Иво вспомнил. В космосе лазер действует на очень больших расстояниях, но эффективен только тогда, когда прицел точен, как макроскоп. Без него лазер просто оружие ближнего боя для поражения маневрирующих целей на дистанции в пределах нескольких тысяч миль.
– Вы, – вы нашли решение? – Воскрешение надежды на лице Афры было божественным зрелищем.
– Решение? – без видимой причины вопрос показался ему забавным.
– Да. По крайней мере, что-то очень похожее на него. Но прежде я должен объяснить, что случилось.
– Иво, я не хочу вас торопить, – сказал Гротон. – Но если мы не уберемся побыстрее от этого ООНовского крейсера...
– Понимаю, но сначала я должен все объяснить. Существует определенная опасность, и если что-то случится, то один из вас должен будет принять на себя скоп.
– Я вас понял, – ответил Гротон. Так что же все-таки случилось? Афра влетела к нам с криками о разрушителе, и мы здорово перепугались; я искренне рад, что все обошлось. Вы, по-видимому, не вошли в него.
– Нет, я вошел. Я пытался защитить себя... ладно, не буду вдаваться в подробности. Я почти прошел программу, но поскользнулся – в ментальном смысле, и меня затянуло слишком далеко. Я думал, что мне уже конец, и даже не сопротивлялся, но, к счастью, у меня была некоторая орбитальная скорость, и я, пролетев сквозь корону, очутился на другой стороне.
– Не понимаю.
– Я поняла, Гарольд, – сказала Афра. – Это такая аналогия. Планетоид мчится к Солнцу. Но главное в том, что он прошел очень близко от разрушителя, и тот его только слегка ужалил.
– Да, физически. Но не в сознании, если так можно выразиться. А за разрушителем находится то, что я бы назвал галактическим сообществом.
– Вы видели того, кто послал сигнал-убийцу?
– Нет, это просто отдельный канал. Все происходит в вашем сознании, сигналы накладываются, так что нужно уметь их разделять. Но если уж изолировал разрушитель, то остальное лежит, как на ладони.
– Информация? – спросила Афра.
– Другие программы, они как радиостанции, но все работают на одной частоте и используют один и тот же символьный код. Если вы не придерживаетесь одной программы, то все забивает самый сильный сигнал, а это и есть разрушитель.
– Понимаю, – сказал Гротон. – Это как если бы пятеро человек заговорили одновременно, все вместе – это шум, и вы в состоянии понять только то, что говорит обладатель самого громкого голоса. Он забивает остальных, хотя вы и слышите их.
– Именно так. Только программ больше, чем пять, и нужно уметь по-настоящему сосредоточиться, но выбрать можно любую.
– А сколько их?
– Не знаю. Думаю, несколько тысяч. Хотя так сразу трудно определить.
– Несколько тысяч станций? – недоверчиво переспросила Афра. – И что же они передают?
– Информацию. Наука, философия, искусство – все можно выразить этими универсальными символами. Все, что известно – доступно. Научная библиотека.
– Но почему? – изумилась Афра. – Зачем они это передают, если все равно принять никто не может?
– Я пока еще не выяснил иерархию программ, но у меня сложилось впечатление, что почти все они старше разрушителя. По крайней мере, он в них не упоминается, и передаются они издалека. С другого рукава галактики. Если сигнал разрушителя идет к нам четырнадцать тысяч лет, то программы – двадцать или даже сорок. Может, некоторые ретрансляторы закончили передачу до появления разрушителя, но мы узнаем об этом только через тысячи лет.
– Это меня и смущает, – заметила Афра. – Даже если не брать во внимание разрушитель, пройдут тысячи лет, прежде чем какая-то цивилизация примет их сигнал – это абсурдно, ведь невозможен обмен информацией между культурами.
– А может, пройдут и миллионы лет, – поправил Иво. Он рассортировывал в голове полученные знания. – Все передачи имеют точный обратный адрес. Но как я уже говорил, не могу пока точно установить пространственно-временные координаты, но надеюсь, мне это удастся в ближайшее время. Но по некоторым признакам можно сказать, что кое-какие из них очень древние. Одна уж очень отлична от других. Совершеннее, что ли, я не знаю, как это выразить, но впечатление производит сильное. Будто икринка в капсуле...
– Миллионы лет! – воскликнула Афра, подавленная услышанным. – Это, должно быть, внегалактический источник. Но ведь макронные поля сильно искажаются?..
Иво пожал плечами.
– Может, для макронных передач есть другие законы. Насколько я понимаю, самые важные для нас станции находятся на расстоянии в три миллиона световых лет. Я прослушивал одну из них, самую мощную, да я уже говорил об этом.
– Я сняла с вас шлем и окуляры, как только вы потеряли сознание, – не унималась Афра. – Сколько же времени вам оставалось на прослушивание?
– Время не имеет значения. По крайней мере, при приеме. Все относительно... ну, как со светом, только...
– А! – сказал Гротон. Его это не так удивило, как Афру. – Ну, это известная аналогия. Скорость света в системе координат наблюдателя не зависит от скорости движения источника света. Эксперимент Майкельсона-Морли.
