Поэтому именно деньги выступают инструментом транснационализации и глобализации, а унификация мирового пространства подчиняется решению основной задачи — уничтожению всех препятствий на их пути, созданию наиболее благоприятных условий для их «самовозрастания». Американцы оценивают социальный статус человека интегрированным показателем, который является удобным, наглядным и может служить основой сопоставления успеха.
Статус американца измеряется его счетом в банке. Деньги стали считаться мерилом прогресса и индикатором достижений как индивидуума, так и нации в целом. Все мотивации сводятся к деньгам, и этот мотив — общий для всех — простой и универсальный, понятный инструмент, который всех уравнивает и соединяет, включая и все этносы. Здесь никогда не были востребованы аристократизм и интеллигентность и даже в отношении лидера страны не выставляются эти особые требования, тогда как, например, идеальное китайское общество, по традиционным представлениям, должно управляться людьми, выделяющимися своей образованностью и высокими моральными качествами. Для американцев основное — это такие качества лидера, как пробивная сила, напористость, к которым применим универсальный измеритель — уровень доходов.
Отсутствие формализма в манерах, еда наспех, «яйцеголовость» как выражение глубокой осведомленности в деле, подменяют другие ценности и измеряются универсально — деньгами. Деньги являются выразителем того, к чему стремятся — богатства и равного доступа ко всем благам. «Умные, практические ценности» имеют денежное измерение. Наиболее точно это отражено в расхожей американской формуле: «время — деньги» (примитивно, но унифицировано).
В американском бизнесе нет места для сантиментов — дело прежде всего Бизнес должен быть обоснованным, пунктуальным, подтвержденным цифрами, прагматическим расчетом и знанием технических деталей, но самое главное — прибыльным.
Формализация и штампы, приобретающие денежное выражение — это прямое следствие и реакция на насильственное навязывание норм, а также средство примирения всех разновидностей общественной морали.
Экономическая модель внутри страны воплощается в высоких и доступных материальных жизненных стандартах, которые также имеют денежноматериальные (а не морально–культурные) измерения. США лидируют в мире по количеству автомобилей, компьютеров, телефонов, телевизоров, холодильников и т. п. Средняя стоимость жилья в стране, которое по степени удобства отличает ее с лучшей стороны среди других стран мира, а по стоимости равняется всего лишь тройному годовому заработку американского рабочего. И все это дает основание считать социально–экономическую систему США самой совершенной в мире.
Одновременно в этой стране каждый пятый гражданин не имеет образования; уровень детской смертности наивысший среди стран большой семерки. В США самый высокий уровень самоубийств, нападений с тяжелыми последствиями, преступлений, связанных с наркотиками. Здесь, по сравнению с другими странами мир–системного ядра, наблюдается наибольший разрыв между богатыми и бедными; при наивысшем уровне расходов на медицину каждый пятый гражданин лишен медицинской опеки. США являются наибольшей страной–должником в мире, а это означает, что проблемы дефицита своего бюджета они переносят на мировое сообщество. Но моральная сторона этих проблем не является предметом анализа или общественной оценки, более того, нисколько не омрачает картину «идеального мира, построенного по особой американской модели».
Очевидно, что механизмы, которые в этом обществе могли бы создать благоприятную среду для появления более сложных и высоких ментальных форм, выступают как мотивирующие, ориентирующие общественное поведение, определяющие параметры самоидентификации — не задействованы, что отмечал уже А. де Токвиль. Они подменены экспансионизмом во всех его проявлениях, поскольку он обеспечивает приток богатств и подпитывает уверенность американцев в идеальности такой модели. Определяющую же роль должен был бы играть фактор коммунитаризма, призванный объединить фрагментированную нацию.
Но, например, реализация экономической программы Р. Рейгана — курс на последующую индивидуализацию экономики, уничтожение остатков коммунитаризма (сворачивание социальных программ и т. п.), который в наше время стремится проводить Дж. Буш–младший — подрывала возможности задействования этих факторов, и тем самым только усиливала процессы фрагментации в направлении формирования этнических общин, причем эти процессы продолжают углубляться, способствуя этнической поляризации и усилению тенденций к реструктуризации общества. И хотя они еще не достигли критического предела, первые признаки расслоения общества уже появились: это, как уже отмечалось, нашло свое проявление в формировании «национальных регионов» страны со своим языком, культурой, ментально–адекватными правовыми и религиозными институциями.
