– Это тупик, – сказала Афра. – Если мы все проверим, и это сработает, будет слишком поздно для того, чтобы воспользоваться. А если не будем проверять – есть вероятность, что мы совершим особо извращенное самоубийство.
– Мы можем на ком-нибудь опробовать процесс, – предложил Гротон. – Если это смерть, то все скоро станет ясно – запах и все такое прочее...
– Хорошо! – сказала Афра.
– Но если все пройдет нормально...
– Хорошо. Контрольный тест. Кто?
– Я уже говорил – я хотел бы... – начал было Иво.
– Вам лучше пойти последним, – сказала она. – Вы ведете это шоу. Если оно провалится – примете всю ответственность за последствия.
– Афра, это не очень милосердно с вашей стороны, – возразила Беатрикс, очевидно, ей было очень неприятно выслушивать язвительные замечания, пусть даже в чужой адрес.
– Не время для милосердия, дорогая.
Гротон отвернулся от телескопа.
– Я рад, что вы так думаете. У нас есть подходящий кандидат для теста.
Она мгновенно его поняла:
– Нет! Только не Брад!
– Если процесс сработает, то нам рано или поздно придется это с ним проделать, а если нет – то что за жизнь он теряет? Как вы правильно заметили – не до милосердия.
Афра посмотрела на Брада.
Он сидел прямо, волосы по-мальчишески спутаны, на лице суточная щетина, по подбородку стекала слюна. Штаны кое-где потемнели – он опять обмочился. Брад куда-то смотрел, улыбаясь, глаза его оставались неподвижными.
– Я сама это сделаю, – мрачно согласилась Афра. – Никого не нужно, я скажу потом, что получилось.
Иво объяснил необходимые детали. Гротон удалился в недра Джозефа поработать механической пилой и вернулся с подходящей емкостью. Они установили оборудование и оставили ее наедине с Брадом. Все трое молча вернулись Джозеф.
Тишина. Затем ее пронзил крик Афры, Гротон было бросился посмотреть, но она запретила ему входить, и он вернулся. Слышался тихий плач и ничего больше.
Оставшиеся не знали что и думать. Иво представлял себе, как Брад плавится, превращаясь в бесформенную лужу, сначала ступни, затем ноги, затем туловище и, наконец, его прекрасная голова. Она, наверное, закричала, когда растворилось лицо? Все ждали Афру в напряженной тишине.
Через полчаса она позвала их. Ее лицо было бледным, глаза неестественно широко раскрыты, и голос отчаянно спокоен.
– Работает, – сказала она.
Одежда Брада была аккуратно сложена на стуле. Рядом стоял закрытый контейнер, похожий на гроб. Больше ничего не напоминало о происшедшем.
Афра никак не могла успокоиться:
– Предположим, что полный цикл работает. Что после него мы останемся такими же, как прежде – во всех отношениях. Я могу понять это рассудком, но душой – нет. Как мы узнаем, что мы выжили? Что выходит тот же человек, что и вошел?
– Я твердо буду знать, что я тот же человек.
– Но как, Иво? Вы можете выглядеть так же, говорить так же, но где уверенность, что вы такой, как прежде, что это не имитация, не другая личность под вашей внешностью?
Иво пожал плечами:
– Я буду знать. Если будет разница, я ее замечу.
Она смотрела на него с обезоруживающей настойчивостью. Это выражение на ее лице он любил больше всего.
– Ой ли? Или вы будете только думать, что не изменились? Как вы узнаете, что внутри вас не находится самозванец, который пользуется вашим телом, мозгом, знаниями?
– А что остается кроме этого? Если у меня тело Иво и его личность, то я Иво, не так ли?
– Нет! Вы можете быть идентичным двойником – конгруэнтной копией, – и в то же время другим индивидуумом. Другим "я".
– В чем же различие?
– В чем разница между двумя ягодами, яблоками, карандашами, планетами? Если они существуют одновременно, они уже различны.
– Но я не существую одновременно с кем-либо еще. С другим "я". Как же я могу отличаться?
– Ваша душа будет другой.
– О-ох, произнес Гротон.
– Ну как бы это еще выразить? – Афра сердито посмотрела на Гротона. – Я не призываю на помощь религию, хотя, возможно, это не такая уж плохая идея, просто пытаюсь понять, какую цену нам придется заплатить за это галактическое чудо. Как можно говорить о личности, если тело и мозг под сомнением? Я не желаю стать двойником, который выглядит так же, как я, мне безразлично, насколько хорошо отражение, главное, что это не я.
Иво опять попытался представить, что же там произошло с Брадом. Она была потрясена до глубины души, и сейчас цеплялась за философские и другие предлоги.
– Мне кажется, я уже о чем-то подобном размышлял, – начал Гротон. – Я спрашивал себя – человек, который просыпается утром – тот же, что который ложился в кровать? Или, возможно, человек меняется вместе с составом тела – с каждым глотком еды, с каждым актом выделения? В конце концов я решил, что люди действительно все время меняются – но это не имеет большого значения.
– Не имеет значения!
– Главное в том, что мы действуем, в то время как существуем, – сказал он. – Мы проживаем день, и когда он проходит, не жалеем о нем. Но в следующий день уже новое "я" несет за все ответственность. Оно действует согласно обстановке, следующее за ним "я" тоже, в этом нет ничего плохого или хорошего, так уж предопределено.
