В пьесе «Старик» (1915) Горький обращается к теме страдания.
В дом Мастакова, некогда бежавшего с каторги, а теперь рачительного, доброго и трудолюбивого хозяина, приходит старик, честно отбывший весь срок наказания. Убежденный, что «страдание святее работы», что, отбыв наказание, он имеет право всех судить и осуждать, старик чувствует себя хозяином и судьей в доме Мастакова, мучает его, садистски издевается над ним, доведя до самоубийства. Старик фанатически одержим идеей страдания, безграничного возмездия. Он озабочен не тем, чтобы наказать подлинных виновников своих несчастий (они «высоко», до них не достанешь), а тем, чтобы, наслаждаясь, мучить тех, кто ближе и беззащитнее. Находя наслаждение в том, чтобы мучить других, старик не хочет избавиться от лишений бродячей жизни и потому отвергает деньги, предложенные Мастаковым. Не способный ни на что, старик делает страдание своей профессией, любит его, ибо страдание дает право — в его глазах — портить людям жизнь. «Человеком, поджигающим дома и города только по той причине, что ему холодно», назвал Горький старика в предисловии к американскому изданию пьесы.
3
19 июля 1914 года Германия объявила России войну — началась первая мировая война. «Ясно одно: мы вступаем в первый акт трагедии всемирной», писал Горький на другой день.
Хотя война не была для Горького неожиданностью, она потрясла писателя. С негодованием он писал о разрушении памятников культуры, о зверствах над мирным населением.
Шовинистический угар охватил широкие слои русского общества. По всей стране проходили манифестации, служили торжественные молебны. Но и в эти первые дни войны в «патриотическом подъеме» чувствовалось много фальшивого, вымученного, искусственного, а в Петербурге раздавались возгласы «Долой войну!», происходили стычки мобилизуемых рабочих с полицией.
Не сразу Горький нашел правильную позицию в отношении к войне. Шовинистический угар, жестокие методы ведения войны германским империализмом сбили его с толку. В сентябре 1914 года он вместе со Струве, Туган-Барановским, Милюковым, Гучковым, учеными-литературоведами А. Веселовским, Д. Овсянико-Куликовским, художниками — А. и В. Васнецовыми, деятелями театра — Шаляпиным, Собиновым, Ермоловой, Станиславским, Немировичем-Данченко, писателями — Буниным, Телешовым, Серафимовичем подписал обращение, объявлявшее виновником в войне весь немецкий народ (и только его; на деле в войне были «виноваты» империалисты всех стран). Его военные противники признавались защитниками цивилизации. «Шовинистически-поповским протестом» назвал обращение Ленин.
«Бедный Горький! Как жаль, что он осрамился, подписав поганую бумажонку российских либералишек», — сокрушенно заметил он, напоминая Горькому об ответственности, которую накладывает на него высокое звание пролетарского писателя, доверие рабочих.
Скоро и сам писатель осознал свое заблуждение, особенно когда увидел, как спекулируют его именем реакционные газеты. Уже через три дня после опубликования письма-протеста Горький заметил: «…протест литераторов против «немецких зверств» — подписал второпях, и это очень меня мучает». Он начал понимать, что не весь немецкий народ виноват в войне, задумал серию брошюр о капитале как виновнике кровавой бойни (наивно, впрочем, полагая, что его можно утихомирить налогами).
В декабре 1914 года Горький послал в петроградскую газету «День» статью, в которой выступал против писателей, переносивших обвинение в развязывании войны «на всю тевтонскую народность»: «войну затевают не нации». Статья была запрещена цензурой.
«Война, чудовище, рожденное глупостью и жадностью, изо дня в день высасывает лучшую кровь мира, уничтожает мозг, вещество, творящее все ценности, которыми гордилось человечество, убивает живые, юные силы земли. Процесс уничтожения культуры, бессмысленного истребления продуктов и результатов общечеловеческого труда — становится все шире и глубже», — писал Горький летом 1916 года.
Писатель по-прежнему под наблюдением полиции. Вот одно из полицейских донесений (от 17 апреля 1915 года): «Сведение. «Сладкий» (полицейская кличка Горького. — И.Н.), Кронверкский пр. д.23 вышел из дома в 12 час. дня, на углу Кронверкского пр. и Каменноостровского сел в трамвай и поехал без наблюдения, был указан филеру Семенову. Соловьев»[20].
Охранка доложила в ноябре 1915 года, что писатель на собрании общества помощи жертвам войны призывал «теперь же совершить революцию внутри страны».
С декабря 1915 года Горький издает журнал «Летопись» (выходил до декабря 1917 года).
Горький писал, что «Летопись» рассчитана на широкого демократического читателя и ее материал должен быть объективным, убедительным и популярным, охарактеризовал цель журнала («может быть, несколько утопическую», по его словам) как стремление «попытаться внести в хаос эмоций отрезвляющие начала интеллектуализма».
