— Я еду кататься на мотоцикле. — Он схватил шлем и направился к дверям.
— Да, правильно, иди рискуй жизнью! Это как раз в твоем стиле — сделать что угодно, чтобы избежать разговора, который может затронуть твои чувства!
Он замер и резко повернул к ней голову. В его глазах сверкала такая ярость, что Джина невольно отступила назад. Через мгновение он выбежал из комнаты, громко захлопнув за собой дверь.
Глава 8
Ричард Мелтон и его супруга Сара, сестра Джины, жили в доме на окраине Пула. В окне возле главного входа Ланзо увидел детскую колыбельку, и в груди что-то екнуло, хотя он знал, что в ней спит не его ребенок.
Малышу Мелтонов было два месяца. Мальчик, как сказала ему Джина во время их короткого телефонного разговора, когда он пытался услышать ее голос на фоне отчаянного детского плача. Она почти ничего больше не сказала и только объяснила, что не отвечала на его звонки, потому что не хотела говорить. Она гордо сообщила, что им нечего обсуждать и что беременность протекала хорошо. И она будет благодарна, если он впредь не станет тревожить ее своими звонками.
Он не знал, чего она ждала от него. Что он будет ломать пальцы следующие семь месяцев и надеяться, что она не забудет прислать ему открытку «Малыш родился»? Возможно, она хотела именно этого, подумал он, нажав на звонок. Он не ожидал, что она уедет из Позитано, пока он катается на мотоцикле вдоль побережья.
Уставшая женщина с ребенком на руках открыла дверь и подозрительно посмотрела на Ланзо, когда он представился.
— Да, Джина дома. Но я не уверена, что она хочет вас видеть.
— Давайте позволим Джине решать, — вежливо, но твердо ответил Ланзо. Он нахмурился, услышав характерный звук, когда кого-то тошнит.
— У нее токсикоз. Обычное явление, — сухо сказала Сара. — Заходите и подождите.
Джина вытерла лицо влажным полотенцем. Все ее тело дрожало после того, как она лишилась обеда. То же самое произошло и с завтраком. Она с усмешкой подумала, что можно не тратить времени и сразу выбрасывать еду в унитаз.
— К сожалению, некоторые женщины страдают от сильной утренней тошноты, и, как видите, не всегда она ограничивается утром, — объяснил гинеколог. — Не волнуйтесь, ваш ребенок будет в полном порядке. Я могу посоветовать только больше пить, есть маленькими порциями и много отдыхать.
Пока она выполняла только первый пункт. Еда долго не задерживалась в ее желудке, а что касается отдыха, то она почти не спала, волнуясь о том, как справится одна с ребенком. И если под утро ей все же удавалось уснуть, ее мучили сны о Ланзо.
Она вышла из ванной и поплелась в маленький чулан, где Сара и Ричард поставили для нее раскладушку после того, как она прилетела в Пул, испуганная и бездомная.
Золотое сентябрьское солнце светило в окно, поэтому Джина не могла разглядеть лицо высокого человека, стоящего возле ее кровати, но она сразу узнала его по широким плечам и гордо поднятой голове.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, злясь на себя за дрожащий голос.
— Нам нужно поговорить, — твердо сказал Ланзо.
Даже спустя три недели ее ноги подкашивались, когда она смотрела на него. Он был так же красив, в черных джинсах и кожаном пиджаке поверх рубашки-поло. Она посмотрела на его удивленное лицо и поняла, что целовать ее он не собирается. Мельком взглянув на себя в зеркало, она увидела свое отражение: посеревшую кожу, глаза, фиолетовые синяки под ними и спутанные волосы, собранные в хвост.
— Ты выглядишь ужасно, — честно сказал он.
— Сомневаюсь, что ты выглядел бы лучше, если ты тебя тошнило по десять раз в день, — пробормотала она.
Ланзо нахмурился:
— Я знаю, что тошнота часто сопровождает первые недели беременности, но так часто — это нормально?
— Тебя это волнует?
Он вздохнул:
— Да, Джина, меня волнует твое здоровье. Вот почему я здесь. Я хочу убедиться, что у тебя есть все необходимое. — Он оглядел крохотную комнату, раскладушку и ее одежду, сваленную на стуле и чемодане. — Твой деверь сказал, что ты живешь здесь.
— Временно, — коротко ответила Джина. — Если ты помнишь, я сдала свою квартиру, когда стала работать на тебя, и договор аренды истекает только в декабре.
— Значит, ты собираешься снова вернуться в свою квартиру? Я думал, что ты брала кредит. Как ты будет вносить ежемесячные платежи, когда родится ребенок и ты не сможешь работать?
Ланзо ждал ответов на вопросы, которые постоянно крутились в ее голове с момента возвращения в Англию. Она устало села на кровать, и та угрожающе заскрипела.
— Я продам квартиру и куплю что-нибудь… — Она хотела сказать «дешевле», но не стала делиться с Ланзо своими финансовыми проблемами. — Что-нибудь более подходящее для ребенка.
Ланзо подозрительно посмотрел на ее бледное лицо, и все внутри сжалось. Она выглядела такой хрупкой, непохожей на ту сильную, уверенную в себе Джину, которую он привык видеть. Его взгляд опустился на ее плоский живот. Она похудела, что неудивительно, учитывая, как часто ее тошнило. Он подумал, правильно ли она питается и принимает ли нужные витамины. Он не мог поверить, что его ребенок растет в ней.
