[17].
В 1802 году Лас Каз вернулся во Францию, воспользовавшись существенным послаблением мер против эмигрантов. Он вел нелегкую жизнь, поселившись в антресолях дома номер 6 по улице Сен-Флорантэн в Париже. Оттуда, в надежде добиться благосклонного внимания со стороны императора французов, Лас Каз направил Наполеону свой «Атлас». Однако милости всемогущего императора заставляли себя ждать. Тем временем Лас Каз написал письмо императрице Жозефине – она вспомнила о встречах с молодым морским офицером на Мартинике и оказала ему протекцию. В 1806 году маркиз де Лас Каз был представлен ко двору. В 1808 году Лас Каз был пожалован в бароны Империи, а через год его прикомандировывали к штабу корпуса маршала Бернадотта, где он находился с сентября 1809 по январь 1810 года.
21 декабря 1810 года Лас Каз, благодаря поддержке Жозефины, был назначен камергером, а 27 апреля – докладчиком в Государственном совете. В день рождения Наполеона Лас Каз был пожалован в графы Империи. В 1810–1812 годы Лас Каз выполнял ряд важных дипломатических и военных поручений в Голландии, Иллирии и на западном побережье Империи.
В 1814 году Лас Каз отказался поставить свою подпись под актом Государственного совета, отрешавшим Наполеона от власти, и протестовал против помещения в одной из газет списка представителей дворянства, требовавших реставрации королевского режима (в этом списке значилась и фамилия Лас Каза). С возвращением Бурбонов Лас Каз оказался не у дел и уехал в Англию, но с воцарением Наполеона в 1815 году он вновь вернулся в Париж, стал камергером и был назначен государственным советником. После Ватерлоо, оставшись верным отрекшемуся императору, Лас Каз попросил у Наполеона разрешения сопровождать его в изгнании. «Если вы согласитесь выполнить мою просьбу, – сказал Лас Каз Наполеону, – мое самое горячее желание будет удовлетворено» [18]. Оставив семью – жену и детей (кроме старшего сына, которого он взял с собой), – Лас Каз отправился с Наполеоном в Рошфор, где вместе с преданными Наполеону генералами Савари и Лаллеманом вел переговоры с командованием английских кораблей, стремясь получить разрешение на отъезд в Америку.
На острове Св. Елены, точнее, уже на пути к нему Лас Каз весьма быстро стал одним из самых доверенных лиц Наполеона. Он начал вести записи, названные им впоследствии «Мемориал Святой Елены».
То обстоятельство, что Лас Каз далеко не сразу стал пользоваться влиянием при дворе Наполеона, не был честолюбив и оставался чужд придворных интриг, а также не принадлежал к политическим партиям, придает труду мемуариста изрядную долю объективности. В пользу Лас Каза говорит и то, что его отличало подробное знание императорского двора и, когда Наполеон называл ему то или иное лицо, говорил о том или ином событии, для Лас Каза слова императора тотчас же облекались во вполне конкретные и ясные понятия. Но Лас Каз не просто переписывал разговоры Наполеона с его людьми; одни слова и суждения он передавал в изложении, другие цитировал дословно, выхватывая то, что, по его мнению, имело особую историческую значимость. Надо было обладать цепкой памятью и большой работоспособностью, чтобы после часовых бесед с императором в уединении воспроизвести речь собеседника, не искажая ее. Лас Каз не только записывал мысли и суждения императора, он писал под диктовку отдельные фрагменты его мемуаров, например изложение Итальянской кампании 1796 года. Для этого Лас Казу пришлось изобрести род стенографического письма – Наполеон, как известно, диктовал быстро, не заботясь, поспевают ли за ним секретари. Отредактированные листы записей, разговоров с императором и расшифрованные диктовки Наполеона Лас Каз отдавал вечером своему сыну или лакею Наполеона Али, которые переписывали их набело. Утром следующего дня Лас Каз передавал переписанное Наполеону, который просматривал их, редактировал, вносил в тексты уточнения[19].
Насколько был точен мемуарист, когда он передавал разговоры Наполеона, мимоходом оброненные им фразы или монологи, прямой политический расчет которых порою весьма очевиден? Этот вопрос всегда волновал историков, в особенности тогда, когда еще не вышли в свет «Повествование об изгнании» Монтолона [20], «Дневник» Гурго [21] и «Памятные записки» Бертрана [22]. Теперь уже невозможно сомневаться в подлинности слов, приписываемых Лас Казом Наполеону, ибо беседы возобновлялись, те же мысли возникали вновь и получали дальнейшее развитие на страницах записок других членов свиты Наполеона на острове Св. Елены.
