[254]. Литвинов, в свою очередь, 15 сентября 1921 года писал Ломоносову: «Мне удобнее послать вам золото русское или иностранное, если можете реализовать не ниже ревельских цен… К сожалению, Вы до сих пор, реализуя золото, не сообразовывались с ревельскими ценами»[255].
Юрий Ломоносов. (Из открытых источников)
К тому времени стало ясно, что шведская компания не справляется с заказом, и его передали в Германию. В конце 1921 года некий работник торгпредства в Берлине написал Красину, что «Ломоносов поместил заказ на 600 паровозов с самого начала по неимоверно высоким ценам… Паровозостроительные заводы в Германии выполняют заказы для немецкого правительства, для Румынии и для России. Для первых двух стран они получают за каждый доставленный паровоз от 1,5 до 2,5 млн марок, в зависимости от конструкции паровоза, за каждый же русский паровоз, доставленный в Россию…. от 14 до 16 млн марок»[256]. К 1923 году, когда миссия была официально закрыта, советской стороне передали не более 500 паровозов (точное количество так и осталось неизвестно).
Когда у Ломоносова потребовали отчета, он обиделся, уехал в Германию изобретать тепловоз, да там и остался. Но никто не наказал ни его, ни Красина, ни Литвинова – что вроде бы подтверждает версию, что истинной целью операции было не получение паровозов, а вывоз из страны золота. Но если так, то цель этого неясна – она не объясняется ни финансированием Коминтерна, ни тайными счетами большевиков в западных банках на случай краха их власти: после победы в Гражданской войне они были не нужны. Оставив в стороне «теории заговора», можно принять самую банальную версию – советские лидеры действительно пытались закупить на Западе необходимые стране товары, но не имели в этом (как и ни в чем, кроме разрушения власти) никакого опыта, поэтому доверялись сомнительным дельцам, вроде Ломоносова и Гуковского, и были нещадно обмануты. А те немногие партийцы, кто, как Красин и Ганецкий, были сведущи по финансовой части, тоже не упускали случая нажиться на безграмотности своих товарищей.
Литвинова это, судя по всему, не касалось – никто из его многочисленных недоброжелателей не заподозрил его в казнокрадстве. Правда, современные исследователи (например, С. Татаринов) предполагают, что он «был не прочь совместно реализовать/«попилить» эту уйму золота» с Ломоносовым[257]. Но эта версия основана только на том, что Литвинов, в отличие от Красина, до последнего терпел художества «паровозного короля», который вел себя с ним – напомним, уполномоченным СНК по валютным операциям, – капризно-повелительно, постоянно требуя новых поставок. На что Литвинов меланхолично отвечал: «В Москве золота не осталось, приходится ждать, пока подвезут из провинции, подсчитают и доставят в Ревель»[258]. Без сомнения, он знал о необъяснимом доверии Ленина к Ломоносову и, храня верность вождю, в точности выполнял его приказы.
Находясь в Таллине, Литвинов играл в осуществлении «паровозной аферы» самую активную роль, о чем говорит его переписка с Москвой. Например, 16 марта 1921 года он писал в Наркомфин: «Как мы уже неоднократно обращали Ваше внимание, золото, которое приходит в Ревель, упаковано очень плохо: ящики слабые, поэтому при перевозке могут легко разбиться и часть золота может пропасть. Просим Вас поэтому принять все зависящие от Вас меры к тому, чтобы упаковка была надлежащей, во избежание всяких потерь»[259]. При этом иногда он, не зная тонкостей дела, оказывался не на высоте. Однажды, по словам Г. Соломона, из Москвы поступили 10 коробок с бриллиантами, стоившими, по оценкам советских специалистов, миллион фунтов стерлингов. Впоследствии оказалось, что представители лондонской фабрики «Поликов» купили «шесть коробок лучших, отборных бриллиантов» за 365 тысяч фунтов стерлингов, сговорившись о цене с Литвиновым. Соломон писал, что он, узнав об этом, подпрыгнул в кресле: «Как?! За 365 000 фунтов! Не может быть!»[260]
Кроме золота и бриллиантов, через Таллин вывозились в Европу художественные ценности Антикварного экспортного фонда, которые в основном хранились в Петрограде. Помимо государства, этим занимались и контрабандисты – например, парижская газета «Матэн» в сентябре 1920 года писала, что на пароходе с грузом льна, шедшем из Петрограда, шведская полиция обнаружила тюки с большевистской литературой и огромное количество произведений искусства из золота, платины и серебра, судя по маркировке упаковки и сопроводительным документам, адресованных в американскую дипломатическую миссию в Стокгольме для последующей отправки в США. А в ноябре в Таллине, судя по объявлению в газете «Последние известия», продавалась охотничья карета Александра II, неведомо как доставленная из того же Петрограда.