— Ты работаешь? — спросил он.
— В данный момент нет, — призналась Джина. — Трудно искать работу, когда я все время провожу в туалете. Надеюсь, мне станет лучше через неделю, и тогда…
Она замолчала, пытаясь представить, как она будет справляться с постоянной работой, если у нее совершенно не было сил.
— Как у тебя с деньгами?
— У меня есть сбережения. — Они быстро сокращались, но она не собиралась говорить об этом Ланзо. — Послушай, — сказала она, вставая и тут же пожалев об этом, когда вся комната поплыла, — я не понимаю, зачем ты приехал.
Джина почувствовала, как подкашиваются ноги, и она падает, но Ланзо мгновенно оказался рядом и поддержал ее за талию. Аромат его лосьона ударил ей в ноздри, и она почувствовала сильное желание прижаться к его широкой груди.
— Я здесь, потому что обязан тебе помочь, — проговорил он.
Она вырвалась из его рук:
— Я не твоя обязанность, как и мой ребенок. Ты дал мне понять, что не хочешь его.
Ланзо увидеть боль в ее взгляде и вздохнул:
— Сядь, cara,пока ты не упала. — Он помог ей сесть на кровать и опустился рядом. — Я кое-что выяснил о твоем состоянии, и я понимаю, что ты верила в свою бесплодность из-за последствий эндометриоза, — тихо сказал он.
— Я как раз собиралась начать процедуру ЭКО, но наш брак с Саймоном стал рушиться, и я понимала, что несправедливо заставлять ребенка жить в таких условиях. Я думала, что никогда не смогу забеременеть. Но сейчас у меня появился один шанс, и я боюсь, что что-то может случиться, — прошептала Джина, доверяя ему свои самые сокровенные страхи. — Я знаю, что ты не хочешь ребенка, но я не выдержу, если потеряю его.
Ее уязвимость снова вызвала укол в душе Ланзо, но он понимал, что не может дать ей той моральной поддержки, в которой она нуждалась.
— Я не могу быть отцом, — сказал он.
Удивленные голубые глаза уставились на него.
— Что ты имеешь в виду? Это точно твой ребенок. Ты единственный мужчина, с кем я спала после Саймона, а эта часть нашего брака закончилась задолго до развода.
— Я не говорю, что ты носишь не моего ребенка. — Подсознательно Ланзо отметил, что после жестокого мужа она смогла довериться только ему, и почему-то ему понравилась эта мысль. — Я не могу любить ребенка. Я никого не могу любить, я просто не создан для этого, — пояснил он раздраженно из-за проблеска сочувствия в ее глазах. — Это не проблема, cara.Мне нравится, что в моей жизни нет эмоциональных дебрей, в которых запутывается столько людей. Но я понимаю, что ребенку нужна любовь, и думаю, ты согласишься — несправедливо заставлять ребенка расти, пытаясь получить что-то, чего я не могу ему дать.
— Но… — Джина посмотрела на него, смущенная этим признанием. Она полагала, что он держит свои эмоции под строгим контролем, но Ланзо утверждал, что просто не обладал привычным для большинства людей спектром чувств и не мог полюбить кого-то, даже собственного ребенка. — Дафна рассказала мне, что когда-то ты был обручен с девушкой, чей портрет висит в коридоре на вилле ди Суссурри. Ты не любил ее?
— Это было очень давно. Тогда я был совершенно другим человеком. — Ланзо встал и сделал два шага к окну, которое выходило на аккуратную лужайку перед домом. — Хотя я не могу быть хорошим отцом, я должен финансово обеспечить ребенка и тебя. Да, — твердо перебил он, когда Джина открыла рот, чтобы возразить, — это единственное, что я могу дать, единственная роль, которую я могу сыграть в жизни нашего ребенка. И тебе нужна моя помощь. — Он посмотрел на ее бледное лицо. Снизу раздался детский плач, смешавшись с криками других двоих детей, и сестра Джины стала что-то строго говорить им. — Это не лучшее решение для тебя или твоей семьи. Я хочу, чтобы ты жила в моем доме на побережье. Через несколько месяцев ты не сможешь спать на этой штуке, — сказал он, указывая на раскладушку. — В доме пять спален и большой сад, где ребенок сможет гулять.
— Гулять! Это будет минимум через два года. — Джина представила себе малыша, делающего первые шаги, и почувствовала одновременно радость и страх перед будущим. — Я не могу постоянно жить в твоем доме.
— Это будет твой дом, — ответил Ланзо. — Твой и твоего ребенка. Я уже велел своему адвокату подготовить бумаги для передачи его в твою собственность. И, разумеется, я возьму на себя все расходы на проживание.
— Я не хочу твоих денег, — грубо сказала она.
— Cara… — Он восхищался ее упрямой гордостью, но она должна была признать, что нуждается в его помощи. — Позволь мне помочь тебе, ради ребенка. Я объяснил тебе, почему не хочу принимать участие в его воспитании, но я хочу, чтобы вы жили в комфорте. Здесь этого нет, как бы добры ни были твоя сестра и ее муж.
Он заговорил о том, о чем она думала все время. Несмотря на то, что они с Сарой прекрасно ладили, Джине было неловко жить у них, и она все время чувс