В Вашингтоне и Москве технические службы сделали все возможное для наилучшей слышимости. Но, как это часто бывает при телефонных переговорах, супруги несколько раз повторяли: «Алло! Ты меня слышишь? Я тебя слышу!» Разговор был записан в американской столице на специальную пластинку, затем передавался по радио на Соединенные Штаты Америки и остался еще одним свидетельством тех уже далеких событий.
«Комиссар Литвинов. Алло!
Айви Литвинова. Алло, дорогой, алло! Я прекрасно слышу тебя. Как ты себя чувствуешь?
Комиссар Литвинов. Пожалуйста, говори медленнее. Айви Литвинова. Хорошо.
Комиссар Литвинов. Я нахожусь сейчас в Белом доме. Айви Литвинова. Да, я это знаю.
Комиссар Литвинов. Я только что беседовал с президентом. Он просил передать тебе привет.
Айви Литвинова. Большое спасибо, я все поняла.
Комиссар Литвинов. Сквирский тоже передает тебе привет.
Айви Литвинова. Большое спасибо.
Комиссар Литвинов. Все здесь сожалеют, что ты не приехала сюда вместе со мной.
Айви Литвинова. О!
Комиссар Литвинов. Президент и госпожа Рузвельт также выразили сожаление по поводу того, что ты не приехала со мной.
Айви Литвинова. Это очень любезно с их стороны.
Комиссар Литвинов. Мне тоже жаль, что так получилось.
Айви Литвинова. Я надеюсь, что еще смогу приехать в Америку в следующий раз.
Комиссар Литвинов. Как ты себя чувствуешь?
Айви Литвинова. Очень хорошо. А как твое самочувствие?
Комиссар Литвинов. Все в порядке. Как здоровье детей?
Айви Литвинова. Дети здоровы. Здесь со мной Миша. Он хочет сказать тебе несколько слов.
Комиссар Литвинов. Алло, Миша!
Миша. Алло!
Комиссар Литвинов. Как твои школьные дела? Уроки готовишь?
Миша. Все в порядке.
Комиссар Литвинов. Миша! Миша, ты меня слышишь?
Миша. Да, слышу!
Комиссар Литвинов. У тебя все в порядке?
Миша. Да!
Комиссар Литвинов. С учебой у тебя все в порядке?
Миша. Да, в полном порядке.
Комиссар Литвинов. Таня тоже пришла на переговорный пункт?
Миша. Нет.
Комиссар Львиное. Тани с вами нет?
Миша. Я же тебе сказал: здесь только мама и я. Как ты себя чувствуешь, папа?
Комиссар Литвинов. Я пробуду здесь еще целую неделю.
Миша. Папа, у тебя зубы болели. Сейчас тоже болят?
Комиссар Литвинов (смеется). Все прошло.
Айви Литвинова. Миша только что пришел из школы. он очень хотел поговорить с тобой. А Таня еще в школе и поэтому не смогла прийти. Ты слышишь меня?
Комиссар Литвинов. Да, слышу.
Айви Литвинова. Как там настроение, хорошее? У всех хорошее?
Комиссар Литвинов. Да. Какая в Москве погода?
Айви Литвинова. У нас погода чудесная. Идет пушистый снег… Который час теперь в Вашингтоне? Десять часов утра, не так ли?…»
Где-то над океаном бушевала гроза… Литвинов с сожалением положил трубку на рычаг. Поднялся к Рузвельту. Президент сидел в кресле, откинувшись на спинку, спросил:
– Как прошел разговор?
– Говорил с женой и сыном. Слышимость отличная, – ответил Литвинов.
Рузвельт улыбнулся:
– Господин Литвинов, такой разговор – лучшая пропаганда за ваш строй. Когда американец узнает, что у большевистского комиссара есть жена и дети, что он семьянин, американец проникнется уважением к самому комиссару и к его стране.
Во время беседы Литвинова с Рузвельтом в Белый дом пришел чиновник государственного департамента и в присутствии президента передал Литвинову ключи от здания российского посольства, бывшего дома американского миллионера Пульмана, который когда-то купило царское правительство. Когда Литвинов принял ключи, Рузвельт, улыбаясь, поздравил советского дипломата.
Литвинов и Сквирский в сопровождении американки Джессики Смит, сотрудницы Советского информационного центра, отправились в здание посольства. Мрачную картину являл собой особняк. Совсем недавно оттуда выехал «посол» Временного правительства Бахметьев. Здание казалось мертвым. Мраморные полы были расколоты, кое-где в углублениях стояли лужи. На окнах и дверях висели обветшалые портьеры, с потолков свисала паутина. Литвинов долго молча смотрел на это запустение. Потом спросил у Джессики Смит:
– Кто является лучшим архитектором Соединенных Штатов?
– Шорн, – ответила Смит.
– Вот его и надо привлечь, – сказал Литвинов. – Пусть приведет в порядок особняк, сделает его радостным, солнечным…
Несмотря на старания противников переговоров и злобствования желтой прессы, тысячи людей стремились высказать свои симпатии Советскому Союзу. В адрес Литвинова шли письма, телеграммы. Люди дежурили у Белого дома и на улице, где жил Литвинов. Приходили на квартиру к Сквирскому, чтобы пожать руку советскому дипломату, передать привет русским рабочим. Многие охотились за автографами.