Если шедевры искусства скупали коллекционеры Европы и Америки, то золото большей частью поступало в хранилища американских банков через посредничество шведских финансистов, прежде всего упомянутого У. Ашберга. Что касается вырученной за него валюты, то, как уже говорилось, бóльшая ее часть была потрачена на закупки за рубежом всевозможных товаров, часто по завышенным ценам. Остальное, по всей видимости, осело на тайных счетах за рубежом, средства с которых поступали на финансирование Коминтерна или советских торговых организаций за рубежом. Первая из них, «Аркос», была открыта Красиным в Лондоне еще в июне 1920 года Еще одну – Российский коммерческий банк – основал в 1922 году в Стокгольме тот же Ашберг; позже эта структура превратилась во Внешторгбанк, через который осуществлялась большая часть экспортно-импортных операций СССР за рубежом.
Одним из первых открытых свидетельств об отправке советского золота в США стала статья в американском журнале «The Financial & Commercial Chronicle» от 26 марта 1921 года, где говорилось: «Одним из событий первостепенной важности за неделю с 19 по 26 марта является отправка русского золота из Швеции в Соединенные Штаты, о чем объединенная пресса дает следующее сообщение… Тонны золота прибывают в Стокгольм из России через Ревель. В Стокгольме золото плавят, снабжают штемпелем Шведского монетного двора и выбрасывают на мировой рынок»[261]. А 12 апреля Красин написал Ломоносову: «Наше представительство в Нью-Йорке подтверждает появившееся в газетах известие о том, что Монетный двор Северо-Американских Соединенных Штатов принимает наше золото, поскольку таковое имеет клейма Шведского монетного двора. <…> Эта перемена тактики Северо-Американского монетного двора дает нам возможность реализовать наше золото по мировой цене при условии переплавки его в Швеции»[262].
Естественно, Литвинов знал о пункте назначения золота, что признал в своем выступлении на 3-й сессии ЦИК СССР в апреле 1928 года: «В 1921 году я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей.
Я находился в Ревеле, и через мои руки прошло несколько сот миллионов рублей нашего золота, проданного мною за границу. Бóльшая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило свое последнее убежище в кладовых американского резервного банка»[263]. Однако руководил этой деятельностью не он, а Красин, хотя и тот вряд ли знал в подробностях, на какие цели будет потрачена вырученная за золото валюта. Этим распоряжалась «финансовая тройка» в Политбюро, в которую входили Ленин, Троцкий и тогдашний нарком финансов Крестинский[264]. Литвинов же занимался лишь техническими, хоть и весьма сложными вопросами. Правда, как уполномоченный по валютным операциям, он действовал независимо от НКИД и других наркоматов, что приятно тешило его самолюбие.
Тем не менее есть желающие объявить его главным организатором продажи «царского золота» и даже больше – закулисным дирижером всей советской политики, осуществлявшим связь большевистской верхушки с американским капиталом, будто бы приведшим ее к власти. Такие утверждения – одна из конспирологических теорий, существующая параллельно с «немецким следом» и «еврейским заговором» (к нему, впрочем, Литвинова тоже порой пытаются приобщить). Среди защитников этой версии наиболее заметен публицист Николай Стариков, в многочисленных книгах которого повторяются схожие утверждения о Литвинове. В публикации на своем сайте он с множеством ошибок и натяжек строит всю биографию дипломата на его предполагаемой связи с английской разведкой: «Министр иностранных дел СССР имеет жену англичанку. До этого был представителем большевиков в Лондоне. Еще ранее закупал оружие и переправлял его в Россию из Англии. Верно будет сказать – человек англосаксонской ориентации. Если современным языком – западник. Если уж совсем честно – агент влияния»[265].
В других местах Стариков прямо называет Литвинова шпионом англичан, сталкивающим (вместе с другими шпионами) Россию с Германией в Первой, а потом и во Второй мировой. Все это вписывается в немудреную схему векового противостояния России и «англосаксов», к которым автор причисляет Англию, США, а под настроение и другие страны. Но если критиковать эту теорию бессмысленно ввиду ее независимости от фактов, то о «шпионаже» Литвинова стоит сказать несколько слов. Бесспорно, в годы жизни в Англии он контактировал с представителями британской разведки, к которой имели отношение его близкие знакомые. Но верить, что он многие годы работал на эту самую разведку, – все равно что объявлять Ленина немецким агентом из-за его краткого периода сотрудничества с Генеральным штабом Германии (что, впрочем, в советское время тоже тщательно замалчивалось – как и история с продажей русского золота аме