Для настоящего знания вещей нам необходимо знание всех подробностей, а коль скоро их число почти бесконечно, то наши знания всегда поверхностны и несовершенны.
Один из родов кокетства – выказывать полное его отсутствие.
Ум не способен долго играть роль сердца.
Вкусы юности переменчивы, ибо кровь горяча, вкусы старости неизменны, ибо вошли в привычку.
Ничто не раздается так щедро, как советы.
Чем больше мы любим возлюбленную, тем ближе к тому, чтобы ее возненавидеть.
Изъяны ума множатся к старости, как и изъяны лица.
Бывают браки хорошие, но нет упоительных.
Мы безутешны, когда нас обманывают враги и предают друзья, однако, случается, без всякого неудовольствия поступаем так же сами с собой.
Обманывать себя, того не замечая, столь же легко, сколь трудно обмануть других так, чтобы они того не заметили.
Как мало искренности в обычае просить и давать советы! Тот, кто спрашивает совета, почтительно внимает суждениям друга, но помышляет лишь о том, чтобы добиться одобрения своих намерений и ручательства своим поступкам. Тот же, кому оказано доверие, отвечает на него горячим и бескорыстным попечением, хотя зачастую дает советы ради собственной славы или преследуя свои личные интересы.
Самая утонченная хитрость – уметь притворяться, что мы попадаем в расставленные нам ловушки, ибо легче всего обмануть того, кто считает, что обманывает других.
Намерение никогда не обманывать чревато опасностью часто бывать обманутым.
Мы так привыкли прикидываться перед другими, что прикидываемся даже перед собой.
Предательства чаще совершаются по слабости, а не по обдуманному желанию.
Добро нередко вершат ради того, чтобы иметь возможность безнаказанно творить зло.
Нам удается противостоять страстям скорее по их слабости, нежели по нашей крепости.
Мы не знали бы довольства, когда бы вовек не обольщались.
Самые ловкие люди весь свой век осуждают хитрости, чтобы пустить их в ход, если представится благоприятный случай и особая выгода.
Постоянные уловки указывают на ограниченность ума, и почти всегда тот, кто прикрывается ими с одной стороны, разоблачает себя с другой.
В уловках и предательствах сказывается недостаток предприимчивости.
Вернейший способ быть обманутым – считать себя хитроумней всех прочих.
Чрезмерная тонкость есть ложная изысканность, а истинная изысканность заключается в основательной тонкости.
Иной раз довольно быть неотесанным, чтобы не поддаться на обман предприимчивого человека.
Слабость – единственный изъян, не поддающийся исправлению.
Самый малый недостаток женщин, безоглядно предающихся любви, – то, что они предаются любви.
Много легче быть мудрым для других, нежели для себя.
Хороши лишь те копии, что выставляют напоказ нелепости дурных оригиналов.
Наши истинные качества никогда не бывают столь достойны насмешек, как те, что мы себе приписываем.
Временами мы столь же отличаемся от себя, как от всех прочих.
Иные люди вовек бы не влюблялись, когда бы не слыхали о любви.
Мы мало говорим, пока в нас не заговорит тщеславие.
Мы с большей радостью себя оговорим, нежели не будем о себе говорить.
Вот одна из причин, почему так немного находится людей, чей разговор разумен и приятен: большинство держит в уме собственные речи и мало кто действительно отвечает собеседнику. Самые умелые и обходительные обычно ограничиваются тем, что изображают на лице внимание, пока им что-то говорят, хотя их взгляд и ум где-то блуждают, а затем торопливо возвращаются к тому, что собирались сказать; им не приходит в голову, что столь сильное желание себя ублажить – не лучший способ завоевать чужие симпатии или переубедить собеседника, и что умение хорошо слушать и отвечать – высшее достижение в искусстве беседы.
Умный человек нередко бы оказывался в затруднении, не будь вокруг глупцов.
Мы часто похваляемся тем, что не знаем скуки; и, будучи весьма тщеславны, не желаем признаваться, что мы сами – не лучшая компания.