– Опять астрология? – презрительно спросила Афра.
– Когда-нибудь вы будете о ней лучшего мнения, – спокойно ответил Гротон.
Она фыркнула, и Иво с удивлением подумал, что он считал раньше манерность чем-то неестественным. Также ему пришло в голову, что, может быть, причина ее яростной реакции на замечания Гротона кроется в том, что глубоко в ее душе живет мысль о том, что в них что-то есть.
– В любом случае, – продолжал Гротон, – нам нужно пройти процесс, либо выкинуть белый флаг. Вопрос ясен – либо от ООН убегут другие "я", либо сдадутся "я" истинные.
– Вы, – сказала Афра, – отъявленный казуист.
– Так что будем делать? – спросил Иво.
– Ладно, поскольку я больше всех возражаю, то пойду первой. Все же я хочу иметь сторонние свидетельства. Я видела это, а вы нет. Но когда увидите процесс, поймете, о чем я... Мне наплевать на все предопределения, я хочу быть уверена, что я – это я.
Лицо Гротона не переменилось:
– Никто не сделает это лучше вас самой.
– Нет, вы сможете. Я хочу, чтобы кто-то еще проверил, что я – это я.
– Какое это имеет значение?
– Имеет.
– Обратная связь, – сказал Иво, и Афра неожиданно одарила его улыбкой.
Она расстегнула блузу.
Все трое смотрели, не смея рта раскрыть. Афра раздевалась спокойно, методично и полностью. Она предстала перед ними – великолепная фигура женщины в расцвете.
– Я хочу, чтобы меня подержали.
– Тактильное свидетельство – очень важная вещь, – произнес Гротон, без тени иронии, но с места не сдвинулся.
– Я этого не понимаю, – сказала Беатрикс, явно смущенная происходящим больше, чем мужчины.
– Я хочу чтобы вы, все вы, ощупали меня, – сказала Афра, будто давала инструктаж по хранению крупы. Голос ее был спокоен, но румянец, зародившись на щеке, соблазнительно передвигался вниз. – Это для того, чтобы вы в последствии верили не только своим глазам и ушам. – Она слабо улыбнулась. – Или «душе». Чтобы вы поверили, что это та же девушка, хотя бы снаружи. Когда вы увидите, как я плавлюсь, вы никогда не поверите в возможность воскрешения, если у вас не будет свидетельств всех ваших чувств. А если не поверите вы, то как поверю я?
– Для меня все девушки на ощупь одинаковы, – выдавил Иво, лицо его пылало.
– Давайте, – прошептал Гротон.
– Я?
Гротон кивнул.
Иво встал и почувствовал, как ему показалось, еще большую неловкость, чем Афра. На негнущихся ногах он приблизился к ней. Поднял руку и неуверенно остановился. Он был бы рад избавиться от своего влечения к ней, лишь бы прервать эту сцену.
– Представьте, что вы доктор, – участливо посоветовала Беатрикс, но в голосе ее уже была слышна легкая истерика.
Иво подумал, что ей это вряд ли очень уж нравится.
Нравится ли это ему? Брад как то раз назвал его целомудренным, а Брад точно знал что, говорил.
– Нет, – возразила Афра, – формальный осмотр – это бессмысленно, делайте что угодно, только чтобы потом вы узнали меня.
– Я уже имею некоторое представление о вас, – Иво понимал, что краска на лице его видна, – событие редкостное, так как лицо довольно смуглое. Однако после встречи с Афрой он понял, что такое возможно не так уж и редко. Кровеносные сосуды лица расширялись, требуя все большего количества крови – это тоже было чем-то вроде обратной связи. Он смущался, потому что его смущали. Имеет ли Афра представление о том, что он чувствует по отношению к ней?
– Для меня это также непросто, как и для вас, – сказала она. – Я не пытаюсь разыгрывать из себя проститутку, просто не вижу другого выхода. Сюда. – Она схватила его руку и прижала ее к своему животу.
Иво застыл, потрясенный и словами, и действиями Афры. Возбужденный мозг напомнил Иво, что прошло всего меньше сорока восьми часов после первой их встречи, и вряд ли много больше с начала всего этого приключения. Его полусжатая рука была прижата к ее теплому, гладкому мерно вздымающемуся животу.
– Она пытается сохранить индивидуальность, – попытался как-то поддержать его Гротон. – Дело даже не в теле как таковом. Нужен опыт – эмоциональный, духовный, сексуальный – слова не имеют значения.
– Сексуальный? – глупый вопрос вырвался сам собой.
– Нет, не стимуляция в эротическом смысле, – терпеливо ответил Гротон. – Можно участвовать в половом акте, не вступая в физический контакт. Скорее, это общее переживание. Ваши действия и эмоции являются важнейшим элементом, так как придают глубину ощущениям. Смысл всего появляется тогда, когда вы сопереживаете. Ведь она не существует сама по себе, ей нужны зрители. А иначе она не реализуется, как непрочитанная книга или никем не услышанная симфония. Чувствуйте сами и заставьте чувствовать ее; пусть это будет незабываемый опыт. Чувствуйте!