Случались и курьезы. Однажды явился зубной врач, выходец из России. Он слушал речь Литвинова по радио, и ему показалось, что тот шепелявит.
– Я предлагаю вам сделать новые зубы, – сказал врач несколько озадаченному Максиму Максимовичу. – Будете говорить, как лорд. Как земляку сделаю бесплатно. От рабоче-крестьянского наркома не хочу брать даже цента. Вы же не буржуй. Я лучше потом три раза сдеру с буржуя.
Литвинов привык к самым невероятным просьбам и предложениям, с которыми к нему довольно часто обращались. Иногда это были фантастические планы переустройства мира. А иногда… Как-то перед очередной поездкой в Женеву Максим Максимович получил письмо от московского часовщика: «Вы едете в страну часов, – писал тот. – Купите мне детали. Я вам всю жизнь буду чинить часы бесплатно».
Литвинов всегда отвечал на все письма, просьбы и предложения. Автору фантастических планов переустройства мира он объяснил нереальность его замыслов. Московскому часовщику привез из Женевы детали. Не хотел он обижать и зубного врача из Вашингтона: отказал ему очень мягко.
После обмена письмами с Рузвельтом Литвинов выступил в Национальном пресс-клубе перед представителями всех крупнейших газет и агентств Соединенных Штатов. Американцы писали, что это была самая многолюдная пресс-конференция за последние десятилетия.
Советский дипломат сделал заявление о ходе переговоров с президентом. Сказал, что народы Советского Союза примут известие о восстановлении дипломатических отношений с самым искренним удовлетворением, подчеркнул, что открываются возможности для подлинно дружественных отношений и мирного сотрудничества двух крупнейших государств. Все честные, миролюбивые люди, все, кто против культивирования недоброжелательства, недоверия, враждебных действий и других аномалий в отношениях между народами, будут обрадованы.
Журналисты аплодировали, потом задавали вопросы, и Литвинов снова спокойно и доброжелательно отвечал.
– Каким образом установление дипломатических отношений между Америкой и Советским Союзом может повлиять на судьбу III Интернационала?
– III Интернационал не упоминался в документах, – парировал Литвинов. – Не следует приписывать документам того, что в них не содержится.
– Не занимаются ли русские распространением пропаганды в Соединенных Штатах Америки?
– Я прошу журналиста, задавшего этот вопрос, при всех присутствующих дать мне адреса советских граждан, которые занимаются распространением советской пропаганды в Соединенных Штатах Америки.
Это был нокаут. К столу председателя пресс-конференции никто не подошел.
23 ноября советский дипломат завершил свои дела в Вашингтоне. Рузвельт сердечно попрощался с ним, подарил Литвинову портативный радиоприемник – тогда это было редкостью. Высказал надежду, что они еще когда-нибудь увидятся. Но ни Рузвельт, ни Литвинов тогда, разумеется, не могли знать, что через восемь лет весь мир уже будет охвачен войной.
На 24 ноября в Нью-Йорке был назначен большой банкет в честь советского наркома. По приезде в Нью-Йорк 7 ноября Литвинов сразу же поездом выехал в Вашингтон, не успев даже бегло осмотреть город. Теперь он решил наверстать упущенное и вместе с Дивильковским поехал осматривать достопримечательности Нью-Йорка – его улицы, мосты, памятники. Побывал Литвинов и в 102-этажном «Эмпайр стейт билдинг», поднялся на обзорную площадку. Ничем не выдал своего отношения к великолепному инженерному сооружению. Но когда спустился вниз, сказал Дивильковскому:
– Интересно знать, если в Америке произойдет революция и в это здание назначат управдома, на следующий день будет здесь работать канализация? Или тем, кто находится на 102-м этаже, придется бегать вниз?
Не раз гневался Литвинов на безрукость иных наших хозяйственников, на их неумение использовать те громадные возможности, которые дала революция, и удивительную способность любой пустяк превращать в проблему…
Банкет, который готовила Американо-Русская торговая палата, был назначен на вторую половину дня. Все, кто имел хоть малейшее отношение к деловому и политическому миру, старались туда попасть, ибо участие в таком банкете в какой-то степени определяло вес человека в нью-йоркском обществе. Все национальности города-гиганта были представлены на банкете. Это была всеамериканская ярмарка драгоценностей и тщеславия. И там Литвинову предстояло произнести свою последнюю речь на американской земле. Литвинов, агент ленинской «Искры», профессиональный российский революционер, прошедший через тюрьмы, ниспровергатель капитализма, а теперь всемирно признанный дипломат, должен был сказать, что он думает о положении дел в мире. Говорил по-английски. Без бумажек. Он беседовал с этой огромной многоликой аудиторией как представитель нового мира, уверенного в своем моральном превосходстве и в своем будущем.
Он рассказал о беседах с президентом. «Мы оба как будто не торопились с окончанием. Я думаю, что мы оба, чувствуя приближение момента, когда будут приняты взаимные обязательства, пытались использовать остающийся период свободы, чтобы повести между собой немного пропаганды. Президент обратился ко мне со своего рода религиозной пропагандой. Хотя нам едва ли удалось убедить друг друга, мне понравились методы президента при обсуждении вопросов. Я никогда не сомневался в результатах. С тех пор как президент охарактеризовал отсутствие взаимоотношений как ненормальное положение, я был уверен, что он сделает все от него зависящее, чтобы устранить эту ненормальность.