Великие умы умеют много выразить в немногих словах; напротив, дар умов ничтожных – много говорить, ничего не сказав.
Когда мы раздуваем чужие добродетели, то отдаем дань не столько их достоинствам, сколько собственным чувствам; мы стремимся обратить на себя хвалы, которые на первый взгляд им расточаем.
Люди не любят хвалить и никогда никого не хвалят без определенного расчета. Похвала – лесть искусная, тонкая и скрытая, в разном смысле угождающая и тому, от кого она исходит, и тому, к кому она обращена. Один видит в ней дань собственным достоинствам; другой – способ выставить напоказ свою непредвзятость и проницательность.
Мы часто прибегаем к отравленным похвалам, дабы рикошетом выявить недостатки тех, кого восхваляем, прямо указать на которые не решаемся.
Обычно хвалят лишь ради ответной похвалы.
Немногие столь мудры, чтобы предпочесть полезное им порицание предательской хвале.
Некоторые упреки – похвала, а иные похвалы – оговор.
Отвергать похвалы – стремиться их удвоить.
Желание быть достойным похвал, которыми нас награждают, укрепляет нашу добродетель; когда же хвалят наш ум, отвагу и красоту, то это способствует их умножению.
Куда трудней не дать собой вертеть, чем управлять другими.
Когда бы мы себе не льстили, чужая лесть не шла бы нам во вред.
Достоинства – дело природы, их применение – дело фортуны.
Фортуна нас избавляет от многих недостатков, от которых не мог бы избавить разум.
Одни люди отвращают, несмотря на достоинства, другие – привлекают, несмотря на недостатки.
Есть люди, единственное достоинство которых – умение к месту говорить и делать глупости; но все идет насмарку, стоит им изменить поведение.
Славу великих людей всегда необходимо соизмерять с тем, какими средствами они ее добились.
Лесть – фальшивая монета, имеющая хождение лишь в силу нашего тщеславия.
Недостаточно иметь великие достоинства, надо уметь ими распоряжаться.
Деяние может быть блестящим, но оно не должно считаться великим, коль не является следствием великого замысла.
Нужно соблюдать некую пропорцию между нашими действиями и намерениями, если мы хотим использовать все заложенные в них возможности.
Умение искусно использовать посредственные способности невольно вызывает уважение и зачастую приносит больше славы, нежели истинные достоинства.
Есть несчетное количество случаев, когда, по-видимому, нелепый образ действий имеет скрытые резоны, в высшей степени мудрые и основательные.
Куда легче казаться достойным должностей, которых не занимаешь, чем тех, что отправляешь.
Наши добродетели приносят нам уважение людей достойных, а наша счастливая звезда – всей прочей публики.
Свет чаще вознаграждает видимость достоинств, нежели сами достоинства.
Скупость в большей мере противоположна рачительности, нежели щедрость.
Надежда, пусть самая обманчивая, все же отрадным путем ведет нас к последнему приделу наших дней.
В то время как лень и робость удерживают нас в повиновении долгу, честь за это нередко возлагается на нашу добродетель.
Трудно судить, является ли ясный, искренний и честный образ действий проявлением порядочности или сметливого расчета.
Добродетели поглощаются расчетом, как реки морем.
Если хорошо рассмотреть, к чему приводит скука, то обнаружится, что она вынуждает нас отступать от долга более корысти.
Любопытство бывает различных видов: это или заинтересованность, побуждающая к познанию того, что может оказаться нам полезным; или гордыня, жаждущая познать то, что прочим неведомо.
Терпеливо сносить случившиеся невзгоды – лучшее применение нашему духу, чем гадать о возможных бедах.
Постоянство в любви – непрекращающееся непостоянство, благодаря которому наше сердце перебирает все качества любимой особы, отдавая предпочтение то одному, то другому; так что это постоянство есть непостоянство, уловленное и замкнутое в одном предмете.