Лас Каз пробыл на острове сравнительно недолго. В конце 1816 года, 30 декабря, он был выслан за попытку возобновить секретную переписку с рядом лиц в Европе, в частности с принцем Люсьеном Бонапартом [23]. Речь шла о том, чтобы сделать достоянием европейского общественного мнения не только реальные обстоятельства, побудившие Наполеона пойти на очевидный риск и вынудившие его отдать себя в руки англичан, но и многочисленные факты нарушения английскими властями собственных обязательств в отношении содержания Наполеона на острове: условия эти, как известно, в конечном счете способствовали ухудшению его здоровья. «Европа ничего не знает об истинном нашем положении. – К такому выводу Лас Каз приходил при чтении английских и французских газет. – Вот и надобно сделать так, чтобы она узнала об этом. Ведь не проходит и дня, чтобы газеты не помещали всевозможные домыслы о нашем пребывании здесь, в этой тюрьме, бессовестные и несусветные выдумки, затрагивавшие честь близких нам людей, а посему именно нам надлежит прилагать усилия к тому, чтобы истина стала известна обществу, в таком случае она дошла бы и до государей, которым обо всем этом, быть может, ничего не известно, и до народов, симпатии коих были бы нашей опорой…» [24] Услуги, оказываемые Лас Казом Наполеону, заботы, которыми он его окружал, мемуары, над которыми трудился, письма, в которых писал о Наполеоне в выражениях, задевавших самолюбие британского губернатора на острове, – все это привело к тому, что Гудзон Лоу уведомил Лас Каза, что если тот и дальше будет писать в своих письмах о «генерале Бонапарте» в прежних выражениях и тоне, то будет удален с острова, и он выполнил свою угрозу, когда то ли в результате измены слуги Лас Каза, то ли по иному стечению обстоятельств в руки губернатора попали вышеупомянутые письма. 25 ноября 1816 года двери комнат, где жил Лас Каз, были взломаны, все бумаги захвачены, а сам он заключен под стражу и вскоре выслан на мыс Доброй Надежды. В официальном уведомлении Лоу о депортации Лас Каза ему разрешалось взять с собой только те бумаги, которые не имели отношения к Наполеону, и ту часть корреспонденции, которая была просмотрена чиновниками английской администрации [25]. Несмотря на горячие просьбы Лас Каза, бумаги, по распоряжению губернатора, были опечатаны до особого распоряжения британского правительства. Однако, как сообщает Лас Каз в «Мемориале», некоторые бумаги ему все же удалось сохранить, спрятав их на себе и среди вещей.
В течение восьми месяцев (до 20 июля 1817 года) Лас Каз находился на мысе Доброй Надежды под надзором англичан. Затем тяжелобольным он был доставлен на английском судне, где с ним обращались как с пленником, в Лондон. Более трех месяцев длилось это путешествие. Наконец, 15 ноября 1817 года, Лас Каз прибыл к берегам Темзы, но, когда он сошел на берег, полиция конфисковала все бумаги, даже не дав ему возможности составить их опись [26]. (Историки не обратили внимания на то обстоятельство, что в «Мемориале Святой Елены» не сообщается, когда Лас Каз получил обратно свои бумаги с острова Св. Елены. Следует предположить, что бумаги были возвращены Лас Казу на мысе Доброй Надежды, поскольку по пути в Англию корабль с Лас Казом на борту на остров Св. Елены не заходил.)
Беспокоясь о судьбе своих бумаг, Лас Каз дважды писал государственному секретарю Великобритании по делам колоний лорду Батусту; оба письма Лас Каза остались без ответа. В надежде, что ему будет наконец позволено составить опись своих бумаг, Лас Каз написал министру внутренних дел лорду Сидмуту, в чьем ведении и подчинении находилась полиция [27], но и это письмо осталось без ответа.
Из Англии Лас Каз был выслан на континент, в Остенде. Во Францию ему путь был закрыт, и, изгоняемый отовсюду, Лас Каз наконец смог найти себе убежище во Франкфурте (декабрь 1817 года), где ему, после обращения Лас Каза к австрийскому императору, разрешили поселиться имперские власти. 1817–1821 годы он провел сначала во Франкфурте, затем в других городах Германии и Бельгии. В эти годы, оставаясь доверенным лицом Наполеона, Лас Каз был занят пересылкой на остров Св. Елены денег, а также книг, необходимых Наполеону для работы над воспоминаниями. В эти годы Лас Каз неоднократно писал в европейские столицы, в том числе Александру I, и крупнейшим дипломатам, заседавшим на Аахенском и Лайбахском конгрессах, обращая их внимание на то положение, в котором сказался Наполеон на Св. Елене под чрезмерной опекой британских властей [28]. Лас Каз обращался с письмами и к Марии-Луизе, сохранившей за собой титул императрицы, пытаясь получить от нее поддержку и добиться смягчения положения ее мужа.
Все эти годы Лас Каз не забывал о своих бумагах и пытался получить их обратно. Однако его письма, в том числе и большое письмо к лорду Батусту и обращение к британскому парламенту [29]