«Летопись» была задумана как журнал антивоенный, выступающий «за интересы интернациональной планетарной культуры, против национализма, империализма и всеобщего одичания». Но говорить во весь голос цензура «Летописи» не давала (так, из первого же номера вырезали шесть статей и изуродовали остальные). Поэтому журнал о событиях внутренней и международной жизни писал мало и весьма сдержанно. Однако и в условиях жестоких цензурных репрессий «Летопись» выступала против войны, против национализма; недаром она вызывала припадки злобы у реакционной печати.
В журнале печатались писатели Короленко, Бунин, Блок, Есенин, Пришвин, Гладков, Маяковский, Бабель, Чапыгин, Брюсов, Райнис, Исаакян, Шишков, историк-марксист М. Н. Покровский, А. В. Луначарский, К. А. Тимирязев.
Печатает журнал перевод антивоенной повести Г. Уэллса «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна». Цензура вырезала из нее большие куски.
На страницах «Летописи» появились горьковские статьи, повесть «В людях», рассказы «Страсти-мордасти», «Как сложили песню».
Не все в статьях писателя было верно. Горький не поднялся до ленинской идеи превращения войны империалистической в войну гражданскую, до борьбы за поражение своего правительства.
Несправедливо думал он о русском народе, в частности крестьянстве, представляя его по-обломовски слабовольным, стремясь резкостью своих суждений, чувством «ответственности за идиотизм соплеменников» расшевелить общественное мнение: «Мне больно видеть эту инертность, отсутствие инициативы у русского народа… Каждый человек ответственен за те мерзости, которые творятся в его доме, его городе, его стране…»
Стойкое представление о пассивности русского национального характера сказывалось в ряде произведений писателя, но не оно определяло их идейную направленность, а революционный порыв, социалистическая убежденность, уверенность в ведущей роли пролетариата в освободительном движении, непоколебимая вера в светлое будущее, глубокое и всестороннее изображение русской жизни.
Горький не увидел расслоения в европейской культуре. А Ленин в 1913 году писал: «В каждой национальной культуре есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры… Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная и клерикальная)… Есть две нации в каждой современной нации… Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре».
Заблуждения писателя имели немало причин.
Горький долгое время прожил за границей (после революции 1905 года), и у него несколько ослабли связи с русской жизнью. Вернувшись же, он не успел еще до конца понять происшедших изменений: начавшаяся война мешала ездить по стране, установить контакты с пролетариатом. Сказался общий подъем мелкобуржуазной волны, изменение состава пролетариата (немало рабочих было мобилизовано в армию, а сменившие их деревенские парни еще не усвоили пролетарскую психологию).
Подчас Горький некритически принимал утверждения буржуазных ученых. Влиял на него и меньшевистский состав политико-философской редакции «Летописи», которую Ленин называл «архиподозрительным» и «гнусным блоком» и писал: «Горький всегда в политике архибесхарактерен и отдается чувству и настроению».
4
Горький в предоктябрьские годы — одна из центральных фигур в духовной жизни России.
Он основывает издательство демократического направления «Парус». Официальным владельцем издательства был инженер А. Н. Тихонов — по соображениям цензуры имя Горького, на средства которого «Парус» сперва в основном и существовал, на первый план не выдвигалось. Издательство наряду с другими книгами выпустило «Сборники пролетарских писателей»[21], а также сборники произведений армянских, латышских, финских писателей, намечало издание сборников украинской, белорусской, татарской, литовской, грузинской, польской, еврейской литературы.
Пропаганда национальных литератур представляется Горькому особенно важной в годы первой мировой войны — в пору шовинистического разгула, проповеди ненависти к другим народам, национальной розни.
Большой интерес к творчеству Горького проявляли, в свою очередь, народы, населяющие Россию. Так, уже в 1899 году его «Песню о Соколе» перевел великий латышский поэт Ян Райнис.
Были изданы «Парусом» «Статьи 1905–1916» самого Горького (в 1917 и 1918 годах), «В людях», «Русские сказки», «Ералаш и другие рассказы».
«Парус» выпускал не только художественную литературу, а и книги политического характера — серию «Европа до и во время войны», задачей которой было разоблачение антинародного характера мировой войны. В июле 1917 года была издана книга В. И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» — гениальное исследование экономики и политики империализма.
Горький подробно разработал план серии «Быт западноевропейских рабочих», которая познакомила бы русский пролетариат с жизнью рабочих других стран: их культурным уровнем, политической зрелостью, размером заработка, жилищными условиями, отношением к женщине и т. д. В условиях империалистической бойни между народами эти книги сплотили бы рабочих, показав их общих врагов, единство интересов трудового народа.