– Что-то в этом роде. Я получил информацию одной порцией и должен в последствии все переработать и рассортировать. Мне нужно еще раз войти, чтобы выяснить детали, но я уже знаю, что искать.
– А что вы ищете? – спросила Афра. – Есть ли там что-то, способное помочь нам?
– Да. Это, по всей видимости, общая проблема – выживание при сильных перегрузках. Об этом можно узнать из внегалактической передачи, но все довольно сложно.
– И все же я не могу понять, – недоумевала Афра. Когда она чего-то не понимала, то обижалась, как ребенок. – Ведь не имеет смысла передавать программу, если вы знаете, что ответ придет лишь после вашей смерти. Три миллиона лет! К настоящему моменту умерла и сама цивилизация, и память о ней.
– Именно поэтому, – ответил Иво. – Ведь память не умирает, потому что каждый, кто примет программу, узнает о величии ушедшей цивилизации. Это все равно, что издать книгу, – пусть даже на свои деньги, тщеславия ради, – но если автору есть что сказать, люди прочтут ее, и она им понравится, они будут помнить об этом человеке долгие годы после его смерти.
– Или написать хорошую музыку, – подхватил Гротон. – Неважно, когда она была написана, важно то, насколько она заставляет слушателя сопереживать.
– Но ведь в нашем случае отсутствует обратная связь! – возразила Афра.
– Она здесь и не нужна. Не тот случай. Древние цивилизации заботились о далеком будущем. Они не заботились о величии в своем времени или своей звездной системе. Они знали себе цену. Но величие в веках, величие во вселенной – этого можно достичь, лишь передавая знания другим. Это доказывает, что они существовали не зря. Они оставили Вселенную богаче, чем приняли ее.
– Может и так, – задумчиво кивнула Афра.
– Нужно быть поэтом в душе, чтобы понять это, – сказал Иво. – Я не желал бы для себя лучшего памятника. Знание – что может быть лучше?
– Я, конечно, не поэт, – подхватил Гротон. – Но я понимаю это. Иногда мне бывает очень плохо, и я начинаю думать, что когда умру, никто, кроме моих близких, не вспомнит меня. Что я уйду без следа.
Иво кивнул.
– И что же, – спросила Беатрикс. Тон ее напоминал сейчас тон Афры. – Жизнь идет – радуйся, а как умрешь – друзья тебе вряд ли понадобятся.
– Это, должно быть, половые различия, – заметил Гротон. – Довольно часто моя жена изрекает то, чего я от нее никак не жду. Интересно, вот в данном случае различие возникает из-за того, что мужчина, как правило, активен, а женщина пассивна?
Женщины гневно посмотрели на него.
– Как бы там ни было, программы включают в себя культуру, – сказал Иво, и две пары женских глаз уставились на него. – Космическую культуру, – поспешил объяснить он. – Во всяком случае, в некоторых из них есть упоминания об этом. Незабываемое зрелище, мне такое даже во сне никогда не виделось.
– Но как это нам поможет не поджариться на ООНовском лазере? – Афра ни на минуту не забывала о нависшей опасности.
– Несколько станций передают информацию о способах адаптации к сверхускорению. Но только в интергалактической программе содержится информация о том, которым мы в состоянии воспользоваться. Для других у нас нет подходящего оборудования.
– Одного вполне достаточно, – сказала Афра.
– Будет не так просто. Он биологический.
– Гибернация! То есть, если мы заморозим себя или поместим в защитный раствор...
– Но у нас нет ни криожидкости, ни криостатов для хранения, – возразил Гротон. – Мы же не можем просто выбросить тела в шлюз для экстренной гибернации. А кто нас разбудит, когда мы будем на месте? Хотя, я могу запрограммировать компьютер, чтобы он потрепал по плечу первого, когда пора будет вставать.
– Никакого замораживания, никаких криостатов, – сказал Иво. – Никакого сверхсложного оборудования. Все, что нужно – немного времени и чистый тазик.
Афра посмотрела на него с подозрением, но от замечаний воздержалась.
– Уж не собираетесь ли вы расплавить нас? – спросил Гротон.
– Вот именно.
– Это, наверное, была юмористическая передача, сын мой.
– Тем не менее, это так. Мы должны расплавиться в протоплазму. В этом состоянии можно перенести любое ускорение, на которое способен Джозеф, и как угодно долго. Недостаток наших тел в том, что они имеют скелетную структуру, действующие органы, работоспособность которых может быть нарушена перегрузками. Я не пытаюсь принизить функциональность нашего организма – в нормальных условиях трудно найти лучшую замену. Но в форме протоплазмы мы почти неуязвимы, поскольку отсутствует структура выше молекулярного, в крайнем случае, клеточного уровня. Жидкость может вынести все.
– Правда, может и выплеснуться, загрязниться, – с отвращением сказала Афра.
– Думаю, нам лучше сдаться ООН, – промямлил Гротон. – Я с трудом представляю себя в виде банки с кремом или мягкого пудинга.
– Я предупредил, что будет непросто. Но успех гарантирован.