— Так вы признаете, что вы — шарлатан! — воскликнула Айя.
— Нет, — твердо сказал Иво. Я никогда не был рожден, но я буду рожден через тысячи лет. В мое время созвездия выглядят иначе, открыты новые планеты; значение некоторых знаков изменилось с течением времени.
Горолот пристально вглядывался в черты лица Иво при мерцающем свете оловянного светильника.
— Мои диаграммы тоже говорят об этом, но я встречаю такое первый раз в жизни. Я все время считал себя здравомыслящим человеком и всю свою жизнь отрицал возможность влияния сверхъестественных сил на дела и судьбы людей. Но вот вы передо мной — реальный, но необъяснимый. Вы и вправду разыгрываете старика?
Айя молчала и внимательно смотрела на Иво. Волосы ее казались еще краснее, а черты лица почти знакомыми, не финикийскими, это было лицо женщины из его мира. Она казалась изумительно красивой.
— Вы говорите на других языках? — спросил Иво астролога: Тот кивнул. — Я докажу вам, что я не из этого мира. У меня способность к языкам.
— Вы знакомы с этим языком? — спросил, улыбаясь, Горолот не по-финикийски.
— Египетский, восточный диалект, — ответил Иво на том же языке.
— А с этим?
— Фригийский, так говорят лидийские племена.
— Никто в Тире не знает этот язык, а я выучил его по своим пергаментам, — с трудом подбирая слова, сказал Горолот.
— Не удивительно, этот язык — основа будущего этрусского. В вашей фразе есть одна неточность, если позволите, я произнесу ее правильно.
Он повторил фразу, исправив ошибку. Горолот не сводил с него удивленных глаз.
— Вы правы, сейчас я вспомнил. Вы говорите на нем гораздо лучше, чем я. — Он снова перешел на финикийский. — У вас действительно способности к языкам, но вы слишком молоды, для того, чтобы овладеть им здесь. Значит вы…
— Я не верю в это, — сказала Айя неуверенным голосом.
— Значит, вы из Угарита, причем из крестьянской семьи, — резко ответил ей Иво.
Айя выглядела испуганной.
Иво повернулся к Горолоту. Черты лица астролога начали меняться — седая борода поредела, уступила место гладко выбритому подбородку. Лицо пополнело. Грубо оштукатуренная стена превратилась в металлическую панель.
Перед ним сидел Гротон, лицо его выражало отчаянную надежду. В стороне стояла Афра и тихо плакала.
— Я вернулся, — сказал Иво.
— Это все штучки Шена, — пояснил он. Афра и так, очевидно, знала его секрет, посему скрывать правду смысла уже не было. — Прошло много времени, прежде чем я это понял, вероятно, потому, что он всячески пытался скрыть от меня свидетельства, которые натолкнули бы меня на его след, и сам я поначалу не хотел верить в иллюзорность происходящего. Но даже гений не сможет убедить простого человека, что белое — это пурпурное. По крайней мере, это удается не всегда, особенно если пурпур смердит.
Но он же не рассказал еще о красителе!
— Способности к языкам — вот был ключ к решению загадки. У Шена они были, и ему пришлось снабдить ими меня, чтобы я смог должным образом вписаться в события, иначе я бы выскочил из этого мира назад, как пробка. Когда я понял это, я уже был на пути к победе, поскольку знал, кто стоит за всем этим.
— Но почему? — допытывался Гротон.
— Почему он сделал это? Очень просто. Потому что он хочет выйти, и не может, если только я не отрекусь от себя. Он пытался загнать меня в такую ситуацию, в которой он будет единственным избавителем и надеялся, что я капитулирую. Может, он забыл, насколько я упрям.
— Но разрушитель…
— Либо он не знает о нем, либо боится.
— Почему он не дал вам один язык — финикийский?
— Так не получается. Он не может дать мне часть своего таланта. Насколько я понимаю, речевых центров в мозге не так уж и много.
— Выходит, английский занимает один центр, а все остальные языки мира — другой? — сказала Афра. — Это нелогично.
— Шен нелогичен по нашим меркам. Может, у него все устроено по-другому. Во всяком случае, или получаешь все, или ничего.
— У вас это осталось? — спросила Афра, вытирая слезы с лица.
Сейчас она настолько походила на Айю, что Иво даже опешил. Очевидно, одна девушка послужила прообразом для другой, точно так же, как астрологу реальному соответствовал астролог вымышленный.
— Нет.
— Он забрал способность назад, когда вы вышли оттуда? — спросил Гротон.
— Нет. Я оставил ее там. Она мне не нужна.
Все удивленно уставились на него.
— Это не так просто объяснить. Между нами есть некое соглашение, но оно нигде не записано и весьма расплывчато. Он может дать мне что-то, вроде интуитивной логической способности, а я могу принять или не принять этот дар. Но я не могу взять у него то, что он не желает мне дать, и он не может всучить мне насильно то, что мне не нужно. Этот эпизод — особый случай, я сильно устал и потерял контроль над собой. В результате принял от Шена больше, чем следовало. Обратно прокладывать дорогу мне пришлось, уже играя по его правилам, то есть, почти без правил. И я не взял его дар с собой, оставил там.
