созданию наднациональных структур.
В этом контексте важным является создание уже на начальных этапах интеграции структур, которым страны постепенно должны передать или делегировать отдельные полномочия, а также инструменты для их осуществления. Интеграция ставит перед участниками этого процесса задачу необходимости проведения коллективных действий по всему спектру вопросов с участием всех интегрирующихся стран.
Таким образом, возникает вопрос о создании механизмов сотрудничества для согласования национальных подходов и разработки взаимоприемлемых решений. В этом контексте важны наработки представителей неофункционализма (Дж. Нейман, Э. Хаас). Представители данной школы показали, что экономическая интеграция создает политическую динамику, подталкивающую интеграцию вперед. Более тесное экономическое сотрудничество вызывает потребность в углублении политической координации, которая, в свою очередь, ведет к политической интеграции.
Исследователи теоретически обосновали (а в ЕС это подтверждается и на практике), что система принятия децентрализованных решений, как это бывает в случае проведения преимущественно национальных политик, не дает надлежащих результатов. Выбор же коллективного решения зависит от того, каким образом эти решения принимаются. Так, К. Дойч и др. доказали, что для создания оптимального режима принятия решений нужно принятие общих правил, норм, регламентов и создание институтов, руководящих процессом. Необходимо делегирование государством своих определенных полномочий такому институту, а также строгое наблюдение за тем, как эти решения проводятся в жизнь при условии их обязательного выполнения странами.
Д. Сиджански и др. подняли проблему создания инициирующего центра из одного–двух государств, на которые ложится бремя интеграции. Формирование коллективного выбора зависит от распределения экономической мощи, военно–политического могущества между странами–партнерами. С другой стороны, с учетом разного политико–экономического уровня развития стран–участниц процессов интеграции, всегда есть и будут страны более сильные и менее сильные. Необходимо создание таких учреждений и норм, чтобы в рамках интегрированной группировки не возникало случаев (или потребностей их минимизировать) нанесения существенного вреда национальным интересам и учета национальных амбиций.