Создание планетарного рыночного пространства как основного инструмента унификации и фрагментации глобальной среды является главной задачей США, решение которой, как декларируется «для внутреннего употребления», позволит достичь двоякой цели: удержаться на позициях экономического доминирования, обеспечивающего высокий материальный уровень жизни, и объединить глубоко фрагментированную нацию.
Поэтому в обществе все-таки происходит смещение акцентов с сугубо экономического индивидуализма в сторону приоритетности системообразующих факторов общественного развития. Так называемая экономическая модель конкурентного типа под давлением политики экспансионизма эволюционирует и перестает быть составляющей структуры институционной среды американского общества. Она уступает место модели глобальной экономики, которая требует задействования иных специфических для США конституирующих. В частности, происходит милитаризация общества, и прямая экспансия становится непременной составляющей (и спутником) этой экономической модели.
Такая модель является продуктом специфического синтеза экономического и национального, как определяющей социальной стабильности и развития. Но самое главное состоит в том, что, несмотря на задекларированные догмы, в американском обществе в современных условиях на смену принципу приоритетности общего, выраженного в маргинальном индивидуализме, приходит принцип личной репрезентации социума, культуры.
Результатом такого рода изменений должен бы быть эффект конвергенции, базирующийся на унификации, и эффект сближения всей совокупности экономических и социальных процессов в масштабах всей планеты, но происходит обратное: глобализация, имея своей целью интеграцию и сближение этносов, наций и государств в планетарном масштабе, вызывает дифференциацию, а с ней — эффект выделения, обособления и конфронтации, противостояния.
Действительно, природа объединительной политики США уже иная — это не попытка объединить нацию в единое целое, навязывая ей единые нормы (сегодня это невозможно — США проиграли эту борьбу, да и необходимость в ней отпала), а инсталлировать нацию во внешний мир. Поэтому политика «заигрывания с другими культурами» перенесена на внешнюю среду: навязывание американских формализированных социальных и ментальных норм осуществляется самыми различными путями, благодаря ранее уже навязанной мифологизированной институции — открытости. А сопротивление этой среды ломается посредством разнообразных экономических санкций, давно апробированных на отдельных странах.
Таким образом, модель консолидации «молодой американской нации» трансформируется в модель глобализации.
Следовательно:
• специфическое «американское видение» направлений развития цивилизации (и поэтому — глобализационных процессов) предопределяется несколькими детерминирующими обстоятельствами, среди которых — особый путь становления нации и ее этнонациональная фрагментированность;
• универсализация («рынковизация») мирового пространства на началах индивидуализма, противостояние и маргинализация частных интересов — это также способ фрагментировать нацию (и мир) и, превратив ее (его) в однородную, поляризовать по одному универсальному признаку — «богатый–бедный»; хотя возможен и другой путь, который вытекает из цели и экономической логики общечеловеческого развития, основанный на углублении планетарного коммунитаризма, экономической интеграции, международной взаимопомощи, который не обострял бы этнонациональные проблемы;
• углубление фрагментированности американской нации как в направлении имущественной поляризации, так и этнонациональной, вынуждает общество постоянно искать объединяющие начала, и ими становятся перманентные процессы фрагментации внешнего мира, которые осуществляются под лозунгом его усовершенствования и универсализации;
• специфические черты «молодой американской нации» отражаются на кодифицируемых социальных нормах общества, которые из–за этого становятся очень упрощенными, приближенными к религиозным нормам. Взаимодействие естественных (многонациональных по происхождению, дискретных) и кодифицируемых (универсальных) социальных норм достигается за счет прецедентного права (часто разного для разных штатов, населенных «преобладающими этносами»);
• следствием навязывания обществу универсализации и ценностей вестернизации стало выделение этнонациональных общин (закрепление их за определенной территорией, объединенных одним языком, родом деятельности, и даже имущественным и социальным статусом);
• успехи универсализации в американском обществе (заодно и реальность «плавильного котла») наблюдались до тех пор, пока страна создавала для всех равные возможности, пока не состоялось формирование общин по этнонациональному признаку; усиление иммиграционных тенденций породило перспективы смещения доминанты в межцивилизационных соревнованиях в сторону полиморфии как противовеса вестернизаторской моноактивности, к тому же — в пользу полиактивных и реактивных культур внутри этой фрагментированной нации, что угрожает перерождением уже ставших традиционными ценностей и даже вытеснением представителей западной цивилизации;