— Не понимаю! — воскликнула Афра. — Способности к языкам! Знать все языки, на которых когда-либо говорило человечество!
— Как только я принимаю от Шена какой-то его талант, я оказываюсь ближе к нему.
— Но если бы вы могли взять все и остаться самим собой…
Аргументы в духе Айи.
— Я не могу. Сейчас, такой как я есть, я, ну, скажем, на десять процентов Шен. Языки — это уже пятнадцать процентов, затем, мне может показаться мало, и я захочу, например, артистических способностей и образного мышления. Затем мне не будет хватать физической ловкости — ведь приятно стать чемпионом во всех видах спорта, уметь жонглировать или безошибочно бросать игральные кости. Так, постепенно. Шен и получит решающее преимущество. Это, может, выглядит не так грубо, как в случае с разрушителем, но для меня результат будет тот же.
Тут ему в голову пришло, что он именно потому избежал разрушителя, что всю жизнь боролся, сохраняя свою личность от порабощения.
— Так вот каким образом вы можете превратиться в Шена?
— Один из способов. Но есть и другие.
Он решил сменить тему разговора.
— То, что я когда-то действительно знал все языки, никак не отразится на моей дальнейшей жизни. Все, что там говорили, для меня было как синхронный перевод на американский вариант английского. Вполне достаточно для правдоподобного сна.
— Сна? — переспросила Афра.
— Приключения в Финикии, о которых я упомянул. Мне казалось, что прошло несколько дней, но…
— Может, нам лучше прослушать одну из пленок? — предложил Гротон.
— Пленок? — на этот раз недоумевал Иво.
Афра уже возилась с аппаратурой.
— Слушайте, — она нажала кнопку воспроизведения.
Из динамика полилась какая-то тарабарщина.
— Это было вчера, — сказала Афра. — Точнее, около двадцати семи часов назад. Ваш голос.
— Я говорил?
— На древнефиникийском, причем бегло. Мне удалось разобрать кое-где слова, мы нашли нужную программу, пропустили запись через компьютер, и он выдал перевод. Хотите посмотреть?
— Да, хотелось бы.
Она подала ему распечатку:
«Вы доверяете себя незнакомцу? Преступнику, который вполне может быть насильником или даже убийцей? Нет, Иварч из Америки. Меня подобрал корабль и доставил для допроса к Маттану. Я не понимаю, почему он послал меня в жертву. Как могло…»
Иво смутился.
— Этого достаточно. Вы перевели все, что я говорил?
— Да. Мы были вынуждены.
— Мы запустили программу перевода в режиме реального времени, — сказал Гротон. — И все время следили, на тот случай, если появится какая-то возможность помочь. Правда, незадолго до вашего пробуждения программа сбилась, так как вы перешли на незапрограммированные языки.
Иво попытался вспомнить все, что говорил там, особенно Айе. Он почувствовал, что щеки его начинают пылать.
— Как же вам удалось выбраться, — спросил его Гротон. — Мы знаем, что там происходит что-то необычное, но не могли понять что. Вы говорили кому-то там, что вы на самом деле здесь, но…
— Я говорил вам, Гарольд.
Сказав это, он понял, что Гротон стал Гарольдом и в мыслях, а не только на словах. Это многое значило.
— Ну, если не вам конкретно, то вашему духу-предку. Астрологу, честному и умному человеку. Я вспомнил, что в те времена они были самыми образованными людьми, потому что они были самыми настоящими астрономами и психологами, задолго до того, как эти науки разделились; они всегда стремились к постижению сути вещей. Я подумал, что если мне удастся убедить хоть одного умного человека в том мире, что я пришелец из другой реальности, то в построениях Шена появится брешь, ну, по крайней мере, трещина. Полагаю, я таки убедил того астролога, так как все получилось.
Он вспомнил о судьбе старика Горлота:
— Думаю, Горлот не сильно расстроился, когда я исчез.
— Айя утешит его, — с мягкой иронией поддержала его Афра.
Немного же времени ей понадобилось, чтобы оживить свой традиционный цинизм. По нему ли плакала она, когда он вернулся из Тира?
— Это похоже на прыжок при гравитационном коллапсе, — сказал Гротон. — Хотя сей раз можно было бы сказать, что это коллапс веры. Вы и вправду верите, что тот мир реален?
Он только интересовался мнением Иво, а вовсе не пытался провести психологический тест.
— Не хотелось бы думать, что все это сон. Я ведь на самом деле говорил по-финикийски.
— Я знаю, чем мы сейчас займемся, — объявил Гарольд. — Нам лучше сделать перерыв. Все уже позади, мы все переволновались, а моя жена даже…
Вошла Беатрикс, в руках у нее был поднос. Почему-то ее появление напомнило Иво, что они находятся в поле действия гравитационного компенсатора, а не в фокусе гравитационной линзы, как на Тритоне, так как их станция находится на планете-гиганте, Нептуне.
Насколько эта ситуация нелепей, чем та, в которой он оказался в древней Финикии!